Как отмечают историки и богословы, постановление Синода было скорее констатацией свершившегося факта - выхода Толстого из Церкви, - нежели его принудительным исключением из неё. Лев Николаевич к тому моменту уже много лет не посещал служб и не участвовал в таинствах, открыто называл себя противником Церкви.

Впервые наиболее чётко свою позицию в отношении официальной религии он определил в письме к тётушке Александре Андреевне Толстой, с которой состоял в многолетней переписке, 4 марта 1882 года. Там он называет себя не просто противником православия - он берёт на себя более глобальную функцию.

"Я ведь в отношении православия - вашей веры - нахожусь не в положении заблуждающегося или отклоняющегося - я нахожусь в положении обличителя"

В 2010 году, к 100-летию кончины писателя, благодаря известным его потомкам в РПЦ был поднят вопрос о пересмотре решения Синода. Однако патриархия ответила, что это невозможно. Причиной тому были слова самого Льва Николаевича, написанные в ответе Синоду. Ничего отрицающего эту позицию с тех пор от писателя ни разу не прозвучало.

То, что я отрёкся от Церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо… Я отвергаю все таинства… Я действительно отрёкся от Церкви, перестал исполнять её обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей…

Лев Толстой, ответ Синоду Русской Церкви, 1901 год

Немного протестанства в Ясной Поляне

Если рассматривать религиозные взгляды Льва Николаевича, можно сделать вывод, что он был не столько обличителем русской Церкви, сколько близок к отрицанию самой основы христианства. Таким образом, окажись Толстой в среде католиков-консерваторов, вероятно, его постигла бы та же участь - отлучение от церкви. В России же церковники, вероятно, были для Толстого носителями тех взглядов, которые стали ему чужды, и оттого раздражали.

Что отрицал Толстой

Божественную природу Христа

Воскрешение Христа

Загробную жизнь

Троичность Бога

Непорочное зачатие Богоматери

Церковные таинства - причастие, исповедь, венчание и т.д.

Тем не менее Толстой никогда не был человеком неверующим, и в своей "Исповеди" он пишет, что всегда верил во "что-то". Благодаря почитанию Библии и Христа как проповедника более всего его взгляды походят на протестантские вероучения, коих множество. Все они зарождались примерно как у Толстого: не согласный с линией церкви создавал собственное течение.

Не могу заставить себя встать на колени перед Иисусом Христом

Лев Толстой

Ни одно из существующих учений не устраивало Толстого до конца, и в поисках "идеальной религии" он создал собственный кружок. В религию он развиться не успел, но "Евангелие от Толстого" всё же было создано. Кстати, среди потомков Толстого, которые разбрелись по разным континентам, включая Америку и Австралию (сейчас их около ста человек), наиболее многочисленной является ветка, исповедующая протестантизм. Они проживают в Швеции. Также известно, что именно протестанты особенно почитают литературу Толстого как наиболее близкую своим идеям.

Всё началось в "Воскресении"

В крупной художественной форме антицерковные идеи Толстого нашли отражение в романе "Воскресение". С особенным презрением писатель относился к Константину Победоносцеву - идеологу контрреформ Александра III и обер-прокурору Русской церкви. Именно он стал прототипом антигероя Топорова. В его характеристике писатель заостряет внимание на отсутствии у него главного, с точки зрения самого Толстого, религиозного чувства - сознания равенства и братства людей.

Он относился к поддерживаемой им религии так, как относится куровод к падали, которою он кормит своих кур: падаль очень неприятна, но куры любят и едят её, и потому их надо кормить падалью

Лев Толстой, "Воскресение"

Духовные поиски

Религиозный кризис Толстого тянулся с конца 1870-х годов, когда он начал в беседах и переписках задаваться неразрешимыми вопросами о духовной стороне жизни, написал очерк "Исповедь". Из него становится ясно, что сомнения посещали Толстого ещё в молодости.

Я с шестнадцати лет перестал становиться на молитву и перестал по собственному побуждению ходить в церковь и говеть. Я перестал верить в то, что мне было сообщено с детства, но я верил во что-то. Во что я верил, я никак бы не мог сказать, - пишет он.

Тогда же Лев Николаевич начал ездить в Оптину Пустынь (монастырь в Калужской области), где в те годы был расцвет старчества и где жил Амвросий Оптинский - прототип старца Зосимы в "Братьях Карамазовых" Достоевского. Там писатель вёл с отшельниками долгие беседы о вере и Боге. Но итогом всех исканий и диспутов стало ускоренение собственных антицерковных убеждений. Если роман "Воскресение" стал литературным воплощением этих взглядов, к которым пришёл Толстой, то научным стало "Исследование догматического богословия", которое опубликовали в 1891 году в Женеве.

Было ли покаяние

О многом говорит то, что первым пунктом странствований Толстого после его ухода из дома в ноябре 1910 года стала Оптина Пустынь. По воспоминаниям сопровождавшего его врача Маковицкого, Толстой даже хотел остаться там жить.

Лев Николаевич желал видеть отшельников-старцев, [...] поговорить с ними о Боге, о душе, об отшельничестве и посмотреть их жизнь и узнать условия, на каких можно жить при монастыре, - вспоминает он.

По словам Маковицкого, писатель дважды подходил к воротам скита, но так и не решился войти в него. Оттуда он направился в другой монастырь - Шамординский, а вскоре, на станции Астапово, ему стало плохо. Узнавший об этом игумен Оптиной Ворсанофий отправился к нему и взял с собой все необходимые церковные атрибуты, чтобы принять его покаяние (по инструкции, он ждал от него лишь слова "каюсь") и причастить перед смертью.

Неизвестно доподлинно, желал ли сам Толстой примириться с Церковью перед кончиной, однако технически это не случилось по его плану. Старца так и не пустили к писателю, поскольку тот чётко прописал это в заранее подготовленном завещании.

В 1901 г. случилось событие, породившее множество домыслов и имевшее значительный резонанс в обществе, – писателя Льва Толстого отлучили от Русской Православной Церкви . Вот уже более ста лет длятся споры о причинах и масштабах этого конфликта. Лев Толстой стал единственным литератором, отлученным от Церкви. Но дело в том, что ни в одном из храмов анафема ему не провозглашалась.

«Анафема» состоит в лишении церковного общения, анафеме предавали еретиков и нераскаявшихся грешников. При этом отлучение от церкви подлежит отмене в случае покаяния отлученного. Однако в акте об отлучении Льва Толстого термин «анафема» не употреблялся. Формулировка была куда более деликатной.

Газеты опубликовали Послание Священного Синода, в котором говорилось: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной». По сути, это была констатация отречения от церкви самого писателя.

Лев Толстой действительно в течение длительного времени проповедовал идеи, кардинально расходившиеся с православным учением. Он отвергал веру в Святую Троицу, считал невозможным непорочное зачатие Девы Марии, подвергал сомнению божественную природу Христа, называл мифом Воскресение Христово – в целом, писатель пытался найти рациональные объяснения основным религиозным постулатам. Его идеи имели такое влияние в народе, что они даже получили свое наименование – «толстовщина».

В ответ на определение Священного Синода Лев Толстой опубликовал свое послание, в котором писал: «То, что я отрекся от Церкви, называющей себя Православной, это совершенно справедливо. …И я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершенно весь смысл христианского учения. …То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо».

Толстой не был единственным писателем, открыто выступавшим против Церкви. Чернышевский, Писарев, Герцен также высказывались критично, однако в проповедях Толстого видели больше опасности – у него было много последователей среди тех, кто был в числе убежденных христиан. Больше того, он сам считал себя истинным христианином и пытался изобличить «ложное» учение.

Реакция общества на отлучение Толстого была неоднозначной: кто-то негодовал на Синод, кто-то публиковал в газетах заметки о том, что писатель принял «сатанинский облик». За этим событием последовали заявления в Синод с просьбой об отлучении от разных лиц. Толстой получал как сочувственные письма, так и письма с призывами опомниться и покаяться.

Сын Толстого, Лев Львович, говорил о последствиях этого события: «Во Франции говорится часто, что Толстой был первой и главной причиной русской революции, и в этом есть много правды. Никто не сделал более разрушительной работы ни в одной стране, чем Толстой. Отрицание государства и его авторитета, отрицание закона и Церкви, войны, собственности, семьи. Что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь мозги русского мужика и полуинтеллигента и прочих русских элементов. К сожалению, моральное влияние Толстого было гораздо слабее, чем влияние политическое и социальное».

Примирения писателя с Церковью так и не произошло, покаяния – тоже. Поэтому до сегодняшнего дня он считается отлученным от Православной Церкви. А

Каких правителей отлучали от церкви.

Непризнанная королева

К проклятию Елизавету I Тюдор привела ее наследственность. По отношению к церкви она продолжила политику своего отца Генриха VIII, который отрекся от католичества и создал собственную англиканскую конфессию по прихоти личного каприза – дабы развестись с первой женой, и взять в жены будущую мать королевы-девственницы, печально известную Анну Болейн. Надо сказать, римский Папа сам не оставил Елизавете выбора, он отказался признавать ее законной дочерью английского короля, поскольку Ватикан не признал повторный брак Генриха. Поэтому Елизавета была крещена по протестантскому обряду и осталась верна реформаторской церкви, правда, каких-то религиозных гонений в отношении англичан-католиков при ней не наблюдалось.

Тем не менее, Пий V не мог смириться с потерей своих английских подданных и 25 февраля 1570 года издал буллу «Regnans in excelsis» об отлучении английской королевы от церкви: «на основании власти римского понтифика над всеми народами и царствами, и вследствие того, что Елизавета узурпировала церковную власть, навлекла гибель на свое королевство и совершала нечестивые таинства Кальвина, она отлучается от Тела Христова и лишается своего престола, а всем ее подданным отпускается принесенная ими клятва верности». Этот шаг положил начало долгой войне Англии и папства, приведшей не только к конфликтам с Испанией, разгрому Великой Армады, казни Марии Стюарт, но и к геноциду ирландских католиков.

Империя против папства

Тюдоры были не первыми, кто обратил на себя гнев верховного понтифика. Положил начало «славной традиции» король Священной римской империи Генрих IV еще в XI веке. Во времена классического средневековья Папа считался не только главой церкви, но и владыкой над светскими правителями.

Молодой правитель осмелился посягнуть на святое – прибрать к рукам право назначать и свергать самого Папу. Обвинив Папу Григория VII в похоти, Генрих объявил о его низложении. Но у папства тогда было намного больше влияния, нежели в период Реформации. Подобно тому, как в XVI веке Папа Пий V предаст анафеме Елизавету и объявит ее незаконной узурпаторшей, Григорий отлучил Генриха и всех его подданных от церкви. В те времена отлучение было отнюдь не пустым звуком – с «проклятым» государством его соседи могли прекратить всякие отношения, в том числе и торговые. К тому же, роль религии в обществе была сильна – отлучение от причастия означало духовную смерть, которой боялись не меньше физической. Чтобы успокоить подданных и при этом не потерять корону, гордому императору Генриху пришлось три дня на босиком стоять у ворот Канноса, выпрашивая у Папы прощения. Король был восстановлен в правах, но вскоре был обвинен в супружеских изменах и связях с малолетними детьми и повторно отлучен от церкви, так и оставшись до самой смерти проклятым.

Самозванец

На Руси тоже провозглашали анафему, правда, делал это уже не Папа, а Митрополиты и Патриархи. Первому не повезло Гришке Отрепьеву, известному также как Лжедмитрий I. Несмотря на то, что под самозванцем видели беглого монаха расстрига, к православной церкви «бывший послушник» относился не слишком терпимо – сам был крещен в Польше по католическому обряду, и собирался установить католичество на Руси, по крайней мере, обещал это Папе. Монахов он считал бездельниками и не стеснялся их обворовывать. По воспоминаниям современников – Лжедмитрий позволял полякам входить в церкви с оружием, никогда не молился перед едой и не соблюдал постов, редко бывал на богослужениях и никогда не причащался, даже в такой торжественный день, как венчание на царство. Пожалуй, главным его врагом оставался Патриарх Иов. Поэтому, когда образ законного наследника пошатнулся, Лжедмитрия не только зверски убили, но и предали анафеме, которая не снята, по сей день.

Клятвопреступник

Пожалуй, самой скандальной анафемой в истории России стало отлучение гетмана Мазепы. Причина была чисто политического характера – предательство Петра I, который безмерно доверял своему бывшему союзнику, и переход его на сторону шведского короля Карла XII во время Северной войны. Источники передают нам следующие слова Мазепы: «Без крайней, последней нужды я не переменю моей верности к царскому величеству. Пока не увижу, что царское величество не в силах будет защищать не только Украины, но и всего своего государства от шведской потенции». Петр был поражен поступком Ивана Степановича, о перебежничестве которого говорили еще с 1689 года. Ответ разгневанного царя не заставил себя ждать, 12 ноября 1708 года Киевский митрополит Иосаф публично «предал вечному проклятию Мазепу и его приверженцев». Анафема сопровождалась «казнью» гетмана, точнее его чучела, которое растоптали ногами, а остатки повесили. Специально для гетмана Мазепы Петр I приказал изготовить Орден Иуды.

Гонители церкви

Во времена Красного террора существенно пострадала Русская православная Церковь: ее лишили всех капиталов и земель. В стране царило молчаливое согласие на церковное мародерство, в 1918 году был введен запрет на преподавание Божьего Закона. Летом того же года началось поругание святынь и святых мощей, сопровождающееся казнью представителей духовенства, под предлогом их сочувствия белым. 25 января 1918 года был убит Киевский митрополит Владимир, 4 июня до смерти замучен архиепископ Андроник Пермский, 23 августа в Москве расстрелян епископ Ефрем Селенгский. Список жертв можно продолжать и дальше.

В этих условиях, глава церкви – Патриарх Тихон издал три исторических акта, важнейшим из которых было анафематствование «гонителей церкви». Несмотря на то, что общественное мнение приписывает это проклятье большевикам, сами они названы не были, поэтому конкретный адресат «проклятия» до сих пор неизвестен.

Кубинский проклятый

Спустя 31 год после анафемы Тихона, в 1949 последовал Декрет против Коммунизма от Папы Пия XII. Он был подтвержден в 1962 году Иоанном XXIII, который на его основе, якобы, отлучил от церкви коммуниста и лидера Кубинской революции Фиделя Кастро. Зачем понадобилось предавать анафеме Кастро не понятно – на Кубе не практиковались гонения на католиков. Более того, после окончания «холодной войны» отношения Кубы и Ватикана улучшились настолько, что Папа Иоанн-Павел II лично встретился с Фиделем Кастро. В дальнейшем председателя Госсовета посетил и другой понтифик – Бенедикт XVI. В марте 2012 года настоящей сенсацией стали слова бывшего секретаря Иоанна XXIII, о том, что Папа никогда не отлучал Кастро от церкви, в этом не было смысла, поскольку уже действовал Декрет против коммунизма. Об анафеме заявил архиепископ Дино Стаффа, чьи слова воспрепятствовали формированию левого правительства в Италии. Тем не менее, согласно Декрету, Кастро, формально, умер в статусе «проклятого» церковью.

Вопрос о вожде

Вопреки всем спорам о выносе тела Ленина из мавзолея и захоронения его по христианскому обряду, это невозможно осуществить, так как великий вождь был отлучен от церкви еще в 1970 году «в честь празднования своего дня рождения». Инициатором стала Русская православная церковь в США, которую возмутило традиционное отмечание годовщины Ленина. За основу отлучения была взята анафема патриарха Тихона 1918 года.

В 2010 году, Ленина отлучили второй раз, видать, на всякий случай, добавив к списку Сталина и всех большевиков, в придачу.

Почему страсти между графом Толстым и церковью не утихали до самой его смерти?

Многие факторы способствовали отречению культового отечественного писателя, графа Льва Толстого от церкви. Мы поэтапно разберем, при каких обстоятельствах это случилось и как это связано с толстовством.

В чем суть толстовства

В течение 1880-х гг. у Толстого выходит сразу несколько произведений, таких как , «В чем моя вера» и в которых писатель подробно высказывает свои духовные мысли и идеи. Впоследствии складывается новое религиозное течение, получившее распространение не только в России, но и в Западной Европе, Индии и Японии ‒ Толстовство. Известным сторонником учения был Махатма Ганди, с которым писатель часто общался посредством писем.

Основные каноны толстовства были таковы: непротивление злу насилием, нравственное саморазвитие и опрощение. Жизнеучению Толстого был характерен синкретизм, поэтому вы найдете общие черты с даосизмом, буддизмом, конфуцианством и другими идейными течениями. Будучи сторонником этого религиозного течения, человек, вольно становится вегетарианцем и отказывается от употребления табака и алкоголя.

Священный синод считал толстовство религиозно-социальной сектой, вредно влияющей на верующих людей. На этой ноте отношения с церковью у писателя стали неоднозначными.

Была ли анафема?

В послании Священного синода о Льве Толстом публично заявили об отлучении русского писателя от православной церкви. Помимо отлучения, в тексте Толстого назвали «лжеучителем», отвергающим важнейшие догматы православия.

И действительно, Лев Николаевич отрицал Троичность Бога, непорочное зачатие и то, что Иисус Христос воскрес, но как таковой анафемы от церкви он не получал . Все потому, что процедура отлучения к 1901-ому году была упразднена, а последним обладателем анафемы стал гетман Мазепа в 18-ом веке.

Стоит отметить, что с началом развития толстовства ряд церковных иерархов пытались официально отлучить великого писателя от церкви, но по разным причинам сделать этого им не удалось.

Отношение людей к "анафеме" Толстого

Положение вещей было остро воспринято общественностью и графу стали приходить различные письма с критикой в адрес самого Толстого, с последующими угрозами и принуждением к покаянию. Священник Кронштадский называл писателя подобным Иуде предателем и отъявленным безбожником.

Православный философ Василий Розанов считал, что Церковь не может судить Толстого, называя Синод «формальным учреждением». Дмитрий Мережковский заявил, что если отлучают графа, то пусть отлучают и тех, кто верит в учение Толстого.

Полемика по поводу отлучения графа от Православной церкви продолжалась вплоть до гибели великого русского писателя. Неравнодушные люди стали писать письма в Синод с просьбой отлучиться от церкви, а после указа «об укреплении начал веротерпимости» 1905 года подобные письма только участились.

Реакция графа на послание

Ответила на послание в начале жена писателя Софья Андреевна. Неделями позже она отправила свое письмо в газету «Определения», в котором выразила недовольство идеями Священного синода об отказе отпевать Льва Николаевича при смерти, назвала служителей Церкви «духовными палачами».

Спустя месяц граф Толстой напишет «ответ Синоду», который напечатали лишь летом 1901 года с множественными поправками. Более 100 строк письма цензура убрала из текста из-за «оскорбления религиозных чувств», также был нанесен запрет на перепечатывание текста в другие издания.

Позднее здоровье русского писателя ухудшилось, и его жена решила попытаться примирить мужа с церковью, из-за чего возникло много конфликтов в их отношениях.

Лев Толстой гордо отвергал возврат к церкви, вплоть до конца жизни, прося в дневниковых записях похоронить его без церковных обрядов. Софья Андреевна знала о завещании мужа и похоронила его так, как он хотел.

Что вы думаете о позиции и учении Льва Толстого? Делитесь своим мнением в комментариях!

До новых книг!

Александр Ткаченко

В истории русской литературы нет, пожалуй, темы более тяжелой и печальной, чем отлучение Льва Николаевича Толстого от . И в то же время нет темы, которая породила бы столько слухов, противоречивых суждений и откровенного вранья.

История с отлучением Толстого по-своему уникальна. Ни один из русских писателей, сравнимых с ним по силе художественного дарования, не враждовал с Православием. Ни юношеское фрондерство Пушкина, ни мрачный байронизм и нелепая смерть на дуэли Лермонтова не вынудили перестать считать их своими детьми. , прошедший в своем духовном становлении путь от участия в подпольной организации до пророческого осмысления грядущих судеб России; Гоголь, с его «Избранными местами из переписки с друзьями» и «Объяснением Божественной литургии»; Островский, которого по праву называют русским Шекспиром, Алексей Константинович Толстой, Аксаков, Лесков, Тургенев, Гончаров… В сущности, вся русская классическая литература XIX века создана православными христианами.

На этом фоне конфликт Льва Толстого с Русской Православной Церковью выглядит особенно угнетающе. Наверное, поэтому любой интеллигентный русский человек вот уже более ста лет пытается найти для себя объяснение противоречию: как же так, величайший из отечественных писателей, непревзойденный мастер слова, обладавший потрясающей художественной интуицией, автор, при жизни ставший классиком… И в то же время – единственный из наших литераторов, отлученный от Церкви.

Вообще русскому человеку свойственно становиться на защиту гонимых и осужденных. Причем неважно, за что именно их осудили, почему и откуда гонят. Пожалуй, главная черта нашего национального характера – сострадание. А пострадавшей стороной в истории с отлучением в глазах большинства людей, безусловно, выглядит Толстой. Его отношения с Церковью часто воспринимаются как неравный бой героя-одиночки с государственным учреждением, бездушной чиновничьей машиной.

Пожалуй, наиболее полно эту точку зрения выразил замечательный писатель Александр Куприн в своем рассказе «Анафема». Сюжет рассказа прост: протодиакон кафедрального собора отец Олимпий на богослужении вынужден провозглашать анафематствование своему любимому писателю Льву Толстому. Читая по требнику XVII века чудовищные проклятия, «которые мог выдумать только узкий ум иноков первых веков христианства», протодиакон вспоминает прекрасные строки Толстого, прочитанные накануне ночью, и делает свой выбор – вместо «анафемы» он провозглашает графу Толстому «многая лета».

Протодиакона можно понять. Вот небольшой отрывок из рассказа, где автор описывает процедуру анафематствования Толстого:

«Архиепископ был большой формалист, педант и капризник. Он никогда не позволял пропускать ни одного текста ни из канона преблаженного отца и пастыря , ни из чина погребения, ни из других служб. И отец Олимпий, равнодушно сотрясая своим львиным ревом собор и заставляя тонким дребезжащим звуком звенеть стеклышки на люстрах, проклял, анафематствовал и отлучил от церкви: … магометан, богомилов, жидовствующих, проклял хулящих праздник благовещения, корчемников, обижающих вдов и сирот, русских раскольников, бунтовщиков и изменников: Гришку Отрепьева, Тимошку Акундинова, Стеньку Разина, Ивашку Мазепу, Емельку Пугачева, а также всех принимающих учение, противное православной вере…»

«…Хотя искусити дух господень по Симону волхву и по Ананию и Сапфире, яко пес возвращаяся на свои блевотины, да будут дни его мали и зли, и молитва его да будет в грех, и диавол да станет в десных его и да изыдет осужден, в роде едином да погибнет имя его, и да истребится от земли память его… И да приидет проклятство, а анафема не точию сугубо и трегубо, но многогубо… Да будут ему каиново трясение, гиезиево прокажение, иудино удавление, Симона волхва погибель, ариево тресиовение, Анании и Сапфири внезапное издохновение… да будет отлучен и анафемствован и по смерти не прощен, и тело его да не рассыплется и земля его да не приимет, и да будет часть его в геене вечной и мучен будет день и нощь».

Такие вот ужасные слова в адрес великого писателя. Но не спешите ужасаться. Дело в том, что весь этот кошмар, приписываемый Куприным «узкому уму иноков первых веков христианства», является от начала и до конца его собственным вымыслом. И дело даже не в том, что ну никак не могло появиться в требнике семнадцатого века имя Емельяна Пугачева, который родился и жил в восемнадцатом столетии. И не в том, что, начиная с 1869 года, анафематствование отдельных лиц в России было прекращено вовсе.

Просто ни в одном из многочисленных печатных и рукописных чинов анафематствования, составленных Русской Православной Церковью за несколько веков, нет ничего даже отдаленно похожего на проклятья, которые Куприн извергает на Льва Николаевича от лица Церкви. Все эти жуткие заклинания не более чем плод буйного воображения расцерковленного российского интеллигента начала двадцатого столетия. Ни в одном из храмов Российской империи анафема Толстому не провозглашалась. Все было гораздо менее торжественно и более прозаично: газеты опубликовали Послание Священного Синода. Вот его полный текст:

Божией милостью

Святейший Всероссийский Синод верным чадам православныя кафолическия греко-российския Церкви о Господе радоватися.

Молим вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них ().

Изначала Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною вовеки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь Святая. В своих сочинениях и письмах, в множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного Живого Бога, во Святой Троице славимого, создателя и промыслителя Вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает божественное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы, Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отверг себя сам от всякого общения с Церковью Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем перед всею Церковью к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он, в конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.

Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (). Молимтися, милосердный Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.

Подлинное подписали:

Смиренный АНТОНИЙ, митрополит С.-Петербургский и Ладожский.

Смиренный ФЕОГНОСТ, митрополит Киевский и Галицкий.

Смиренный ВЛАДИМИР, митрополит Московский и Коломенский.

Смиренный ИЕРОНИМ, архиепископ Холмский и Варшавский.

Смиренный ИАКОВ, епископ Кишиневский и Хотинский.

Смиренный ИАКОВ, епископ.

Смиренный БОРИС, епископ.

Смиренный МАРКЕЛ, епископ.

Совершенно очевидно, что даже намека на какое-либо проклятие этот документ не содержит.

Русская Православная Церковь просто с горечью констатировала факт: великий русский писатель, граф Лев Николаевич Толстой перестал быть членом Православной Церкви. Причем отнюдь не в силу определения вынесенного Синодом. Все произошло гораздо раньше. В ответ на возмущенное письмо супруги Льва Николаевича Софьи Андреевны Толстой, написанное ею по поводу публикации определения Синода в газетах, Санкт-Петербургский митрополит Антоний писал:

«Милостивая государыня графиня София Андреевна! Не то жестоко, что сделал Синод, объявив об отпадении от Церкви Вашего мужа, а жестоко то, что сам он с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога Живого, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться Вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж Ваш, а от того, что отвратился от Источника жизни вечной».

Сострадание гонимым и сочувствие обиженным – это, конечно, благороднейшие порывы души. Льва Николаевича, безусловно, жалко. Но прежде, чем сочувствовать Толстому, необходимо ответить на один очень важный вопрос: насколько сам Толстой страдал по поводу своего отлучения от Церкви? Ведь сострадать можно только тому, кто страдает. Но воспринял ли Толстой отлучение как некую ощутимую для себя потерю? Тут самое время обратиться к его знаменитому ответу на определение Священного Синода, который был также опубликован во всех русских газетах. Вот некоторые выдержки из этого послания:

«…То, что я отрекся от Церкви называющей себя Православной, это совершенно справедливо.

…И я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершенно весь смысл христианского учения.

…Я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорее, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.

…То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо

…Еще сказано: «Не признает загробной жизни и мздовоздаяния». Если разумеют жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями/дьяволами и рая – постоянного блаженства, – совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни…

…Сказано также, что я отвергаю все таинства… Это совершенно справедливо, так как все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия…»

Достаточно для того, чтобы стало ясно: по существу дела у Льва Николаевича к определению Синода претензий не было. Были претензии к формальной стороне. Толстой сомневался в каноничности этого определения с точки зрения церковного права. Проще говоря, Лев Николаевич был уязвлен именно тем, что о его отлучении не было громогласно объявлено со всех кафедр Русской Православной Церкви. То есть он жалел о том, что не произошло процедуры, которую описал Куприн в своем рассказе. Его отношение к Определению показывает случай, рассказанный секретарем Толстого, В. Ф. Булгаковым:

«Лев Николаевич, зашедший в «ремингтонную», стал просматривать лежавшую на столе брошюру, его «Ответ Синоду». Когда я вернулся, он спросил:

– А что, мне анафему провозглашали?

– Кажется, нет.

– Почему же нет? Надо было провозглашать… Ведь как будто это нужно?

– Возможно, что и провозглашали. Не знаю. А Вы чувствовали это, Лев Николаевич?

– Нет, – ответил он и засмеялся».

Не вдаваясь в подробности и оценку религиозных воззрений Льва Толстого, можно, тем не менее, ясно увидеть, что эти воззрения не совпадали с Православным вероучением. Со стороны Церкви он получил всего лишь подтверждение этого различия. Напрашивается такое сравнение: мужчина много лет как оставил свою семью. Живет с другой женщиной. И вот, когда первая жена подала на развод и получила его, этот мужчина начинает возмущаться юридическими огрехами в процедуре развода. По-человечески все понятно – чего в жизни не бывает… Но сочувствовать такому человеку, по меньшей мере, странно.

Толстой страдал не от формального отлучения. До самой смерти он не был окончательно уверен в правильности избранного им пути конфронтации с Церковью. Отсюда и его поездки в Оптину пустынь, и желание поселиться в монастыре, и просьба прислать к нему, умиравшему на станции Астапово, оптинского старца Иосифа (тот болел, и в Астапово послан был другой старец, Варсонофий). И в этой своей раздвоенности Лев Николаевич действительно глубоко несчастен и заслуживает самого искреннего сочувствия. Но бывают в жизни человека ситуации, когда никто на свете не в состоянии ему помочь, кроме него самого. Толстой так и не смог выбраться из той петли, которую всю жизнь сам на себе старательно затягивал.