Цитаты известных людей: Мартин Хайдеггер.

04.07.2019 Интернет

прежде достаточно не прояснила смысл бытия и не восприняла это прояснение как свою фундаментальную задачу

Лишь когда человеческое существо в событии прозрения как озаренное им отказывается от человеческого своеволия и бросает себя навстречу озарившему его свету, прочь от самого себя, человек в своем существе начинает отзываться на обращенное к нему озарение

Сущность человека покоится в его экзистенции

Священное же, которое есть пока еще лишь сущностное пространство божественности, опять же еще только хранящей измерение для богов и для Бога, взойдет в своем свечении только тогда, когда в своей долгой подготовке просветлиться и будет воспринято в своей истине само бытие. Только так от бытия, начнется преодоление бездомности, в которой блуждают не только люди, но само существо человека

Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления…И все же каждый может выйти в путь размышления по-своему и в своих пределах. Почему? Потому что человек — это мыслящее, т. е. осмысляющее существо. Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется «перепрыгнуть через себя». Достаточно остановиться на близлежащем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас — здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас — в настоящий час мировой истории

Вина отдельного человека остается на нем и она тем устойчивее, чем он отдельное

Каждый метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий - как таковой - тоже вовлекается в него, т.е. тоже подпадает под вопрос

Наш вопрос о Ничто - что и как оно, Ничто, есть - искажает предмет вопроса до своей противоположности. Вопрос сам себя лишает собственного предмета. Соответственно и никакой ответ на этот вопрос тоже совершенно невозможен. В самом деле, он обязательно будет выступать в форме: Ничто «есть» то-то и то-то. И вопрос, и ответ в свете Ничто одинаково нелепы

Как верно то, что мы никогда не схватываем все сущее в его абсолютной совокупности, так несомненно и то, что мы все-таки оказываемся стоящими посреди так или иначе приоткрывающейся совокупности сущего

Неопределенность того, перед чем и от чего берет нас ужас, есть вовсе не простой недостаток определенности, а сущностная невозможность что бы то ни было определить

Ужас приоткрывает Ничто. В ужасе “земля уходит из-под ног”. Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами - вот эти существующие люди - с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не “тебе” и “мне”, а “человеку”. Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, все еще тут

Без изначальной раскрытости Ничто нет никакой самости и никакой свободы

Изначальный ужас может проснуться в нашем бытии в любой момент. Для этого совсем не надо, чтобы его разбудило какое-то экстравагантное событие. Глубине его действия отвечает мелочность возможных поводов для него. Он постоянно готов ворваться к нам, и все же врывается, вырывая почву из-под наших ног, лишь очень редко

В Ничто человеческого бытия сущее в целом впервые только и приходит к самому себе сообразно своей наиболее подлинной возможности, т.е. конечным образом

В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии

Расхожему опыту времени ближайшим образом и большей частью известно только «мировое время», но он вместе с тем всегда наделяет его ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ отношением к «душе» и «духу». И это даже там, где до выраженной и первичной ориентации философского вопрошания на «субъект» еще далеко

Время — вещь, о которой идет дело, наверное, все дело мысли

Мы ощутим его присутствие во всяком простом, достаточно свободном от предрассудков осмыслении сущего в его данности и подручной близости

…взаимное протяжение наступающего, осуществившегося и настоящего

Просвет протяжения наступающего, осуществившегося и настоящего сам допространственный, только поэтому он может вмещать пространство, то есть иметь место

Глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом

Смысл бытия никогда не может быть поставлен в противоположение к сущему или к бытию как опорному «основанию» сущего, ибо «основание» становится доступно только как смысл, пусть то будет даже бездна утраты смысла

Если с заботой исходное устройство присутствия считать достигнутым, то на этой основе должно стать возможно довести до осмысления и лежащую в заботе понятность бытия, т.е. очертить смысл бытия

Я могу посвятить жизнь работе, науке, обогащению, чему угодно другому, но человеком остаюсь, лишь выбирая одну возможность либо другую. По этой причине, не имея возможности избежать выбора, человек на что-то решается и непременно рассеивается в неподлинной экзистенции

В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нем

Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия

Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе - значит, увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл - суть осмысления. Осмыслением подразумевается больше, чем просто осознание чего-либо. Мы еще далеки от осмысления, пока просто что-то сознаем. Осмысление требует большего. Оно - отданность достойному вопрошания

Проседание сущего в целом наседает на нас при ужасе, ужас подавляет нас. Не остается ничего для опоры. В ужасе остается и захлестывает нас только это ничего. … В фундаментальном настроении ужаса мы достигаем того события, благодаря которому ставится вопрос о бытии, и, исходя из которого ставится вопрос о нем

Человек блуждает. Человек не просто вступает на путь блужданий. Он всегда находится на пути блужданий. Путь блужданий, которым идет человек, нельзя представить себе как нечто, что просто сопровождает его, наподобие ямы, в которую он иногда попадает. Путь блуждания принадлежит к внутренней структуре Dasein, в которую вовлечен исторический человек

Мартин Хайдеггер, (1889–1976), немецкий историк, философ

Американизм есть нечто европейское.

Антропология есть такая интерпретация человека, которая в принципе уже знает, что такое человек, и потому никогда не способна задаться вопросом, кто он такой.

Борьба между теми, кто у власти, и теми, кто хочет власти, с обеих сторон есть борьба за власть.

Восторг подобен намеку, посылающему, отсылающему, зовущему.

Война стала разновидностью того истребления сущего, которое продолжается при мире.

Всегда человек властно захвачен судьбой раскрытия потаенности. Однако его судьба – никогда не принудительный рок. Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаенности - это риск

Все гуманитарные науки и все науки о жизни именно для того, чтобы остаться строгими, должны непременно бьггь неточными.

Все искусство в своем существе есть поэзия.

Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык

В споре одно поднимает другое над собой.

Вся борьба за власть заранее уже подвластна власти.

Всякое истолкование основывается на понимании.

В художнике исток творения. В творении исток художника. Нет одного без другого.

Где не хватает слова, там нет вещи.

Говорение само по себе есть уже слушание. Это - слушание языка, которым мы говорим.

Дар речи отличает человека, только и делая его человеком.

Диалектика - диктатура несомненности, о которой не спрашивают. В ее сетях испускает дух любой вопрос.

Двоеточием нечто приоткрывается.

Действительность искусства - в творении.

Для восточноазиатских и европейских народов существо языка остается совершенно различным.

Для камня нет мира. И для растения, и для животного тоже нет мира - они принадлежат неявному напору своего окружения.

Для речи нужны говорящие.

Допустить сказать себе то, что достойно мысли, значит - мыслить.

Есть два основных условия подлинного взаимоуразумения - неустанная воля к тому, чтобы слушать друг друга, и твердая внутренняя решимость следовать своему собственному предназначению.

Желание иметь этику тем настойчивее понуждает к своему удовлетворению, чем настойчивее потерянность человека, будь то очевидная, будь то утаиваемая, разрастается до неизмеримости.

Живопись по-своему длится.

Запрет связан с отказом.

Искусство - это только слово, которому уже не соответствует никакая действительность.

Исток чего-либо есть происхождение его сущности.

Каждая вещь есть лишь то, что она считается.

Колебание оправданно, когда медлительность опирается на осторожность.

Каждое произнесенное слово есть уже ответ.

Каждый всегда пребывает в диалоге со своими предшественниками; еще больше, возможно, и сокровеннее - со своими потомками.

Картина висит на стене, как висят на стене охотничье ружье и шляпа.

Конец может длиться дольше, чем вся предыдущая история.

Конспекты, разумеется, мутные источники.

Крестьянская память отмечена верностью - простой, надежной, неослабной.

Кто никогда ничего не говорит, в нужный момент не способен молчать. Только в подлинной речи возможно настоящее молчание.

Люди заняты изобретательством.

Люди не хотят видеть потому, что иначе им пришлось бы признать, что фундамент, на котором они строят одну разновидность метафизики за другой, вовсе не фундамент.

Малое расстояние - еще не близость. Большое расстояние - еще не даль.

Миру, который стал картиной, свойственно быть новым.

Мужество придает уверенность тем, кто стремится понять друг друга, придает им уверенность в себе, и только благодаря этом}’ они могут открываться друг другу.

Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они еще неприметнее, чем борозды, которые медленным шагом проводит по полю крестьянин.

Молчать не значит быть немым.

Намеки нас подзывают. Намеки нас предостерегают. Намеки нас приближают к тому, от чего они неожиданно до нас доносятся.

Нам нужно избегать только одного - поспешного превращения вещи и творения в разновидности изделия.

На письме у мысли легко пропадает подвижность.

Наука не хочет ничего знать о Ничто.

Наш путь - путь мысли.

Незванная простота вдруг входит в людей и, однако, нуждается в том, чтобы вызревать и цвести долго.

Неприметная вещь упорнее всего противится усилиям мысли.

Нигилизм - не только процесс обесценивания верховных ценностей, не есть он и простое изъятие этих ценностей. Уже вкладывание этих ценностей в мир есть нигилизм.

Никто не может одним скачком выпрыгнуть из круга господствующих представлений.

Обывательское мнение видит в тени только нехватку света, если не его отрицание. На деле, однако, тень есть явное, хотя и непроницаемое свидетельство потаенного свечения.

Одного собственного усилия никогда не достаточно.

Осмысление есть мужество ставить под вопрос прежде всего истину собственных предпосылок и пространство собственных целей.

Осмысление - отданность достойному вопрошания.

Ответ по существу есть лишь начало ответственности. Поэтому подлинный вопрос найденным ответом и не снимается.

Отказ не отнимает. Отказ одаривает. Одаривает неисчерпаемой силой простоты.

Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет.

Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе, - значит увидеть ее смысл.

Почва есть основа для корня; в ней он забывает себя в пользу дерева.

Признак истинного взаимопонимания еще и в том, что оно никогда не рассчитывает на мгновенный успех и твердые результаты.

Прозрение озаряет человека.

Простор есть высвобождение мест.

Ритм наделяет покоем.

Самое низкое, унижающее само себя, расположение духа - это ненависть; несвобода в ее совершенстве, раздувающаяся до надменности пустота.

Связь человека с бытием темна.

Сказать и говорить - не одно и то же. Человек может говорить, говорить без конца, но так ничего и не сказать. Другой, наоборот, молчит, он не говорит, но именно тем, что не говорит, может сказать многое.

Страх перед чем-то касается всегда каких-то определенных вещей.

Странствие на пути к тому, что достойно вопроса, - не авантюра, а возвращение домой.

Существо техники таит в себе - чего мы меньше всего ожидаем - возможные ростки спасительного.

Тайна только тогда тайна, когда не выходит наружу даже то, что тайна есть.

Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.

Творение есть символ.

Творение удерживает открытость мира.

Только там, где художественное произведение стало предметом, оно оказывается годным для выставки или музея.

Только тот, кто уже понимает, может вслушиваться.

Только человек умирает. Животное околевает.

Точное мышление никогда не есть самое строгое мышление.

Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе.

Ужасом приоткрывается Ничто.

Ужас перебивает в нас способность речи. Ужас уводит у нас землю из-под ног.

У каждой вещи свое время.

Ужас - с нами. Он только спит. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии. Он постоянно готов ворваться к нам, и все же врывается лишь очень редко.

У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.

Философия есть нечто такое, что касается каждого.

Чего еще ждет наш беспомощный страх, когда потрясающее уже стряслось?

Человек - носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.

Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному, тем более вопрошающими мы становимся. Ибо вопрошание есть благочестие мысли.

Чем радостнее радость, тем чище дремлющая в ней скорбь. Чем глубже скорбь, тем призывнее покоящаяся в ней радость. Скорбь и радость переливаются друг в друга.

ХАЙДЕГГЕР Мартин

Без изначальной раскрытости Ничто нет никакой самости и никакой свободы. - Мартин Хайдеггер

В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии. - Мартин Хайдеггер

В Ничто человеческого бытия сущее в целом впервые только и приходит к самому себе сообразно своей наиболее подлинной возможности, т.е. конечным образом. - Мартин Хайдеггер

В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нем. - Мартин Хайдеггер

Взаимное протяжение наступающего, осуществившегося и настоящего. - Мартин Хайдеггер

Вина отдельного человека остается на нем и она тем устойчивее, чем он отдельное. - Мартин Хайдеггер

Время - вещь, о которой идет дело, наверное, все дело мысли. - Мартин Хайдеггер

Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык. - Мартин Хайдеггер

Всего труднее нам помыслить живое существо, потому что, с одной стороны, оно неким образом наш ближайший родственник, а с другой стороны, все-таки отделено целой пропастью от нашего экзистирующего существа. - Мартин Хайдеггер

Всякая онтология, распоряжайся она сколь угодно богатой и прочно скрепленной категориальной системой, остается в основе слепой и извращением самого своего ее назначения, если она прежде достаточно не прояснила смысл бытия и не восприняла это прояснение как свою фундаментальную задачу. - Мартин Хайдеггер

Каждый всегда пребывает в диалоге со своими предшественниками; еще больше, возможно, и сокровеннее - со своими потомками. - Мартин Хайдеггер

Каждый метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий - как таковой - тоже вовлекается в него, т.е. тоже подпадает под вопрос. - Мартин Хайдеггер

Мы ощутим его присутствие во всяком простом, достаточно свободном от предрассудков осмыслении сущего в его данности и подручной близости. - Мартин Хайдеггер

Насколько существо человека не сводится к животной органике, настолько же невозможно устранить или как-то компенсировать недостаточность этого определения человеческого существа, наделяя человека бессмертной душой, или разумностью, или личностными чертами... "сущность" человека - покоится в его экзистенции. - Мартин Хайдеггер

Наш вопрос о Ничто - что и как оно, Ничто, есть - искажает предмет вопроса до своей противоположности. Вопрос сам себя лишает собственного предмета. Соответственно и никакой ответ на этот вопрос тоже совершенно невозможен. В самом деле, он обязательно будет выступать в форме: Ничто "есть" то-то и то-то. И вопрос, и ответ в свете Ничто одинаково нелепы. - Мартин Хайдеггер

Онтологической интерпретацией человеческого бытия как бытия-в-мире не выноситься ни позитивного, ни негативного решения относительно возможности бытия при Боге. Однако благодаря прояснению трансценденции впервые добывается достаточное понятие бытия-вот (Dasein), в опоре на которое отныне можно ставить вопрос о том, как в онтологическом смысле обстоит дело с отношением бытия-вот к Богу. - Мартин Хайдеггер

Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет. - Мартин Хайдеггер

Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе - значит, увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл - суть осмысления. Осмыслением подразумевается больше, чем про-сто осознание чего-либо. Мы еще далеки от осмысления, пока просто что-то сознаем. Осмысление требует большего. Оно - отданность достойному вопрошания. - Мартин Хайдеггер

Просвет протяжения наступающего, осуществившегося и настоящего сам допространственный, только поэтому он может вмещать пространство, то есть иметь место. - Мартин Хайдеггер

Расхожему опыту времени ближайшим образом и большей частью известно только "мировое время", но он вместе с тем всегда наделяет его ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ отношением к "душе" и "духу". И это даже там, где до выраженной и первичной ориентации философского вопрошания на "субъект" еще далеко. - Мартин Хайдеггер

Смысл бытия никогда не может быть поставлен в противоположение к сущему или к бытию как опорному "основанию" сущего, ибо "основание" становится доступно только как смысл, пусть то будет даже бездна утраты смысла. - Мартин Хайдеггер

Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия. - Мартин Хайдеггер

Существование предшествует сущности. - Мартин Хайдеггер

Такой вещи как человек, являющейся человеком благодаря самому себе не существует. - Мартин Хайдеггер

Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью. - Мартин Хайдеггер

Тупик ли область истины бытия или она тот простор, где свобода хранит свое существо, - пусть каждый об этом судит, сам попытавшись пройти указанным путем или, что еще лучше, лучшим, т. е. проторив путь, соразмерный вопросу. - Мартин Хайдеггер

У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии. - Мартин Хайдеггер

Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе. - Мартин Хайдеггер

Ужас приоткрывает Ничто. В ужасе "земля уходит из-под ног". Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами - вот эти существующие люди - с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не "тебе" и "мне", а "человеку". Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, все еще тут. - Мартин Хайдеггер

Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления... И все же каждый может выйти в путь размышления по-своему и в своих пределах. Почему? Потому что человек - это мыслящее, т. е. осмысляющее существо. Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется "перепрыгнуть через себя". Достаточно остановиться на близлежащем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас - здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас - в настоящий час мировой истории. - Мартин Хайдеггер

Человек не господин сущего. Человек пастух бытия. - Мартин Хайдеггер

Человек обладает свободой не как свойством, а как раз наоборот: свобода, экзистентное, раскрывающееся Dasein владеет человеком и притом изначально, так что исключительно она сообщает человеку соотнесенность с сущим в его целом... - Мартин Хайдеггер

Человек, скорее, самым бытием сброшен в истину бытия, чтобы, экзистируя таким образом, беречь истину бытия, чтобы в свете бытия сущее явилось как сущее, каково оно есть... Для человека, однако, остается вопрос, осуществится ли его существо так, чтобы отвечать этому событию. - Мартин Хайдеггер

Мартин Хайдеггер

(1889-1976)

«Ни одно существо, кроме человека, не знает о своей конечность, смертность, и только поэтому она понимает время, а с ним и само бытие»

Выдающийся немецкий философ Мартин Хайдеггер родился в Мескирхе вблизи Шварцвальда в семье ремесленника, исповедовала католическую веру, идеи порядка и справедливости. Несколько лет Мартин учился в иезуитской колледже, позже - в католической гимназии г. Фрайбург. Здесь же он поступает в университет. Молодой и любознательный юноша увлекается философией и от почасно посещает лекции по математике, истории, естествознания. Biн знакомится с новейшими достижениями физики, в частности, с теорией относительности А. Эйнштейна.

Жизненный путь философа определяют такие вехи: защита диссертации; доцентуру у Э. Гуссерля, должность профессора в Марбурге, позже - во Фрайбурге; запрет преподавательской деятельности в годы Второй мировой войны; утверждения в качестве мыслителя, за размышлениями которого выстраивают мировоззрение послевоенная Европа и практически все цивилизованный мир.

Мировоззрение М. Хайдеггера формировался под влиянием философии Фихте и Гегеля, Риккерта и Дильтея, Гуссерля и Шеллера. Будущий великий философ увлекался трудами античных мыслителей, особенно Платона, отдавал должное Канту.

Среди главных работ М. Хайдеггера следует назвать: «Бытие и время», «Основные проблемы феноменологии», «Что такое метафизика?», «О сущности истины», «Ницше», «Письмо о гуманизме», «Из опыта мышления», «Гегель и греки», «Сущность языка» и др..

Главный вопрос философии М. Хайдеггер определял как вопрос о «смысле бытия». Этой теме философ посвящает свой основной произведение «Бытие и время». Осмысления и понимания бытия, по мнению философа, возможно только через проникновение в «время», который, в свою очередь, осмысливается через призму конечной, экзистенциально-временной, индивидуально-личностной историчности. Выраженной историчностью предстает человек, для бытия-в-мире возникает не дурака не конечность одинаковых моментов «теперь», а основополагающая по времени экзистенциальная самоцентрованисть человеческого существования, или здесь-теперь-бытие (вот-бытия - Dasein).

В работах «Бытие и время», «Основные проблемы феноменологии», «Кант и проблема метафизики», «О сущности человеческой свободы», «Бытие и истина» и др.. М. Хайдеггер отрекается от традиционного понимания истории, что, по мнению ученого, основывалось на приоритетах категорий «субъект и объект», «материя», «дух», «познание», «практика», одновременно предлагая новый подход к рассмотрения исторического процесса - анализ его как «институювання человека» в сфере свободы, как непосредственного существования человечества, его истинного бытия.

Жизненный и творческий путь М. Хайдеггера тесно связан с историческими событиями, которые выпали на долю его поколения. Философ упорно изучал естественные науки и философию, математику и теологию. Он увлекался трудами Гегеля и Ф. Ницше. Полемизировал с В. Дильтея и Ф. Достоевскому; защитил докторскую под руководством Г. Риккерта; возглавил кафедру философии Фрейбургского университета после Э. Гуссерля; был ректором этого же университета. Во время «массового призыва» 1944 p. М. Хайдеггер строил укрепления для защиты Рейха, а с приходом французских оккупационных войск потерпел гонений и запрета преподавательской деятельности. Все это, безусловно, отразилось на его философских взглядах: философия истории М. Хайдеггера - поиск истинного бытия и свободы. Именно этот поиск делает ее чрезвычайно ценной и конструктивной в наше время.

Мировая история, по М. Хайдеггеру, является историей, субъектом которой является не класс, не нация, не социальная группа, а народ. Дифференциация народа на социальные группы и конфронтационное противостояние между этими группами (например, классовое или национальное, этническое или религиозное) разрушает целостность субъекта, а вместе с этим начинает упадок его истории.

Интересным и чрезвычайно глубоким является утверждение М. Хайдеггера о мировой истории как историю бытия народа в мире. Центральным понятием является понятие мира - своеобразная система символов, ценностей, принципов, в которой разворачивается человеческая жизнедеятельность. Это феноменальная сфера смыслов как возможных способов понимания и толкования вещей. Смыслы зафиксированы в языке. Они передаются от поколения к поколению через традиционные фундаментальные представления и обычаи, определяющих направленность и стиль жизни, предопределяют его качественные характеристики. Первичную историческую основу бытия народа в мире составляет миф. Именно через привлечение новых поколений к пониманию мифа формируется и обеспечивается целостность народа, сохраняется историчность как бытие в мире унаследованных новыми поколениями жизненных программ и проектов.

Вдумчивое постижение его подхода свидетельствует о глубоком понимании ученым сути историзма как идейно-нравственной и духовно-мировоззренческой единства поколений через века и социальные перипетии несут, защищая и воплощая в предметно-практические формы культуры свою единообразие - ментальность, которая отличает их от других народов мира и обеспечивает равноправное сосуществования с ними в лоне всемирной истории. Без признания этого факта практически невозможно объяснить с научной точки зрения вопрос о том, почему до сих пор, в век компьютерной революции и космических перелетов, бабушки и дедушки продолжают рассказывать внукам, казалось бы, примитивно-сюжетные сказки и рассказы, почему уважаемые и серьезные издатели печатают народные сказки, почему, в конце концов, человек тянется к первоисточнику своего сознания - к мифу, и почему он до сих пор не потерял конструктивно-интегрирующей функции.

Мир, по М. Хайдеггеру, - это мифологически обоснованный образ жизни, бытия народа, которая разворачивается в систему повседневно практического отношения к земле, небу, к родителям и богов, - то есть к тому, что ученый называет внутришньосвитовим сущим, без чего мир, как мифологический проект бытия, не существует. Смысл мировой истории народа состоит в сохранении заданных первичным мировоззренческим полем сознания фундаментальной единства четырех начал (земли, неба, смертных и богов). Если какой-то из элементов першосвидомости выпадает из орбиты мышления последующих поколений, происходит разрушение целостности бытия в мире. Перед народом встает проблема выживания: единственный исторический субъект превращается в бесформенную массу, в материал для осуществления проектов другого народа. Разрушение мира символов и исторической памяти означает потерю народом своей историчности.

Реалии сегодняшней истории подтверждают глубокую реалистичность историософских размышлений М. Хайдеггера. Особенно рельефно они оказываются на территории украинства, стремящегося к возрождению своей историчности, суверенности, независимости.

Довольно своеобразно М. Хайдеггер определяет исторические границы бытия народа в мире. Вспомним Августина Блаженного: тот или иной народ, пройдя стадии своего развития, неуклонно движется к упадку. Эту же точку зрения разделял и развивал О. Шпенглер: исторические пределы культуры он определял примерно тысячелетиями. М. Хайдеггер рассуждает иначе. Каждый народ имеет свой конец света, бытия в мире является одновременно бытием до конца, т.е. бытием к смерти. Однако это вовсе не означает фатальной предопределенности конца. Ведь всегда остается возможность борьбы: решительность в борьбе за существование возвращает народ к забытой или заброшенной духовного наследия. Через рискованное возрождения прерванной традиции народ восстанавливает свой мифопоэтической мир (частично сохранившийся большим искусством) и снова обретает самостоятельность в отношениях с другими народами. Именно здесь проходит ось исторического стремления народа в мире.