Бывший ректор СПбДА, ныне председатель Синодальной богослужебной комиссии Константин (Горянов).

ЖУРНАЛ № 9
ИМЕЛИ СУЖДЕНИЕ о замещении вдовствующей кафедры Петрозаводской епархии в связи с кончиной митрополита Петрозаводского и Карельского Мануила.
ПОСТАНОВИЛИ:
1. Преосвященным Петрозаводским и Карельским, главой Карельской митрополии быть архиепископу Курганскому и Шадринскому Константину, председателю Синодальной богослужебной комиссии.
2. Выразить благодарность Преосвященному Константину за архипастырское управление Курганской епархией.

Архиепископ Константин (Горянов) и епископ Костомукшский и Кемский Игнатий (Тарасов) - давние соработники. Еще в 2000 году ректор Санкт-Петербургской духовной академии Константин рукоположил студента 3-го курса СПбДА иеродиакона Игнатия в иеромонахи под крики студентов: «Анаксиос» («Недостоин»). Расправа над бунтовщиками была сурова – студенты были отчислены, преподаватели, заподозренные в сочувствии им – уволены.

Одним из последствий бунта и реакции на него начальства стало заметное падение конкурса в СПбДА, снижение качества преподавания и уровня образования студентов. Накануне празднования юбилея возрождения духовных школ в 2006 году, который Константин провел, не получив ни одной награды, Патриарх Алексий II прилюдно бросил ему: «Ты превратил академию в бурсу!»

На посту ректора СПбДА (1996 - 2008) Горянов ревностно боролся с заразой экуменизма, за что в конце и пострадал. Его «повышение» в 2008 г. на Курганскую кафедру связывалось с его поведением во время конференции памяти 30-летия со дня смерти митрополита Никодима, когда члены синода были вынуждены делиться воспоминаниями о усопшем владыке под грохот отбойных молотков (Горянов отказался остановить затеянный им к конференции ремонт академии).

В экономическом аспекте Горянов, в отличие от Тарасова, чье возможное назначение главой митрополии ожидалось с ужасом, внушает сдержанный оптимизм, судя по его выступлению в декабре 2011 года на епархиальном собрании Курганской области: «Почему, когда я просил не делать мне подарки к 60-летию и 20-летию архиерейской хиротонии, клир епархии выполнил эту просьбу, а когда я требую не брать «левый товар» у коробейников – это не выполняется. За время управления епархией я не увеличил взносы ни одному приходу, ни на один рубль». Т.е., централизованные закупки – это святое, но увеличивать налог в три раза он, скорее всего, не будет.

Однако религиозному согласию в Карелии предстоят непростые времена. Соболезнуя об утрате митрополита Мануила, епископ Церкви Ингрии А. Кугаппи отметил , что «за годы служения митрополита Мануила, и во многом благодаря его стараниям, между лютеранами и православными установились теплые, дружественные отношения». Архиепископ Горянов – давний ненавистник экуменизма, да и к иноверцам неровно дышит : «… наши умные враги давно поняли, что вводить <Основы православной культуры> не надо. Категорически не надо, потому что это стратегический вопрос возрождения русского народа... При этом Саудовская Аравия финансирует исламское образование на территории России. Они отлично понимают, какую отдачу дают деньги, вложенные в религиозное образование. То же касается иудейского религиозного образования на территории России, которое частично осуществляется и за наш государственный счет».

Ну и понятно, в какой епархии будут обкатываться все нововведения Синодальной богослужебной комиссии.

У протоиерея Константина Островского, настоятеля Успенского храма в Красногорске, благочинного церквей Красногорского округа, 4 сына и 6 внуков. Трое сыновей пошли по его стопам, причем один выбрал монашеский путь и сегодня уже епископ, ректор Коломенской семинарии. Отец Константин рассказал «Бате» о том, что считает самым важным в воспитании детей, как семье справляться с жизненными трудностями, о своей семье и о разделении ролей мужа и жены.

Роли - мужские и женские

- Отец Константин, вы с десяти лет росли без отца. Чувствовали, что не хватает мужского воспитания?

Я это понял уже задним числом. Мама и бабушка воспитывали меня с любовью, но, конечно, то, что в доме не было мужчины, кроме меня, мальчика, не очень хорошо. Важно, чтобы ребенок видел добрые упорядоченные взаимоотношения родителей, мальчик — пример отцовского поведения, девочка - материнского, а когда семья неполная (неважно, по каким причинам), такого примера нет. Потом это можно компенсировать - Богу всё возможно.

Думаю, в моей жизни это было компенсировано Самим Богом в момент воцерковления. У меня резко изменились представления о том, как должна строиться семья. Ее нерушимость, послушание детей родителям, разделение ролей так глубоко вошли мне в душу, как будто я вырос в такой семье, хотя я никогда ничего похожего не видел, да и не читал нигде об этом. Но мне стало ясно, что муж - глава семьи, все его должны слушаться, он должен обеспечивать семью, а жена должна заниматься домашним хозяйством. Правда, четвертая беременность у нее протекала тяжело, и мне тогда приходилось много делать по хозяйству, но я ей объяснял: я помогаю тебе не как муж, а как брат.

- А бывает, что обычно готовит жена, но у мужа есть свои фирменные блюда, которые он ей не доверяет.

Частности не имеют значения. Если отец готовит плов или пельмени, это семейный ритуал.

Хочу уточнить, что я никому ничего не навязываю. Тем более не хочу, чтобы кто-то из моих слов сделал вывод, что его жена должна уйти с работы. Моя жена не любительница общественной деятельности, для нее было органично не работать, а заниматься детьми, и мы оба сходились во мнении, что для детей главное - домашнее воспитание. Я считаю, что так естественнее: муж - лидер, на нем лежит ответственность за семью (во всех смыслах: материальном, душевном, духовном), а жена - надежный тыл, мужа поддерживает и детьми занимается. Но если муж насильно посадит жену дома, ничего хорошего это не даст.

А когда оба супруга работают, вечером приходят домой, жена готовит ужин, а муж смотрит телевизор или сидит за компьютером, это нелепо. Еще большая нелепость, а такое тоже бывает, когда муж безработный, пальцем о палец не ударяет, чтобы найти хоть какую-то работу, и по хозяйству ничего не делает, а жена и деньги зарабатывает, и его «обязана» обслуживать. Такого быть не должно.

Я просто говорю, как, на мой взгляд, должно быть в идеале. Как я это осуществлял, другой вопрос - не хочу и не могу хвалиться. Просто очень важно понимать, что мы разные, а я об этом стал догадываться только в институте. Нас учили, что все люди одинаковы, у мужчин и женщин есть только анатомические различия. В этом смысле советское воспитание было либеральным - идеи, что нет никаких других различий, популярны и на Западе, и в США. Неправда, есть и другие, не менее важные различия. Мы равны перед Богом, потому что созданы все по Его образу и подобию, но не только у взрослых мужчин и женщин разная психология, но и у мальчиков и девочек. Поэтому и в жизни у нас разные роли, и в семье.

- В воспитании детей у вас, наверное, тоже было разделение обязанностей?

Я был на службе - сначала алтарником, потом священником, а супруга проводила с детьми всё время, и ей никогда не было с ними скучно. Сейчас модно говорить о самореализации, так вот она свою самореализацию видела в воспитании детей, и я счастлив, что у нас с ней совпали представления о женской самореализации.

Все годы моего алтарничества наш общий духовный отец протоиерей Георгий Бреев летом оплачивал нам дачу на 43-м километре, я оттуда ездил на службу, там же проводил отпуск, вот тогда мог уделить им больше времени. А когда мы жили дома в Москве, я 2-3 раза в неделю возил детей в церковь на литургию.

- На даче играли вы с ними в футбол, в бадминтон, ходили на рыбалку, за грибами?

Почти нет. Поскольку сам я не спортсмен (разве что в юности занимался классической борьбой), не рыбак и не грибник, не мог ни к рыбалке сыновей приобщить, ни составить им компанию в играх. Но случалось, конечно, с ними побегать, повозиться.

А были у вас представления, чему обязательно надо их научить как будущих мужчин? Многие считают, что кем бы ни стал потом мальчик, какие бы у него не были блестящие способности к математике, языкам или музыке, он как мужчина обязательно должен уметь что-то делать руками, а также постоять за себя, чтобы в случае необходимости защитить слабого.

Всё это, конечно, хорошо, но никакому ремеслу я их научить не мог, потому что сам не рукастый. Кран мог поменять, но не более того. А умение за себя постоять, если есть характер, само придет.

Как все родители, мы наверняка совершали какие-то ошибки, но думаю, что в целом воспитывали своих сыновей неплохо, раз они выросли настоящими мужчинами: и за себя постоять могут, и за семьи свои чувствуют ответственность. Старший выбрал монашество, он уже епископ, ректор Коломенской семинарии, это тоже огромная ответственность.

Удержать в Церкви: воспитание, воля, Промысл

Вы уже не раз говорили, что по натуре вы давитель и особенно в неофитский период порой перегибали палку, даже решили, что детям не нужны сказки.

Неофитские перегибы были. Действительно, я решил, что ничего душевного ни детям, ни взрослым не нужно, нужно только духовное. Отец Георгий, когда узнал об этом, объяснил мне, что если ребенок не Сергий Радонежский или Серафим Саровский, ему для подготовки к жизни нужна и здоровая душевная пища, в том числе сказки.

Что касается вообще давления на детей, то сейчас об этом говорить труднее, чем 10-15 лет назад. Атмосфера в обществе изменилась, и эти изменения затрагивают и церковную среду. Раньше люди легче воспринимали мысли о послушании, об отцовской власти, о допустимости строгих наказаний. Многие не понимают разницу между «чтобы ребенку было хорошо» и «чтобы ребенок был хорошим». А это разные цели и они предполагают разные средства.

Чтобы ребенку было комфортно, нужно обходиться без требований, послушаний, наказаний — только договариваться. И на работе начальник, если хочет, чтобы подчиненные чувствовали себя комфортно, должен с ними договариваться. И такой подход может дать видимый успех… Но внешний. А философ Константин Леонтьев писал, что для духовной жизни народа полезно внешнее давление. Кому ж оно, внешнее давление, приятно? Никому, но оно полезно для воспитания воли, терпения, смирения. И ребенку тем более полезно, когда от него что-то требуют.

Бывают, хотя и не так часто, дети мягкие, уступчивые — от них, казалось бы, уж точно можно ничего не требовать, не нужно ни к чему их понуждать. Но как тогда будет формироваться воля ребенка, умение смиряться, прощать? Всегда есть опасность перегнуть палку. Это как в тяжелой атлетике - если человека перегрузить, он получит травму, даже может стать инвалидом, но если его недогружать, он останется слабым. Воспитание воли, мужества без требовательности, без какого-то давления невозможно.

А вот в духовной жизни давление малополезно. Можно и нужно бывает потребовать от ребёнка выполнения каких-то духовных порядков, но невозможно требовать молитвы и любви. Разумеется, если семья церковная, ребенок до поры до времени включен в православную традицию: соблюдает посты, ходит с родителями в храм, исповедуется, причащается, читает с ними утреннее и вечернее правила. Пока наши дети были маленькие, читали с удовольствием, а чем старше становились, тем меньше им это нравилось. (И нам с вами бывает тяжело стоять на службе, рассеивается внимание). Но пока жили вместе, правило продолжалось.

Как-то мы с супругой поспорили. Она говорит: мы научили их правилу, а молиться не научили. А я говорю, что всё с точностью до наоборот: правилу не научили, а молиться научили. Все они остались верующими людьми. И она со мной согласилась. Тут проявился очень глубокий и важный парадокс, относящийся отнюдь не только к нашему воспитательскому опыту: внешнее давление всегда вызывает протест, но при этом может оказывать живительное влияние на душу.

И трое ваших сыновей стали священниками. Одна из самых больших сегодня проблем в верующих семьях - дети вырастают и уходят из Церкви. Как их удержать?

Да никак. Мне нравится строчка Пастернака: «Но быть живым, живым и только, живым и только до конца». Родители могут быть виноваты, когда не занимаются детьми - бросают их на бабушек, на кружки и секции или, как часто происходит в наше время, просто дают им в руки айпад, чтобы, с одной стороны, не надо было беспокоиться, где ребенок, с другой, он не мешал им заниматься своими делами. Отец бросает семью - тоже есть его вина. А если отец и мать стараются воспитывать детей, в этом их заслуга. И когда родители верующие, дома есть какой-то церковный уклад, дети к нему приобщаются, но это тоже ничего не гарантирует.

Детская религиозность проходит, и человек должен сам сделать выбор, а сделать его бывает непросто. Насколько я понимаю, помочь этому невозможно, можно только не мешать своим давлением, не травмировать человека. Но и при самом разумном поведении родителей нет никаких гарантий. Когда коснется человеческого сердца призывающая благодать, знает только Господь. Огромное значение имеют произволение человека и Промысл Божий.

То, как я воспитываю своих детей, тоже имеет значение, но больше для спасения моей души. Родительское воспитание - почва, семя - воля самого человека, а солнышко и дождик от Бога. Все должны стараться, но всё в руках Божьих.

- И в том, что трое сыновей пошли по вашим стопам, вы тоже не видите своей заслуги?

Я очень рад, как, я думаю, радуется любой отец, если он занимается любимым делом, а потом его сыновья тоже это дело избирают. Как только я начал воцерковляться, сразу полюбил священство, захотелось самому служить, причем было неважно, в кафедральном соборе или в сельском храме. Моя мечта сбылась не сразу, но когда дети еще росли, неудивительно, что им понравилось отцовское служение. Но установки вырастить их священниками у нас с матушкой не было. Всё-таки священство личное призвание, вот троих Господь призвал; если призовет четвертого, и он будет служить.

Двое до недавнего времени служили со мной, да и сейчас - настоятели в нашем благочинии. Ну а старший после долгих размышлений - он советовался и со мной, и с отцом Георгием Бреевым, ездил в Лавру к отцу Кириллу (Павлову), с ним беседовал, — выбрал монашество. Мне приятно, что трое моих сыновей служат, но я понимаю, что это Господь их призвал.

Жить общей жизнью

Можно догадаться, что жили вы очень скромно, а в девяностые годы, когда все они были еще детьми и подростками, в стране началось сильное расслоение, появились богатые. Никогда не роптали они, что у кого-то из ровесников есть то, чего у них нет?

Не припомню, чтобы они когда-то огорчались именно по этому поводу. Мне кажется, здесь очень многое зависит от отношения самих родителей к своему материальному положению. Мы действительно жили скромно (а когда я был аларником, просто на подаяние - и батюшки помогали, и прихожане), но никогда не считали себя обделенными.

В своей самооценке мальчики ориентируются на мать, девочки - на отца (я об этом читал у Фрейда, но, по-моему, это общее мнение в психологии). Если мама огорчена тем, как выглядит ее сын, он начинает комплексовать, а если мальчик маме нравится, он чувствует себя уверенно. Нам обоим было важно, чтобы дети были одеты по сезону, а модно или немодно, лучше или хуже соседских детей, одноклассников, мы никогда даже не задумывались. Соответственно и их это не волновало.

Вас рукоположили в Хабаровске, вы с семьей переехали туда, но потом у сыновей из-за климата начались проблемы со здоровьем, и жена с ними вернулась в Москву, а вы еще год оставались в Хабаровске. Такая долгая разлука - всегда испытание для семьи.

У меня выбора не было. Вернулся бы я тогда в Москву — попал бы под запрет. Возможно, навсегда. Я не знаю, как поступить человеку, у которого жена в такой ситуации скандалит, требует, чтобы он немедленно вернулся домой, иначе она разведется. Меня Бог миловал - жена меня поддержала, понимала, что не могу бросить службу. Деньги я им посылал, мама моя помогала, чем могла.

И еще очень важно - мы каждый день писали друг другу письма. Скайпа тогда не было, звонить по межгороду дорого, поэтому созванивались редко, а письма писали и, соответственно, получали каждый день. И это помогло нам поддерживать постоянное душевное общение.

Вам как священнику, наверное, часто рассказывают о семейных трудностях, неурядицах? В чем вы видите основную проблему современной семьи, отцовства?

Не скажу, чтобы высвечивались какие-то специфические проблемы отцовства. Что касается общих проблем, то я почти у всех вижу стремление к комфорту, а чувства семьи как единого целого нет даже у многих церковных людей. Не то что они не любят друг друга - большинство христианских семей, слава Богу, не распадается, но чувство семьи как малой церкви, которая, как и сама Церковь, как приход, устраивается по образу Царства Небесного, сегодня большая редкость. Христианскую семью не просто так называют малой церковью - там тоже свой уклад, своя иерархия, послушание, общая молитва, общая трапеза. Сейчас живут под одной крышей, но каждый своей жизнью, даже молятся многие по отдельности. А общая жизнь очень важна.

Настоятель Успенского храма города Красногорска Московской области протоиерей Константин Островский рассказал Правмиру о своей жизни, приходе к Богу, семье и священническом служении.

Протоиерей Константин Островский родился в 1951 году в Москве. В 1974 году окончил Московский институт электронного машиностроения. Работал программистом. В 1978 году принял крещение. Работал алтарником в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. Рукоположен в 1987 году. Два с половиной года служил на Дальнем Востоке. С 1990 года настоятель Успенского храма в Красногорске. Благочинный церквей Красногорского округа. Председатель епархиального отдела по реставрации и строительству. Женат, имеет четверых сыновей. Один из них епископ, двое - священники, служат в Красногорском благочинии.

- Отец Константин, вы росли в неверующей семье?

Да, в обычной советской семье, к тому же неполной - отец ушел, когда мне 10 лет было, воспитывали меня мама и бабушка. О Боге все мои сведения ограничивались произведениями Маяковского, где страшные попы. Потом уже все мы крестились и воцерковились, причем мама крестилась раньше меня, но воцерковилась позже, а бабушка и крестилась позже. Тогда же мы, как и большинство советских людей, ничего не знали о Боге и никогда дома на эту тему не говорили.

Учителя нас уважали

Мама и бабушка были люди простые - бабушка медстатистиком работала, мама то инженером где-нибудь, то в ПТУ преподавала, - но занимались моим воспитанием и образованием. Поэтому в 9 классе я оказался в знаменитой уже в то время Второй математической школе.

Мама прочитала о ней в «Известиях» и уговорила меня попытаться туда поступить. Я со скрипом, но поступил, со скрипом же закончил ее (в 1967 году) и ни разу об этом не пожалел - действительно замечательная была школа, у меня о ней самые теплые воспоминания.

От знакомых, учившихся во Второй школе в те же шестидесятые годы, я слышал, что она отличалась свободомыслием, была по духу несоветской. Вам тоже так казалось?

Как вы понимаете, явно антисоветской она быть не могла - ее бы сразу закрыли. (Впрочем, в 1971 году ее все-таки разогнали: уволили директора и почти всех ведущих педагогов.) Более того, долгое время вторая школа держалась за счет того, что ее основатель и директор, Владимир Федорович Овчинников, был членом горкома КПСС, большинство учителей также были членами партии, но многие при этом антисоветски настроенными, и, хотя они открыто не ругали советскую власть, их настроение передавалось ученикам.

Я как мальчик из простой семьи этого как раз не понимал, но интуитивно чувствовал, что атмосфера в школе особенная, благородная. Помню, на уроке химии я сидел, о чем-то своем думал, а заодно рвал линолеум на столе, учительнице это, естественно, не понравилось, она отправила меня к директору. Я ждал разноса, а он просто сказал мне, чтобы я починил стол. Меня это потрясло.

Другая потрясающая история… Классная руководительница, Наталья Васильевна, вызвала маму в школу, потому что я вопиюще много прогуливал, при этом у меня хватило наглости попросить ее не говорить маме, что я прогуливаю. И она не сказала. Если смотреть на дело формально, она поступила неправильно - ведь именно из-за моих систематических прогулов она и вызывала маму! Но ее «неправильный» поступок стал для меня уроком благородства на всю жизнь!

Отношение учителей к ученикам, пожалуй, главное, что отличало вторую математическую школу. Учителя нас уважали, даже когда наши поступки не заслуживали уважения. Естественно, они не называли черное белым и не говорили, что мы поступаем правильно, но видели в каждом ребенке личность, верили, что ему можно все объяснить по-человечески, без криков и угроз. И такое отношение вместе с блестящим преподаванием приносило плоды. Учились все хорошо, многие поступали на мехмат МГУ, в МИФИ и физтех, ну, а такие середнячки, как я, с легкостью поступали в хорошие технические вузы.

- А в университет даже не пробовали?

Пробовал, но сначала поступил в медицинский. Школу я закончил в 16 лет, потому что после первого класса родители перевели меня сразу в третий. Ну, а в 16 лет мало кто готов сделать осознанный выбор. Думал о физкультурном, поскольку занимался классической борьбой (так тогда греко-римскую называли) и один раз даже стал чемпионом Москвы среди юношей, но решил, что физкультурный - это несолидно, и поступил в медицинский. За первые полгода прошли анатомию, гистологию, эмбриологию, но я почему-то воспринимал все это как введение и ждал, когда же начнем науки изучать!

Сдал экзамены за первый семестр и заскучал по математике, да и по друзьям. Бросил медицинский - это решение многим казалось неразумным, но изначально не стоило мне туда поступать по таким мотивам: без призвания, просто вместо физкультурного. В принципе я считаю, что нормально, когда молодой человек ищет себя, оставляет один институт, чтобы поступить в другой. Стал усердно готовиться и хорошо подготовился, но на мехмате требования все-таки повышенные были - теоретически мог поступить, но не поступил. А в МИЭМ поступил и закончил его.

- Чем, кроме учебы, жили вы в студенческие годы?

Дружбой. У нас была хорошая компания. Озоровали, конечно, но не хулиганили. Весело выпивали, играли в карты, при этом много разговаривали на серьезные темы. Курсу к четвертому пьянствовать нам надоело. Не то чтобы совсем прекратили, но пьянство перестало быть стержнем нашего общения, между весельем старались хорошо учиться.

Между оккультизмом и Крещением

В нашу компанию входили и друзья-подруги моей двоюродной сестры. Она журналист, тогда работала в «Московском комсомольце» (последние годы до выхода на пенсию была главным редактором Удмуртского радио). Мы все вместе дружили и после института продолжали общаться, и многие из нас были в духовных поисках. Некоторые, правда, быстро предпочли всему оккультизм.

Я сначала увлекся морализмом и Швейцера, но стало скучно, и тоже двинулся в восточную мистику, она мне понравилась, но, к счастью, ненадолго, и глубоко я в нее не вошел. Позднее я понял, как Бог меня хранил и не вел даже, а нес на руках через великие опасности.

Как-то были мы в Питере у знакомых, лежим рядом на полу с одним оккультистом, которого я очень уважал и даже почитал за суфийского шейха. А друзья тогда почему-то крестились, и я с ним посоветовался, не креститься ли и мне. Он стал меня отговаривать, я со всем согласился и… твердо решил креститься. И действительно крестился.

Через некоторое время общался с другим оккультистом, который мне тоже очень нравился, но в ученики меня не брал, говорил, что я буду священником. Купаясь в море, я потерял крестик, и он предложил мне: «Давай, я тебе крестик вырежу». Но я твердо отказался, сказал, что куплю в церкви. Купил, вскоре после этого крестилась жена, сына крестили (тогда он один у нас был), и вскоре я пошел в Церковь работать.

Хотел сторожем, но нигде не брали, а взяли алтарником в храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. Алтарничал в паре с Валерием Мишиным, который до сих пор служит в том храме, но уже священником. Такое у меня было воцерковление.

После этого отношения с друзьями как-то сошли на нет. Один из друзей - Сергей Жигалкин - стал довольно известным ницшеанцем, даже что-то из Ницще сам перевел. Еще двое - Николай Михайлович и Галина Васильевна Новиковы - нашли меня через много лет, когда уже сами воцерковились, и даже помогали мне делать мои первые книжки.

Они профессионалы: Николай Михайлович - художник-полиграфист, в разное время был главным художником в «Огоньке» и «Литературке», Галина Васильевна много лет проработала журналистом. Так что первые книги я издавал при их непосредственном участии. Потом уже Николай Михайлович с помощью Галины Васильевны стал издавать свои книги - известная серия «Молитва Иисусова: Опыт двух тысячелетий».

Обошлось без катехизации

- То есть крестились вы не вполне осознанно и воцерковляться стали не сразу после крещения?

От друзей-оккультистов я услышал, что Христос рассеял астрал в атмосфере и тем, кто ищет духовную жизнь, помогает. Поэтому захотел креститься. Не совсем без крестился, потому что в нашей компании бывал Валерий Мишин, в то время уже православный христианин и алтарник. Мы с ним познакомились, побеседовали, он ответил на некоторые мои вопросы, дал первичные наставления и привел креститься. После крещения я даже причастился. Но, конечно, тогда я еще мало что понимал, а воцерковился, уже будучи алтарником.

Я и сейчас скептически отношусь к твердой установке на большую катехизацию. Многие мои ровесники, как и я, сначала без всякой катехизации пришли в Церковь, а уже потом воцерковлялись. Если бы от меня потребовали сходить предварительно на десять лекций, а лекции были бы прочитаны скучно, что вполне вероятно, я просто мог уйти, решив, что в Церкви все скучно.

Поэтому хорошо, что в моем случае обошлось без катехизации. То есть катехизация была, но уже в процессе церковной жизни. Алтарничал, общался с людьми, причащался, стал моим духовником, и постепенно все встало на свои места.

Несмотря на то, что у человека с высшим образованием тогда, в конце семидесятых, не было никаких шансов на священство, вы решились уйти работать в Церковь?

Я к работе по специальности относился только как к необходимости. Первые три года по распределению работал - тут никуда не денешься. Потом были поиски живой работы, хотелось работать с людьми, и я пошел в ПТУ. Проработал там два месяца - со своим вольным стилем общения совсем не вписывался в преподавательскую среду и не имел никакого желания подстраиваться. Ушел безо всякого конфликта, просто почувствовал, что я там чужак, а тут один из одноклассников предложил работу, на которую к тому же можно было не ходить.

Меня это устраивало - я занимался своими делами, и вдруг через год сказали, что теперь надо ходить на работу. Для меня это был шок, и я решил, что пойду в церковь - слышал, что можно сторожем устроиться. Меня не взяли, и тогда я попробовал пойти в певчие, да еще не куда-нибудь, а в Елоховский собор. Я до сих пор петь не умею, но сейчас хотя бы знаю, что не умею, а тогда не знал и один раз попел там в левом хоре.

Очень мне все понравилось, на службе певчие конфетами угощали, бутербродами, но регент сказал: «Вы же совсем не умеете петь». В Елоховский собор не взяли, а тут как раз на Пресне алтарник поступил в семинарию, место освободилось, и Валера Мишин мне предложил. Взяли. Как сейчас помню, пришел я в воскресенье накануне Успения, вижу, отец Георгий потребляет Святые Дары.

Но это я сейчас понимаю, что он Дары потреблял, а тогда подумал: «Из какой красивой посуды батюшки завтракают!». Представляете, каков был уровень моей церковности? Но уже на следующий день я уверенно стоял со свечой возле Плащаницы и даже кому-то замечание сделал. На свое место попал, впервые к работе стал серьезно относиться.

Мы не обязаны дружить

- Удавалось ли прокормить семью?

Я как-то об этом мало думал по тогдашнему легкомыслию. На последней инженерной должности получал после всех вычетов 135 рублей. На скромную жизнь хватало. А в храме мне пообещали 73 рубля. У нас было двести рублей в запас отложено, и я решил, что добавим, и на первое время нам хватит. Наивно, конечно.

Но на деле все оказалось совсем не так, как думалось. С самого начала стали то прихожане что-нибудь давать, то батюшки. Отец Георгий относился к нам по-отцовски во всех отношениях, каждый год снимал нам дачу, чтобы дети летом были на воздухе.

Конечно, если бы жена меня не поддерживала, мы бы так не смогли прожить. Одно время она пыталась скопить денег на черный день, но поняла, что это невозможно. Иногда совсем деньги кончались, однажды даже молитвослов продал. Правда, это случилось накануне именин, на которые народ Божий щедро помог нам, и я купил новый молитвослов. Настоящей нужды мы не испытывали. Одежду давали люди, продукты, деньгами помогали - мы не отказывались. В Церкви в этом смысле было человечней, чем в миру.

Люди, воцерковлявшиеся примерно в одно время с вами в том же храме на Пресне, рассказывали, что тогда не было и не могло быть церковной общины.

Я вообще противник современной теории общинности. Какая должна быть община? Тогда был отец Георгий, духовный отец мой и многих прихожан - моих ровесников, постарше, помоложе. С Борей Ничипоровым (будущим отцом Борисом, ныне покойным) мы дружили, с , тогда еще молодым кандидатом наук, тоже были в добрых приятельских отношениях. Очень любил я везде ходить с отцом Георгием, он меня часто брал с собой на требы, а заодно я ближе знакомился с прихожанами. Сложился круг людей, общавшихся между собой.

А приходская община в том виде, о котором сегодня все говорят, возможна либо в деревне, где мало прихожан, где на Пасху максимум 50 человек приходит, либо за границей, где тоже немного православных. Еще в центре Москвы - там храмов много, а жителей мало. Но о какой общине в обычной городской ситуации может идти речь? У меня не самый большой приход, но даже если не брать тех, кто ходит раз в месяц и реже, постоянных прихожан сотни! Не можем мы между собой все дружить, да и не нужно это.

Выделить из них какую-то группу людей, личных друзей, которые меня почитают, для которых я батюшка в специфическом смысле? Это младостарчество называется, все мы по своей немощи отчасти им пропитаны, но с ним, как с любой страстью, надо бороться, а не развивать. Мне больше нравится слово «приход» - люди приходят в храм, где их объединяет Чаша Господня, из которой мы все причащаемся. Люди при этом могут быть совершенно разными и по убеждениям, и по образованию, и по социальному статусу.

Среди прихожан есть и большие начальники, и ученые, и рабочие, и уборщицы. Как мы можем объединиться в одну общину? Нас Чаша объединяет, и всегда так было. Но почему все обязаны дружить?

Забота духовника - научить людей относиться друг к другу по-христиански. Недавно мне один молодой священник рассказал, что на московском приходе, где он вырос, если кто-то из прихожан заболевает, звонит настоятелю, а тот оповещает всех и просит по возможности помочь болящему. Это неплохо, но лучше было бы, если бы без всякого звонка батюшке рядом нашелся собрат, готовый помочь. У нас на приходе, кстати, так обычно и происходит - люди друг друга знают и в случае необходимости помогают друг другу.

Вот когда братской взаимопомощи не хватает, обращаются ко мне, я решаю вопрос. Иногда деньги нужно собрать, иногда нанять помощника. Например, есть семья прихожан, у которых дочка инвалид. Родители до недавнего времени были на ногах, а теперь все трое , никто не ходит. Конечно, этой семье нужна большая помощь, и не только финансовая. Когда я узнал, благословил прихожан самих организоваться и помогать. Посещают их по очереди, ухаживают, приносят все необходимое. Естественно, если будет не хватать помощи, что-то купим на приходские деньги, но лучше, когда люди сами помогают. Для них самих лучше.

Общаются прихожане между собой, дружат, вот пусть и дружат, но по собственному желанию, по интересам. Понятно, что вне храма у ученых одни интересы, у простых людей другие. Еще до священства мне очень хотелось, чтобы была община. Я сам большой любитель дружбы, до сих пор считаю многих одноклассников и миэмовцев своими друзьями, хотя очень редко видимся.

Почему разваливаются общины

Когда стал настоятелем в Красногорске, много молодежи собралось в храме, я пришел в некий восторг… Сейчас со стыдом вспоминаю о том своем восторге. По милости Божьей не развалился приход, а у одного очень уважаемого мной священника в свое время все рухнуло, все его бросили. Потом новые люди пришли, сейчас у него другая община.

У нас до этого не дошло, все как-то само собой подкисло, а потом выправилось. Кто-то на меня обиделся, но ничего страшного не случилось. Община сохранилась, просто изменилась. Я этого не скрывал - говорил и говорю, что основание общины в служении, а не во взаимоотношениях. Я поставлен служить, кто-то несет свое служение вместе со мной (я имею в виду отнюдь не только духовенство) - вот что такое приходская община.

Служение может быть не таким ярким… Например, что особенного делает водитель или водопроводчик? Но оба могут себя чувствовать членами общины. А взаимоотношения какие сложатся, такие и сложатся - не это главное. Главное дело прихода - обеспечить богослужение.

Это не значит, что я против какой-то приходской работы. Но приходская общественная деятельность должна быть не плодом наших измышлений, а плодом нашего литургического единства и пастырского окормления прихожан. Тогда, если у людей есть желание и идеи, пусть работают, мое дело - не мешать, помогать, поддерживать.

Пришли в храм детские музыкальные педагоги - создалась Детская церковная музыкальная школа. Появился молодой батюшка, хорошо ладящий с молодежью - закипела эта деятельность. А вот благотворительная деятельность в больнице развилась (были у нас две медсестры по уходу), а потом развалилась - одна в монастырь ушла, другая институт закончила. Что поделаешь?

- Почему развалилась община у вашего знакомого?

Потому что в основу было положено не духовное, а душевное. Но чужие дела обсуждать не будем, тем более что и сведения мои по слухам - я же не был членом той общины.

У нас общность несколько лет назад рассыпалась, потому что изначально была замешана на дружбе, а не на службе. А дружеские отношения - в духовной жизни непрочный фундамент. У меня страсти, у прихожан тоже. Один из лидеров общины сорвался и стал колоться, как в юности. Потом еще один запил, оказался алкоголиком. В нашу идиллию вошла грозная струя, от которой в жизни никуда не деться. К счастью, это единичные случаи. Община изменилась без скандалов, сама жизнь подвела нас к изменениям.

Какая духовность в Кощее Бессмертном?

Кроме того, многие юноши и девушки переженились между собой. А у семейного человека забот по дому прибавляется, и это нормально. Ненормально, когда человек из семьи бежит в приход. Для семейного христианина семья и есть место его служения, даже если там непросто, муж или жена в храм не ходит, в Бога не верит. Тем более надо трудиться, налаживать отношения, а не сбегать от «неверных» к «своим».

- В вашей семье, как я понимаю, разногласий из-за веры не возникало?

Не все гладко шло. Первый раз жена обратилась к отцу Георгию с жалобой на меня - с этого и началось их общение. И было за что на меня жаловаться. Я по натуре давитель. И маме от меня в свое время досталось, и сыновьям - это уже став взрослыми, они с юмором вспоминают о моем воспитании, в котором ошибок и перегибов хватало.

Мама, как я вам говорил, крестилась раньше меня. Я в Бога уже верил, но по-философски, и когда увидел у мамы в шкафу молитвенник, решил бороться с «мракобесием». Это первая серия. Потом сам крестился, быстро стал воцерковляться и «понял», что разговаривать можно только на духовные темы, а все другие темы из разговоров надо исключить.

Много лет с тех пор прошло, подробностей не помню. У мамы хватило такта не поссориться со мной, но после моего давления она перестала ходить в храм и не ходила довольно долго. Потом все-таки вернулась в Церковь, тоже стала духовной дочерью отца Георгия и остается ей, просто видятся они редко.

Ну, а раз говорить можно только о духовном, то и сказки, решил я, читать детям не нужно. Какая духовность в Кощее Бессмертном и бабе-яге? Когда отец Георгий узнал, объяснил мне, почему я не прав. Если, сказал он, ребенок как , - благодатное, избранное дитя, - его Сам Господь ведет, и не надо вмешиваться и подгонять его под общую мерку. Но обычному ребенку нужна здоровая душевная пища, те же сказки Пушкина. Нужна как подготовка к жизни, иначе эта жизнь его растопчет еще в школе.

Священство не бросишь

Единственная польза от той моей ошибки - я написал жития святых для детей. Мой старший сын Илья, ныне епископ Константин, рано научился читать, и я для него от руки печатными буквами сократил и переписал избранные жития по святителю Димитрию Ростовскому - мне казалось, что перепечатывать на машинке недуховно! До сих пор эта рукописная книжка хранится у меня как раритет! С другими сыновьями уже было проще.

Трое из четырех ваших сыновей стали священниками. До революции по-другому и быть не могло, но сейчас и в семьях потомственных священников далеко не все сыновья идут по стопам отцов. Вы с самого детства настраивали детей на священство?

Не надо ставить такой цели - вырастить ребенка . Священство - личное призвание. Троих из четырех Бог призвал, они служат. Если призовет четвертого, и он пойдет служить. Конечно, мне как всякому отцу приятно, что дети идут моим путем. Не просто церковным путем - это само собой разумелось. Был бы я архитектором, наверное, радовался бы, если бы и дети стали архитекторами.

С самого начала, как только пришел в Церковь, я полюбил священство, мне очень хотелось самому служить, неважно, где - в кафедральном соборе или в глухой деревне, - лишь бы священнодействовать. Моя мечта не сразу, но сбылась, когда дети еще росли, неудивительно, что им понравилось отцовское служение, но конкретной установки на их будущее у меня никогда не было. Мы с матушкой поддерживали любое их доброе начинание.

Одно время думали отдать старшего в математическую школу при МИСИ - ему хорошо давалась математика, а жили мы недалеко. Паша, нынешний отец Павел, собирался в регенты, мы тоже поддерживали его желание поступить на регентский факультет. Хуже ничего нет, как без призвания становиться священником. Я без призвания в мединститут поступил, но быстро одумался и бросил, а священство же так не бросишь. Поэтому не должны родители подталкивать детей в священники, настраивать их на это.

- А в переходном возрасте не было у ваших сыновей охлаждения к Церкви?

Насколько могу видеть, охлаждения к Церкви у них не было, а было некое обалдение. пишет, что в переходном возрасте подчревные пары ударяют в голову. И у всех молодых людей, кроме тех, которые еще до переходного возраста определились как христиане - сами определились, а не по родительской наводке, - эти пары все сметают.

На примере не только своей семьи (четыре человека - не такая большая выборка, чтобы делать выводы), но и воскресной школы я вижу, что так и есть. Подавляющее большинство ребят в этом самом переходном возрасте заносит, многие совершают какие-то недостойные поступки.

Более-менее гладко - не совсем без искушений и падений, но без больших - это проходит у единиц. Из нашей воскресной школы я могу назвать едва ли десятерых, но не буду, чтобы не смутить никого. Остальные делали штрафные круги. Как в биатлоне - если стреляешь мимо цели, делаешь штрафной круг. Я уже не боюсь, просто знаю, что это, за редкими исключениями, неизбежно.

Конкретно мои сыновья бунтовали скорее не против Церкви, а против моего отцовского давления. Отношения удалось сохранить, потому что в какой-то момент я понял, что они выросли и давить на них неэффективно, и прекратил давление.

- Ваш старший сын принял монашество. Когда он понял, что это его путь?

Он всегда отличался серьезностью, и младшие братья его за это уважали, но неотмирным ребенком он не был. И пошутить мог, и со сверстниками играл. Христианином он себя осознал еще в раннем детстве, поэтому относительно легко смог пережить искушения переходного возраста. Но такого стремления в монастырь, как у некоторых прирожденных иноков, у него не было.

Да в итоге он и не жил в монастыре ни дня: учился в Московской духовной академии, потом стал проректором Коломенской семинарии и десять лет в ней прожил, сейчас стал ректором. Он долго размышлял, советовался и со мной, и с отцом Георгием Бреевым, а окончательный выбор сделал, по-моему, после беседы с архимандритом Кириллом (Павловым), в то время духовником Лавры.

Книги без начала и конца

- А как вам удалось рукоположиться еще в советское время?

Я, как только пришел в Церковь, хотел стать священником, но первые года три отец Георгий не благословлял, считая, что я не готов. Потом уже не возражал, но начали мы узнавать и поняли, что не пропустит Москва мою кандидатуру - тогда совет по делам религий курировал эти вещи. Мне бы смириться и не рыпаться, но кротости и смирения не хватало, и стал я проситься в разные епархии.

Везде отказывали, но один из добрых знакомых отца Георгия, священник Валерий Васильев (ныне архиепископ Виленский и Литовский Иннокентий), служил тогда в Хабаровске, был благочинным Хабаровского округа. Хабаровск в те годы входил в Иркутскую епархию, и отец Валерий по просьбе отца Георгия переговорил с архиепископом Иркутским и Читинским Хризостомом. Вскоре владыка Хризостом вызвал меня, переговорили мы с ним, и он сказал, что рукоположит меня.

В то время владыка Хризостом был единственным архиереем, который сначала рукополагал, а потом отправлял документы уполномоченному. Конечно, мне могли все равно не дать регистрацию, но уполномоченный махнул рукой, и я остался в Хабаровске. Семья приехала ко мне, планировали мы там обжиться и осесть, но стали болеть дети, потом матушка, и через полтора года отец Георгий благословил их вернуться в Москву. А я еще год прослужил на Дальнем Востоке.

- Отличалась ли на закате советской власти церковная жизнь в Хабаровске от московской?

Отличалась, насколько я мог заметить, большим одичанием народа. Церковной литературы вообще не было. До сих пор помню, как владыка Хризостом прилетел в Хабаровск, и когда мы обедали после литургии, он спросил только что рукоположенного диакона: «Вы какие-нибудь духовные книги читали?». - «Читал». - «Какие?». - «Не знаю». - «Почему?», - удивился владыка. «Они были без начала и конца», - объяснил диакон. На Дальнем Востоке в тридцатые годы духовные книги сжигали на кострах. Также большевики позакрывали все храмы, первый храм в Хабаровске открылся во время войны.

Все это не могло не отразиться на церковной жизни. Даже духовенство в основном было из приезжих. В нашем соборе, например, служили, включая пономаря, три москвича, три украинца и только один местный. Но если бы у матушки и детей не начались проблемы со здоровьем (а начались, потому что климат там специфический), возможно, я бы до сих пор служил в Хабаровске.

Инфантильные коллективы и общая жизнь

- Вернувшись, вы сразу были назначены настоятелем Успенского храма в Красногорске?

Нет, несколько месяцев я был за штатом. Подал документы и ждал решения священноначалия. В Москву приехал в конце 1989 года, а назначение в Красногорск получил весной 1990. С тех пор здесь служу. Все, кроме стен, пришлось сносить и переделывать. В том числе и крышу. Но на третьем этаже сохранилось помещение, где мы и начали служить, а потом открыли воскресную школу. Так что грех роптать - не на голом месте начинать пришлось.

Два года один служил, потом в 1992 году с моей подачи рукоположили отца Сергия Резникова, с которым мы вместе воцерковлялись на Пресне и с тех пор дружим, в 1993 году - отца Владимира Шафоростова, ну и дальше священники появлялись.

- В том числе и два сына служат под вашим началом. Наверное, непросто иметь сыновей в подчинении?

Поскольку они порядочные священники, трудностей нет. У нас сохраняются родственные отношения, на данный момент очень хорошие, а как клирики настоятелю и благочинному они должны проявлять и проявляют послушание. Я не вижу проблемы. Вот если бы они, находясь в подчинении, да еще в Церкви, плохо себя вели, были бы трудности. Пришлось бы либо своей волей изгонять их, либо терпеть, смущая этим народ - батюшка сына покрывает. Слава Богу, ни отец Павел, ни отец Иоанн меня так не искушают, мне за них не стыдно.

- Уже много лет при вашем приходе организуют детский лагерь.

Сейчас мы называем это просто семейным отдыхом, потому что к лагерям государство предъявляет большие требования по их организации, причем не всегда разумные. Если все эти требования исполнить, получится комфортабельный лагерь по типу пионерского, а я в детстве несколько раз ездил в пионерлагеря и с тех пор отношусь к такой форме детского отдыха критически.

Проходили официальные мероприятия, иногда интересные, иногда скучные, а все остальное время вожатые жили своей жизнью, дети были предоставлены сами себе. А когда они предоставлены сами себе, получается примерно так же, как в «Повелителе мух» - помните эту книгу? То же самое бывает и во взрослых инфантильных коллективах - армейском, тюремном. Но армия собирает людей для войны - печальная необходимость. А специально собирать детей, чтобы они развращались, нелепо.

Альтернатива этому, разумеется, не тотальный контроль с подслушиванием и подглядыванием, а жизнь в палатках, на природе, где надо самим развести костер, приготовить еду, помыть посуду. Во-первых, дети приучаются к труду, к ответственности, во-вторых, живут в едином коллективе со взрослыми. То есть они достаточно свободны, играют друг с другом, никто их не контролирует, но жизнь у всех там общая.

Ездили мы в Воронежскую область, в Костромскую, пять лет подряд - в Североморск. В Североморске жили не в палатках, а на боевых кораблях, однако смысл сохранялся - единая жизнь взрослых с детьми.

Организация лагеря как семейного отдыха не требует лишних формальностей. Собираются несколько прихожан с детьми, другие прихожане, которые поехать не могут, но хотят отправить детей, пишут доверенность на кого-то из тех, кто едет, что доверяют им своих детей - все законно и без бюрократии. На священника доверенность не пишут, он просто едет как бы отдыхать! Я, правда, последние годы не езжу - мама болеет, не могу ее оставить. Но кто-то из священников обязательно едет.

Обычно на две недели выезжают. По праздникам и воскресеньям богослужение в храме, ежедневная утренняя и вечерняя общая молитва, перед едой тоже, а при этом дети на природе, много играют, но и трудятся - у каждого есть послушание, по ночам у костра дежурят по очереди.

Несколько лет назад я читал статью одного светского педагога (фамилию не помню) о домашнем воспитании в дореволюционной крестьянской семье. Дети там очень рано становились взрослыми, то есть способными к самостоятельной жизни. Уже в пятнадцать лет подросток мог в случае нужды быть хозяином в доме, а девочка и еще раньше - в 12 лет - хозяйкой. Причем тогдашнее хозяйство было очень сложным, требовало многих навыков и знаний.

Конечно, грехи и тогда бывали, но ведь посмотрите - нигде в русской литературе того времени мы не встретим даже упоминания о переходном возрасте у крестьян. Подростки сначала взрослели душевно, а потом созревали физически. А сейчас обычно - наоборот.

В тех семьях все - старики, взрослые, дети - жили одной жизнью, каждый делал, что мог. Да и нельзя было иначе - жизнь была трудная, некомфортная, как сейчас говорят. Можешь пасти гусей - бери прутик и паси, подрос - помогай по силам, стал большим - берись за настоящую тяжелую работу.

Очень важно, что дети видели: родители сильнее их, лучше разбираются во всем. Потому и возникало само собой уважение к родителям, вообще к старшим. И работали, и отдыхали, и ели, и молились - жили вместе. А сейчас вместе только потребляют, но потреблять дети умеют не хуже взрослых.

Рад, что жизнь только одна

- Кто из людей повлиял на вас, кого бы вы могли назвать своим учителем?

Повлияли и влияют на меня, как и на всех, очень многие люди. Самые близкие: мама и покойная бабушка, супруга и сыновья. Люблю своих старых друзей. Духовные дети, прихожане, братия-священнослужители. Так перечислять - получатся многие десятки, я человек общительный.

В церковном отношении меня воспитал отец Георгий Бреев. Он мой духовный отец, а где-то заменил мне и родного отца.

Благодетели мои - митрополит Хризостом и архиепископ Виленский и Литовский Иннокентий. Зная меня только со слов отца Георгия, владыка Иннокентий (тогда отец Валерий) взял на себя ответственность рекомендовать меня, а владыка Хризостом рукоположил.

Образцом служения Церкви стал для меня митрополит Ювеналий, наш правящий архиерей. В девяностые, поздравляя его, кажется, с шестидесятилетием, нынешний , тогда еще митрополит, сказал, что главное качество владыки Ювеналия - надежность.

Я не сразу понял, насколько это похвальное слово. А сейчас понимаю: да, наш владыка - настоящий церковный генерал в самом лучшем смысле этого слова. Осмотрительный, трезвый, опытный и, главное, генерал, который искренне хочет победы своей армии. А наша армия - это Церковь Божия, победа - победа Христа в наших сердцах.

Многие люди в разное время сказали мне какие-то важные слова, в чем-то помогли, чему-то научили. Но все в мире происходит по воле Божьей, в том числе и встречи людей друг с другом. Главный наш помощник - Господь Бог, Он всех любит и ведет к спасению. Оглядываясь назад, я вижу очень много случаев в своей жизни, когда мог сильно ошибиться, оступиться, даже пасть. Но Господь сохранил. Пока. Я очень рад, что жизнь только одна, и она уже подходит к концу.

Беседовал Леонид Виноградов, фото Юлии Маковейчук

Родился 3 августа 1977 г. в Москве в семье священника. Отец, протоиерей Константин Островский, — настоятель Успенского храма г. Красногорска Московской области, благочинный церквей Красногорского округа, председатель Отдела по реставрации и строительству .

В 1994 г. окончил среднюю школу и детскую церковную музыкальную школу при Успенском храме г. Красногорска. В 1990-1995 гг. исполнял различные послушания в Успенском храме г. Красногорска.

6 января 2001 г. митрополитом Крутицким Ювеналием пострижен в монашество с именем Константин в честь священномученика Константина Богородского.

15 февраля 2001 г. митрополитом Крутицким Ювеналием рукоположен во диакона, а 2 декабря 2002 г. — во пресвитера с возложением набедренника.

В 2002 г. назначен проректором по воспитательной работе. С 2003 г. руководил хором Коломенской духовной семинарии и преподавал сравнительное богословие, с 2007 г. — церковное пение.

В 2003-2006 гг. — член Епархиального совета Московской областной епархии.

В 2004 г. назначен клириком Введенского храма Коломенской духовной семинарии и секретарем богослужебной комиссии Московской епархии. В 2005 г. назначен председателем отдела религиозного образования и катехизации Московской епархии и членом координационного совета по взаимодействию между Министерством образования Московской области и Московской епархией.

В 2006 г. награжден наперсным крестом.

В 2009 г. назначен регентом хора духовенства Московской епархии, в 2011 г. — заведующим миссионерско-катехизаторскими курсами Московской епархии.

Решением Священного Синода от 26 июля 2012 г. () избран епископом Зарайским, викарием Московской епархии, и назначен на должность ректора Коломенской духовной семинарии.

Ложь – один из самых гнусных грехов. Но в то же время – один из самых распространенных. К сожалению, люди лгут часто и много. Лгут крупно и по мелочам.

Лгут все, но христианам нельзя лгать. Ведь в Евангелии говорится, что отец лжи – дьявол. Кто лжет, тот исполняет похоти дьявола .

Увы, но этот постыдный грех распространен и среди христиан. Однако нет такого греха, который не очищался бы покаянием, слезами, молитвой и постом. Образ истинного покаяния – епископ Константин.

Будущий архиерей, Козма Сергеевич Коровин родился в 1816 году в Верхнетагильском заводе в семье староверов.

Его отец был богатым человеком и значительный лицом на заводе. Благодаря этому Козма был освобожден от тяжелых работ. Впрочем, у него с детства было слабое здоровье. Он рос тихим и болезненным мальчиком.

Коровин получил хорошее образование. В молодости служил писарем при заводской конторе. Свободное время посвящал чтению, переписке и переплету церковных книг.

Это был начитанный и умный христианин, склонный к уединению и размышлениям. Он не женился. И до самой смерти жил при родительском доме в особой келье.

Своими добродетелями – благочестием и начитанностью – Коровин обратил на себя внимание пермского епископа Геннадия. В 1859 году он постриг Козму во иночество, нарек Константином и рукоположил в иерейский сан. Так на страницах летописи Русской Церкви появился священноинок Константин.

В одной из комнат родительской избы он устроил моленную, где тайно совершал богослужения, на которые собирались соседи.

Между тем власти начали всероссийскую облаву на старообрядческое духовенство. На праздник Николы Чудотворца – 6 декабря 1862 года – владыка Геннадий был схвачен в доме купца Чувакова в Екатеринбурге/

В эти же дни важные события происходили на Миасском заводе . Сюда прибыл казанский епископ Пафнутий (Шикин). Церковное руководство поручило ему рукоположить двух священноиноков в епископы.

Первым 6 декабря 1862 года был поставлен Савватий, будущий московский архиепископ. А 8 декабря Пафнутий и Савватий рукоположили верхнетагильского затворника Константина.

Савватию было поручено управление общинами в Сибири, Константину – приходами в окрестностях Оренбурга. Однако по слабости здоровья он не поехал к пастве, а возвратился домой.

Вскоре полиция начала охоту на владыку Константина. Впервые епископ чуть не попался 15 марта 1864 года. В этот день он вместе со своим помощником архимандритом Викентием (Носовым) служил литургию в доме купца Чаусова в Нижнетагильском заводе .

Константин успел покинуть дом до появления полиции. Но в руки властей попал Викентий.

Полицейские приняли его за епископа и отправили в Пермь в тюрьму. А настоящий архиерей уехал в Верхний Тагил. Здесь 3 мая 1864 года он и был пойман властями.

Ловили Константина по всем правилам охотничьей премудрости. Сначала местный никонианский священник донес властям, что старообрядческий епископ укрывается у себя дома. Тогда к архиерею был подослан разведчик, удостоверившийся, что архиерей в своей келье.

В Верхний Тагил прибыл вооруженный отряд. Были перекрыты все выезды из поселка, на дорогах устроены засады.

Рано утром 3 мая избу Коровиных оцепили полицейские, солдаты и казаки. Шум разбудил сестер епископа. Они глянули в окно, увидели толпу и поняли: происходит что‑то неладное.

Казаки стучали в ворота и требовали впустить. Но сестры не открывали. Тогда казаки приставили к забору лестницу и по ней залезли во двор.

Слыша людской говор и не понимая, что происходит, архиерей вышел на улицу. Он оцепенел, увидев полицейских, а они прошли в его келью и начали обыск. Затем отправились осматривать дом, моленную, подпол и дворовые постройки.

У Константина нашлись письма, в которых он упоминался как епископ. Архиерея взяли под стражу и доставили через Екатеринбург в Пермь. В темнице он провел два года, пока шло следствие.

На допросах Константин струсил и солгал: он не архиерей, а простой мирянин. Однако ему были представлены письма, найденные при обыске. Архиереем назвал Константина и архимандрит Викентий – на очной ставке.

Малодушие Константина стало известно другим старообрядческим епископам, и они в письмах просили собрата не отрекаться перед властями от святительского сана.

Константин был отпущен домой в июне 1866 года. Его вынудили дать подписку, что впредь он не будет именоваться епископом. Через год дело архиерея закончилось. В ноябре 1867 года суд признал его виновным в устройстве моленной, но освободил от наказания.

Муки совести терзали Константина. И он отправил архиепископу Антонию письмо, в котором покаялся в великом преступлении – отречении от сана. И получил прощение.

Тюремное заключение окончательно подавило волю архиерея. Он совершенно устранился от всех дел. Однако церковное руководство стало требовать, чтобы епископ вернулся к управлению паствой. И с середины 1870‑х годов Константин снова взялся за духовные дела.

Архиерею тяжело жилось в Верхнем Тагиле. Он не мог выезжать из дома. За ним был установлен надзор полиции и никонианского духовенства. Поэтому церковным служением епископ занимался с большой осторожностью.

Константин почил 18 сентября 1881 года, успев перед смертью принять схиму. Хоронить его приехали из Екатеринбурга священник Иоанн Попов и священноинок Трифилий (Бухалов), который недолюбливал усопшего. Он считал, что Константин, отказавшись именоваться епископом, отрекся от святительского сана.

К тому времени, когда Иоанн и Трифилий прибыли в Верхний Тагил, тело архиерея окоченело. Священноинок стал требовать, чтобы Константина погребали как простого чернеца. Но собравшиеся христиане упросили хоронить его как епископа. Тогда по церковному уставу Трифилий приступил к облачению почившего в святительские одежды.

И тут произошло чудо. Члены окоченевшего тела сделались гибкими, как у живого человека. Это потрясло Трифилия. Он раскаялся в своей неприязни к усопшему, плакал и все повторял:

– Жив человек!

Владыку Константина похоронили в Верхнем Тагиле на староверческом кладбище. На могиле был установлен деревянный крест и положена каменная плита. Сто лет назад могилу еще можно было увидеть.