Санкт-Петербург по праву считается культурной столицей, вот и на прошлой неделе город на Неве в очередной раз подтвердил свой статус. В духовно-просветительском центре Санкт-Петербургской епархии «Невский, 177» была презентована книга, посвященная памяти архиепископа Амвросия (Щурова)

«В книге собраны более 50 воспоминаний о владыке, биографический очерк с вкраплениями мемуаров самого владыки, статья, посвященная его архиерейскому служению, множество фотографий и документов», - рассказал редактор-составитель книги доктор исторических наук Алексей Федотов.

Надо отметить, что издание сделано в кратчайшие сроки: 8 ноября будет год со дня смерти владыки, а уже 28 марта нынешнего года состоялась презентация первого издания. Которое, к слову сказать, было очень востребованным, а следовательно, второе издание не заставило себя долго ждать.

Примечательно, что редко выезжавший из Иваново, архиепископ Амвросий был известен в разных регионах России и за ее пределами, одним из свидетельств чему является то, что в подготовке книги приняли участие представители 4 стран. Кроме России это Казахстан, Великобритания и Германия. В книге владыка открывается читателю как совершенно обычный человек, который в осознанном возрасте избрал для себя этот путь. Его семья была нерелигиозной, а крестился он в 16 лет.

В книге описаны воспоминания, которыми делились участники презентации, лично знавшие архиепископа Амвросия. В их рассказах, владыка предстает кротким и являет собой подлинный образ любви к Богу: он никогда не повышал голоса, всегда находил время для всех, кто в нем нуждался. В трудные 90-е годы архиепископ обращался к людям со словами утешения, вселял надежду в то, что наступят другие времена. Он явил пример любви к Богу, Церкви, людям.

Редактор-составитель Алексей Федотов был в добрых отношениях с владыкой Амвросием, который и являлся его духовным наставником. По словам Алексея Федотова, книга родилась в его голове, когда готовился сборник «Человек Церкви», посвященный митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову): владыке Амвросию предложили написать воспоминания о встречах с владыкой Никодимом, и он попросил духовного сына подготовить текст, впоследствии воспоминания владыки были дополнены.

Архиепископ Амвросий (Щуров Анатолий Павлович, 1930-2016) родился 28 марта в деревне Киселево Калининской области в крестьянской семье. Окончив Московскую духовную семинарию, был рукоположен во диакона целибатом, затем во пресвитера и назначен настоятелем церкви села Толпыгино Ивановской области. В 1954 году был пострижен в монашество. Служил благочинным нескольких округов Ивановской епархии. В 1966 году был возведен в сан архимандрита. С 1967 года - председатель епархиального совета. 18 октября 1977 года хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. 25 февраля 1991 года возведен в сан архиепископа. В 1997 году архиепископу Амвросию присвоено звание почетного профессора Шуйского государственного педагогического университета. В 1998 году избран действительным членом Международной академии гуманизации образования. 13 марта 2002 года решением Священного Синода титул изменен на "Иваново-Вознесенский и Кинешемский". В годы управления им епархией было открыто двенадцать монастырей и свыше ста приходов, духовная семинария, 4 православных общеобразовательных школы. В связи с достижением 75-летия подал прошение о почислении на покой, которое было удовлетворено решением Священного Синода 19 июля 2006 года. 8 августа 2006 года архиепископу Амвросию присвоено звание почетного гражданина Ивановской области. Он был удостоен двух государственных орденов Российской. Федерации и многих церковных и общественных наград.

Владыка, что Вам больше всего запомнилось из общения с архиепископом Амвросием?

И в те годы, когда я был еще юношей иподиаконом, и когда стал священником, затем архиереем, меня всегда поражала способность Владыки согревать душу приходящего к нему человека (в первую очередь, говорю из своего опыта). Даже если ты находился в состоянии уныния, в подавленном настроении, то после общения с Владыкой уходил обрадованным, с ощущением появившегося настроения преодолеть испытания. Владыка Амвросий всегда являл собой пример христианина очень уверенного в своем собственном служении, в выборе своего служения, дорожащего своей принадлежностью к Церкви и беспредельно доверившего Христу всю свою жизнь. По моему мнению - это пример для тех, кто хочет быть во главе управления другими людьми. Это как капитан, у которого команда во время шторма может быть перепуганной, почувствовать отчаяние, могут потерять надежду на спасение. А капитан стоит у руля - выдержан, красив, невозмутим, спокойно дает указания. И сам вид его заставляет членов команды ободриться, считать, что капитан знает: все будет нормально. Вот Владыка Амвросий в моем представлении для духовенства был человеком, которому они безоговорочно доверяли в управлении церковным кораблем, что он знает как надо служить, вселял уверенность: не поддавайтесь собственному мнению, не поддавайтесь людям, которые будут вам говорить, что Церковь не нужна в этом мире. Он был замечательный духовник, который огромному количеству людей помогал и, я уверен, и по кончине своей, будет продолжать помогать оставаться христианами терпеливыми, выдержанными, не фанатичными, не жесткими и тем более не жестокими, которые требовательны к себе, а к другим милостивы. Вот таким запомнился мне Владыка Амвросий.

Вы ведь очень много лет были не просто знакомы, он всегда очень тепло о Вас вспоминал. Помните ли первую встречу?

Он был еще настоятелем собора. Я стал приезжать во время школьных каникул. Помню еще его служение как архимандрита в священнической фелони. Как настоятель собора он вставал справа от служащего архиерея, а секретарь епархии, митрофорный протоиерей Николай Демьянович вставал слева. Помню когда-то мы с ним готовились к празднику Успения Пресвятой Богородицы, и для меня было так дорого, что я с самим настоятелем отцом Амвросием снимаю крышку, пелены, мы готовим Плащаницу Божией Матери. Каждое его движение, каждое его слово заставляло меня летать и радоваться. Помню как после Литургии мы были приглашены на поминальный обед где-то в городе. На трапезе зашел разговор о церковно-славянском языке, о возможности перехода в богослужении на русский, и архимандрит отец Амвросий искренне негодовал: «Ну как можно выражения псалмов, церковных песнопений перевести на современный язык, более куцый, более резкий». И потом я не раз слышал его рассуждения на этот счет. Тогда мне особенно запомнился пример: «Возопих всем сердцем моим Щедрому Богу». Как ты переведешь это на русский язык? Закричал? Завопил? Это не будет выдавать настроения молитвы, ее глубину, смысла.

Внешне перед глазами у меня стоит образ, как отец Амвросий даже летом идет по городу в шляпе, светлом плаще. Плащ всегда застегнут. Он пользовался общественным транспортом, и всем даже без подрясника было видно, что это священник. Видимо здесь и внутренние его убеждения сказывались. Возможно, оказало влияние и то, что архиепископ Феодосий, который управлял Ивановской епархией с 1968 по 1973 год, требовал, чтобы духовенство ходило по городу в духовном платье и обязательно в шляпах. Это была традиция дореволюционной России, что священники ходили в рясах и шляпах, ее отголоски сейчас сохранились среди старого духовенства Польской Православной Церкви. И отец Амвросий придерживался такого дресс-кода. Даже в самый жаркий день его нельзя было увидеть в одной рубашке, но всегда был пиджак, а сверху еще и плащ. Таким он запомнился мне во времена его архимандритства.

Владыка рассказывал о своем служении на сельском приходе?

Нужно просто представлять себе этот малюсенький домик в Толпыгино, жилая площадь в котором была метров шестнадцать. И ютиться там молодому священнику, человеку интеллигентному, внутренне тонкому, брезгливому приходилось в соседстве с двумя старушками, от которых его отделяла занавеска. У них, в их части дома, стояла двухярусная кровать - для двух отдельных не было места. С одной, даже очень пожилой женщиной, жить в доме было нельзя, потому что деревенские сплетницы обязательно начали бы злословить. Но и при том, что в доме жили две бабушки, некоторые деревенские молодки все-таки ходили вокруг дома, заглядывали в окна, одна даже умудрилась залезть в открытое окно. И иеромонах Амвросий засадил все вокруг домика сиренью, так что подойти к нему было невозможно. Света стало меньше, но можно было открывать окна, не опасаясь, что кто-то в них залезет.

Когда приехал новый настоятель - отец Александр, ему, как семейному человеку, для детей нужен был свет. Поэтому он всю эту сирень посрубал, повыкорчевывал. Деревенские говорили: убирает «амвросиевский дух». Хотя объективно ему мешал не «амвросиевский дух», а сирень, потому что он, как женатый человек с детьми, не был интересен определенной категории односельчанок, а иеромонаху Амвросию было невозможно жить иначе.

И Владыка ведь спокойно относился к сложным бытовым условиям деревни, помню, как мне он рассказывал, что много лет мылся просто в корыте...

Он все бытовые трудности воспринимал как данность, которую надо принять и терпеливо переживать. Тем более, все постигается в сравнении. Думаю, что Владыка, испытывая эти бытовые неудобства, вспоминал тех священников, которые служили до него, во времена гонений. Он рассказывал, что было время, когда прихожане просто боялись ходить на богослужения - настолько жесток был государственный контроль. И боялись священнику принести кусок хлеба, и один из предыдущих священников, служивших в Толпыгино, вел полуголодное существование, доходило до голодных обмороков. А когда его пошатывало, злые люди смеялись и говорили: «Смотрите, поп опять напился, его шатает», а батюшка просто изнемогал от голода посреди села. Владыка помнил рассказы об этом, и то, что он жив, здрав, нет проблем с питанием, люди во множестве заполняют храм, который был один на большую округу, что приводило и к относительному финансовому благополучию - он умел это ценить. То, что перед ним были исповедники, которые буквально от голода помирали на церковной службе, но не уходили в мир - а прошло всего десять-двадцать лет - приводило к Владыке, не казалось, что его служение сопряжено с чрезмерными трудностями.

А память о таком скромном образе жизни Владыки Амвросия должна вдохновлять современных священнослужителей, который живут намного лучше, но недовольны условиями своего служения.

Владыка вспоминал, что весной и осенью в селе была такая грязь, что невозможно пройти. А он всегда был человеком очень опрятным. И монахиня-келейница провожала его до шоссе, он шел в сапогах, а потом оставлял их ей, и уже в туфлях садился в автобус или попутную машину. Являться грязным в город ему не хотелось. И он всегда говорил, как хорошо ему служилось в Толпыгино. Но нужно понимать, что хорошо ему было на душе. А внешние обстоятельства, с точки зрения современного человека, привыкшего к благам городской цивилизации, были очень суровыми.

Наверное, бывали и забавные ситуации в деревне...

Владыка в молодости любил деревенскую стряпню. Он был непритязателен, но ему была присуща повышенная брезгливость. А он жил среди сельских людей. После одного события он до конца своих дней не ел ватрушки. Утром приходит к нему старушка соседка, которая часто пекла ему румяные большого размера ватрушки, и Владыка любил с чаем позавтракать. И в этот раз принялся есть, а та рада, что у священника хороший аппетит, присела рядом и говорит: «Кушай, батюшка. А ватрушки-то как удались! Но я ведь всю ноченьку не спала - ватрушки пекла, днем занята была. А тут еще желудок расстроился. Пеку ватрушки, оно приспичит, а я в огород, а там уже роса пала. Я лопушком потом руки чисто-чисто оботру, и опять к ватрушкам. Ты кушай ватрушки-то, кушай, что остановился?» Владыка, видимо, очень большим образным воображением обладал, и так живо себе все это представил, что уже больше не мог есть ватрушки.

Чтобы понять Владыку Амвросия нужно еще и живо представлять, что это была за историческая эпоха для Русской Православной Церкви...

Для воссоздания той атмосферы, чтобы читатель понимал, что нужно сравнивать не с сегодняшним днем, что это были люди той эпохи, когда за принадлежность к клиру можно было получить какой-то срок или быть сосланным. Память об этом сидела глубоко. Кто-то и продолжал жить с этим страхом, так что руки-ноги тряслись. А Владыка Амвросий - тоже ведь человек той эпохи, он не был от этого отстранен, но он преодолевал эти страхи, потому что был человеком внутренне свободным, чувствовал свое общение с Богом. Он мог позволить себе больше многих современных ему священнослужителей, но не потому, что не понимал чем церковная активность в ту эпоху чревата. Не мог не понимать; ведь он был преемником в архиерейском служении Владыки Иова, который во время антицерковных репрессий при Хрущеве Н.С. из-за попыток препятствовать закрытию храмов был обвинен по фактически надуманному обвинению в невыплате налогов, три года отбывал наказание и три года потом был без места. Это был показательный процесс, чтобы «показать церковникам их место». И, будучи управляющим Ивановской епархией, архиепископ Иов иногда, очень осторожно говорил об этих событиях своей жизни, и что-то доходило и до настоятеля собора архимандрита Амвросия. Но самое главное: вот у тебя перед глазами архиерей, который совсем недавно был лишен свободы по надуманному обвинению. И свидетелями на суде выступали епархиальные работники... Поэтому естественно, что не учитывать этого отец Амвросий не мог, но не утратил при этом внутренней свободы.

Как Владыка Амвросий вел себя с духовенством?

Даже из того, что мне тогда было открыто из жизни архиерея, я видел огромный труд, напряженность служения епископа, очень большую ответственность. Видел, как это и морально и физически тяжело. В то время я видел архиерея только на богослужениях. Я не нес послушания его келейника или секретаря. Владыка Амвросий, как мудрый человек, исходя из особенностей того времени, в своих ближайших помощниц в доме держал старушек монахинь, а иподиакона у него были мужчины зрелого, а то и преклонного возраста. Поэтому я как юноша имел послушание сугубо церковное, и в архиерейский дом не был вхож. Но даже то, что я видел, давало мне понимание многотрудности служения епископа. Я слышал, как приходится архиерею терпеливо объясняться с кем-либо из духовенства, очень разного. Некоторые вели себя очень вызывающе, даже дерзко, а он старался все это умиротворить. Помню, на одном приходе молодой диакон вел себя настолько возбужденно, переходя на крик в общении с архиереем, что я боялся оставить Владыку, потому что мне казалось, что может дойти до рукоприкладства... Я видел, как епископу приходилось проявлять такт и терпение, общаясь с вечно пьяным зюзиком соборным старостой, с его помощником, которые порой заходили в алтарь и вели себя там господами...

Да, в то время много подобных людей специально внедряли в церковные структуры в надежде разложить их изнутри... Но мне многие рассказывали, что Владыка Амвросий странным образом на многих даже из таких людей производил большое впечатление и они при нем старались вести себя прилично, насколько они в принципе это могли делать.

Конечно, я видел, как ему было сложно. Нужно было очень часто сдерживать себя, например, в общении со старостами собора, их помощниками и помощницами, которые чувствовали, что они и есть «подлинная власть» в Церкви, потому что их будут поддерживать и явные и неявные органы. Это были нередко люди ничтожные, получившие доступ к церковной кормушке и право распоряжаться церковными средствами и многие из них искренне считали, что это и есть главное в Церкви. Личности их были по всем параметрам неинтересные; можно сказать - мелкие людишки, не имевшие ни образования, ни кругозора, ни веры, ни любви, которых за их способность быть «стукачами» продвинули на эти места. Но я видел, что в общении с настоятелем, а затем Владыкой Амвросием даже они подтягивались. Не могу представить, чтобы кто-то продолжал себя вольно вести с ним. Его спокойствие, уверенность, и вместе с тем вежливость, предупредительность за которыми чувствовалось наличие силы в этом человеке, заставляли и их вести себя уважительно. Ни разу не видел, чтобы кто-то вел себя с ним бестактно. Конечно, терпеть приходилось много и Владыке, и нам, его близким чадам. Нам резало слух, когда уполномоченный на собраниях духовенства обращался к архиерею по имени отчеству. Каждое такое обращения было для нас уколом. Но это единственное, что можно вспомнить из того, что позволяли себе даже всевластные тогда уполномоченные Совета по делам религий. Владыка находил для них нужные слова, которые были авторитетны, убеждали порой смириться с рукоположением нового ставленника или решением каких-то еще церковных вопросов. Так было и со мной. Уполномоченным в то время стал человек, который до того занимался вопросами сельского хозяйства, а его поставили заниматься проблемами религиозных организаций. И первая его реакция, когда он узнал обо мне как человеке, который хочет после университета посвятить свою жизнь служению Церкви - это затопать ногами и вознегодовать. Но Владыка и ему нашел, что сказать: «У нас же должны быть в Церкви образованные люди. К нам же в Иваново бывает привозят иностранцев, должны же быть и в духовенстве люди, которые могли бы грамотно беседовать». Что еще было сказано не знаю, но и этого сельского дядьку, оказавшегося на должности уполномоченного, Владыка сумел убедить больше мне не вредить.

Иподиакон - как правило, молодой человек. Хотя, помню, у Владыки Амвросия одно время старшим иподиаконом был иеродиакон Евфимий, которому минуло семьдесят... Что осталось в памяти из времени, когда Вы были иподиаконом?

Конечно же, служение иподиаконов-дедов то же требовало большого терпения архиерея. Отчего более естественно, что иподиакона - это люди более молодого возраста? Потому что нужна большая реактивность в поступках. Нужно чувствовать богослужение, быть благоговейным и вместе с тем быстрым. Архиерейское богослужение - торжественное, и большую роль в обеспечении этого играет слаженное служение иподиаконов. А когда дедам по семьдесят лет, когда это бывшие труженики сельского хозяйства, заводов и фабрик Иваново... Руки у них были мозолистые, крупные, прямо лапищи, походка как у медведей... И очень с достоинством служивший Владыка Амвросий в окружении таких вот «медведей» в стихарях... Но это все нужно было принимать, потому что вообще-то все эти иподиакона были люди очень верующие, терпеливые.

Владыка Амвросий предлагал Вам рукополагаться для служения в Ивановской епархии?

Зная, что сразу после университета в семинарию поступить практически невозможно, я сознательно решил, что на этот год я останусь для служения Церкви в Иваново, и не буду сразу после окончания университета пытаться поступать в семинарию. Год я был иподиаконом у епископа Амвросия. При всегдашней нехватке духовенства в Ивановской епархии (хотя по сравнению с другими епархиями Владыка Амвросий рукополагал намного больше, но все равно не хватало образованного духовенства) Владыка не хотел, чтобы я уходил и поступал на дневное отделение в семинарию. Поэтому, желая меня воодушевить своим служением Церкви, на праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 1983 году он поставил меня во чтеца. И вот с 1983 года я являюсь уже и с канонической точки зрения клириком. Не раз у меня бывали беседы с Владыкой Амвросием, который предлагал мне жениться, чтобы потом рукоположиться и остаться священником в Ивановской епархии. Вспоминаю, как он мне говорил: «Ты видишь эту девушку? Посмотри, какая она красивая! На гречанку похожа. А как она подрясники шьет, церковные облачения! Она из верующей церковной семьи, будет тебе надежной помощницей. Что, не хочешь? А чего ты хочешь? Давай постригу тебя в монахи. Опять не хочешь? А чего хочешь? Опять в семинарию? Ну что она тебе далась? Давай, ты будешь учиться там заочно. Подлинная семинария это приходское служение. Сидеть в семинарии - штаны протирать!» Владыка начинал нервничать, перебрасывать книги у себя на столе в кабинете, а я стоял на своем: «Владыка, простите, очень хочу в семинарию!» Пришлось ему все-таки смириться с моим желанием и благословить, написав хорошую характеристику, дать мне дорогу в семинарию.

Будучи призванным в армию, затем в семинарии, Вы ведь не забыли Иваново?

Для меня Иваново было тем местом, где я сам хотел бы служить, где мне все было мило, дорого. Я очень хорошо знал небольшую тогда Ивановскую епархию, 44 прихода в то время. Когда я стал учиться в университете, Владыка не позволял мне явно участвовать в богослужениях ни в качестве иподиакона, ни в качестве чтеца, певца. Владыка, и бывший в то время настоятелем собора покойный протоиерей Николай Винокуров говорили: «Мы должны тебя сохранить, чтобы ты учился». Поэтому я боковой дверью заходил в алтарь, и не выходил из него. Но естественно мне хотелось быть активным участником богослужений, поэтому я выезжал к знакомым священникам в поселки, села Ивановской епархии, там алтарничал, читал, пел на клиросе. Самое близкое по расстоянию от Иванова было Лежнево, затем Ермолино; самым отдаленным - село Семеновское Заволжского района. То есть для меня ивановская земля была очень дорога; когда я приезжал - смотрел, что изменилось. Стремился быть в курсе церковных событий. И главное - меня притягивала личность Владыки Амвросия, которому я исповедовался, особенно когда не стало отца Николая Винокурова. Потому что первым моим духовником в Иваново был именно он, потом по преемству я перешел от него к Владыке Амвросию. Мне нужны были поддержка, возможность откровенной исповеди, получения совета мудрого доброго человека. Как батарейка, которая нуждается в подзарядке, я стремился в Иваново для духовного общения в Владыкой. Для меня естественно это было.

И когда я учился в Румынии и был иеромонахом, то также приезжал на каникулах в Иваново. Особенно помню праздник Пасхи Христовой - им ведь долго живешь, тем импульсом, который получаешь в этот праздник. Поэтому я всегда стремился на Пасху приезжать в Иваново. И вот приехал однажды, а в Великую Субботу Владыка мне говорит во время богослужения: «Вот в Родниковском районе храм открылся, а священник заболел. Прислал алтарника с этой вестью, у них службы может не быть на Пасху. Ты не съездил бы туда послужить?» Он увидел у меня на лице все мое внутреннее смущение по этому поводу: я приехал ради Пасхи в соборе, а меня посылают в село... И, увидев, сказал: «Ну, хорошо, вижу, что ты не хочешь, оставайся». Тут во мне заговорило чувство долга, я понял, что на душе у меня будет неспокойно, нужно подчиниться. Сказал: «Владыка, я готов, благословите». Отслужив ночью, поспешил вернуться в Иваново, чтобы успеть к Пасхальной вечерне и принять участие в других богослужениях Светлой Седмицы. Потому что как она проходила при Владыке Амвросии - с таким торжеством, соборным служением, многолюдством, обязательном участии Владыки во всех богослужениях утром и вечером - я не видел такого в других епархия того времени. И сейчас, где бы я ни был, вольно или невольно повторяю то добро, что тогда заметил. Празднование Пасхи Христовой, проведение Страстной седмицы, Первой седмицы Великого поста, когда все духовенство на клиросе, а в алтаре только один служащий священник, а все остальные участвуют в чтении и пении, становясь тем самым ближе народу - все ведь это я взял себе в «копилку» в Иваново при служении Владыки Амвросия и отца Николая Винокурова. Я видел искренне сопереживание Владыки прихожанам. Ему не хотелось, чтобы люди изнемогали от чрезмерно продолжительного богослужения. Он очень любил службу, молитву, но старался, чтобы богослужение не было затянуто, не превращалось в муку для прихожан.

Владыка, Вы рассказывали мне, что еще во время Вашего иподиаконства у Владыки Амвросия, он однажды подписал Вам фотографию, на которой написал «дорогому брату во Христе» - то есть обратился Вам фактически как к архиерею. В то время Вы увидели в этом какой-то знак?

Я очень удивился, это произошло в 1984 году, он мне подписал ее незадолго до моего поступления в семинарию. Желая иметь на память такую фотографию, будучи на приеме, специально попросил, чтобы Владыка ее подписал. Когда он написал «брату во Христе», то сам удивился и, как бы оправдываясь сам перед собой сказал: «Ну что же, все мы братья во Христе».

Вы ведь все-таки послужили немного в Ивановской епархии в качестве священника?

Ректор Московской духовной академии и семинарии Владыка Александр совершил мое диаконское рукоположение в Пасхальную ночь. По его обычаям - это был максимальный знак благоволения. Своих ближайших помощников он рукополагал именно в дни больших церковных праздников. Я думал, что буду и дальше старшим иподиаконом Владыки Александра, просто в сане иеродиакона, совершенно не зная о тех планах, которые ректор имел в отношении меня. В июне он мне сказал, чтобы я готовился к рукоположению в иереи. Это означало, что завершится период моего иподиаконства. Мне нравилось иподиаконствовать у Владыки ректора, у нас сложилась тогда хорошая иподиаконская дружина, было немного жаль, что это заканчивается. И кроме того - желание стать священником сопровождало меня всю сознательную жизнь, поэтому когда его воплощение в жизнь стало реальностью, это повергло меня в трепет. Но ректор был непреклонен. И когда к нему на прием пошли иподиакона как ходоки просить, чтобы меня не рукополагали в священники, он резко их оборвал: «Так надо». Надо - значит надо. Я был рукоположен в сан священника, и стал проходить дни сорокоуста. И вот в июле на праздник преподобного Сергия Радонежского, в Лавре мы встретились с Владыкой Амвросием. И он меня спросил: «А что ты делаешь на каникулах? Когда у тебя каникулы?» «В августе». «А вот давай ты приедешь послужить в Ивановскую епархию во время твоих каникул. А то священники летом просятся в отпуск, а заменить их некем». Я говорю: «Благословите, Владыка». Думал, что это будет какое-то небольшое сельцо, например, Петровское Лежневского района, где служба была один-два раза в неделю самое большее. Как оказалось, Владыка благословил мне ехать в село Красное, тогда единственный действующий приход на весь Палехский район. Жизнь богослужебная была там очень напряженная, выходной только один понедельник, а во все остальные дни либо общественные церковные богослужения, либо требы, т. е. священнику необходимо было постоянно находиться при храме. Меня это только радовало, я там стал чувствовать себя как рыба в воде, это была моя стихия. Август богат и большими и небольшими церковными праздниками. В то время там была певческая группа их духовных чад архимандрита Амвросия (Юрасова), было кому читать, петь. Была алтарница монахиня Евфимия. Необходимые условия для частого совершения богослужений имелись, и я на радостях старался все свои дни максимально загружать службой, требами, общением с паствой, хождением в Палех для бесед с художниками-палешанами, и они ко мне в Красное приходили. Это было время моего блаженства и ликования - я дорвался до своего, того чего хотел. И видимо я приглянулся местному церковному совету. Они стали говорить мне: «Батюшка, оставайся у нас. Ты нам нужен, ты нам понравился». Потом поехали они в Иваново за церковным товаром, были и на приеме у Владыки. Вернулись довольные, сияющие, вид у всех многозначительный. Говорят: «Все, батюшка, все мы решили. Владыка сказал: если хочет, пусть остается, я его у вас оставлю. А ты же хочешь? Тебе же хорошо у нас?» И тут я был вынужден им сказать, что это невозможно, так как уже знал, что мое рукоположение в иерейский сан было инициировано ректором в связи с тем, что по решению Священноначалия, без согласования со мной, так как я уже был монах и как таковой находился в послушании, чтобы я ехал учиться в Румынию. Церковному совету я сказал, что даю им слово, что если поездка сорвется, то переведусь на заочное обучение в Московской духовной академии и приеду к ним служить. Потому что мне там было хорошо. Приезжали ко мне и родители туда, которым Красное тоже было по душе, они даже начали было строить планы, как мы там вместе будем жить. Поэтому вот это время служения в Красном очень дорого и памятно мне, оно всегда будет согревать мою душу. Определенную гордость в меня вселяло то, что я приехал в храм, где богослужение никогда не прерывалось, где служили маститые известные священники, в том числе там до меня служил отец Амвросий (Юрасов). И прихожане, весьма взыскательные к служению священника, даже не почувствовали, что меня рукоположили всего полтора месяца назад, они считали, что я имею намного больший стаж священнослужения. И дорого для меня было то, что Владыка Амвросий с сочувствием отнесся к просьбе церковного совета, ему хотелось, чтобы я остался для служения в Ивановской епархии. Чувствовал, что и он и епархия для меня родные, что здесь всегда ждут моего возвращения.

А как архиепископ Амвросий воспринял известие о том, что принято решение о Вашей архиерейской хиротонии?

Для меня все это было промыслом Божиим. У меня не было каких-то людей, которые ходатайствовали бы о моем рукоположении. Получилось так, что я познакомился с Владыкой Арсением, ближайшим помощником Святейшего Патриарха Алексия. Мое знакомство с ним было связано с тем, что я принимал участие в судьбе еще одного моего наставника, уже семинарской юности, архиепископа Александра (Тимофеева), когда он был на покое. И вот тогда, ходатайствуя тогда за Владыку Александра, я познакомился с Владыкой Арсением, который все очень правильно и быстро представил Святейшему Патриарху, и вскоре архиепископ Александр был назначен на Майкопскую кафедру. И Владыка Арсений принял большое участие в том, чтобы меня, в то время клирика Тверской епархии, представить как кандидата в епископы. По промыслу Божию на заседании Синода, который должен был решить мою судьбу как возможного будущего епископа, принимал участие Владыка Амвросий, в качестве одного из временных членов Священного Синода. Для меня это было очень трогательно. Когда я был приглашен на заседание Синода, практиковалось, что кандидат для служения в качестве епископа представлялся членам Синода. Они задавали вопросы, я отвечал на них. Помню, что их задавали ныне Святейший Патриарх Кирилл, в то время митрополит Смоленский и Калининградский, покойный митрополит Санкт-Петербургский Иоанн. А потом Святейший Патриарх Алексий обратился к Владыке Амвросию, сказал: «Он начал путь в Церкви под Вашим омофором, что Вы скажете?» Владыка в своей спокойной манере стал говорить, что «я знаю его много-много лет, еще с юношества, его пути мне известны, я всегда видел его веру, желание служить Церкви», то есть он говорил просто окрыляющие слова, а потом закончил: «перед Вами, Ваше Святейшество, я говорю: Аксиос его архиерейскому служению». Естественно такое обращение тоже должно было подействовать на Патриарха и членов Синода. Владыка Амвросий по моей просьбе был участником моей архиерейской хиротонии, которая проходила в Донском монастыре. Так что мое архиерейство состоялось и по его благословению, его сердечному участию и непосредственному участию в хиротонии.

Были случаи, чтобы Вы обращались к нему за советом как поступить в спорной ситуации, как архиерей к архиерею?

Я больше обращался к Владыке с вопросами внутреннего свойства. Порой естественно делился сложностями привыкания к новому для меня месту, потому что психологические типы духовенства Центральной России и Молдавии несколько отличаются. Поэтому я нуждался в том, чтобы рассказать Владыке, что кажется непривычным для меня. Мы находили правильную линию моего поведения с духовенством и мирянами, которую я проводил в епархии. Но я как-то не решался загружать Владыку своими епархиальными проблемами. Он был мне очень дорог и нужен как человек, который согревает мою душу, который дает мне настрой, внутренние силы. Потому что особенности моей жизни в моей епархии, взаимоотношений в властями с прихожанами существенно отличались от того опыта, который имел Владыка Амвросий. А погружать его в особенности существования епархии в условиях непризнанной республики, мне не хотелось, казалось это потерей времени. Хотелось с ним душевного, сердечного общения, что я всегда получал от него.

Ваше служение проходило в самых разных местах - Тверь, Приднестровье, США, теперь Калмыкия. И все эти годы, несмотря на все внешние обстоятельства, Вы поддерживали общение с Владыкой Амвросием. Он очень много значил для Вас?

Конечно. Он всегда переживал за меня, ему всегда хотелось, чтобы я был где-то поближе к Ивановской епархии, чтобы мы могли видеться, чтобы я служил в условиях более понятных. Так сложилось, это не от меня зависит, но мое служение действительно проходило в условиях не типичных для большинства архиереев. Это начало созидания епархии в непризнанной республике, служение за рубежом. Причем большинство из наших архиереев если выезжают за рубеж, то на неделю-две в качестве туристов, они не понимают того креста, тех внутренних скорби, напряжения, которые имеет архиерей, проходящий там служение. Поэтому большинство не имеют ни сочувствия, ни уважения к тем, кто несет зарубежное служения, думая еще как там хорошо и замечательно... Поэтому после Приднестровья и США служение в Калмыкии для меня более привычное, знакомое, и я душой своей в большей степени отдыхаю, чем, например, в Нью-Йорке. Владыке Амвросию было радостно, что я теперь в России, но ему хотелось, чтобы я был где-то поближе к центру, мы созванивались, я его навещал.

Наверное особенность служения архиепископа Амвросия в том, что он, по слову апостола Павла, в прямом смысле пытался стать всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых...

Владыка Амвросий, сам переживая трудности в своем церковном служении и неся подвиг служения Церкви, тем не менее умел быть великодушным, с пониманием относиться к другим людям, как мирянам так и священникам. Он не был ригористом, исходил из того, что знает, какой опыт имеет. И очень не любил доносов одного человека на другого, передачи сплетен. Особенно не любил, когда ему начинали передавать что-то плохое миряне о священниках. Я это почувствовал на себе, когда однажды, еще не будучи священником, стал ему пересказывать что-то об одном священнике, который, как мне показалось, позволил себе что-то недолжное. При переезде с прихода на приход забрал часть церковной утвари, где-то его видели в ивановском ресторане... И я почувствовал, что Владыка очень напрягся внутренне. Он не сделал никакого замечания, выслушал меня, никак не поощряя к дальнейшему рассказу. Внутренне я почувствовал возникший холодок. У Владыки было такое мнение: если ты сам не священник, то какое имеешь моральное право судить того, чьих сложностей служения не испытал на себе? Ты не знаешь обстоятельств жизни человека, а судишь, рядишь, и докладываешь тому, кто может наложить на него какое-то взыскание. Будучи порой и необходимо строгим и мудрым отцом, Владыка Амвросий по отношению к духовенству был порой и доброй матерью, готов был собой защищать собой своих чад от какого-то направленного против них недоброго дела и даже слова.

Во все годы своего архиерейского служения Владыка Амвросий был предельно скромным в быту...

Дворик епархиального дома был совсем маленький. Я помню, как вдоль дома и забора по коридорчику метра полтора шириной и метров двадцать длиной, пользуясь тем, что это за зданием и там нет посторонних людей, Владыка Амвросий туда удалялся, чтобы походить, и это был его «променад». И священникам он говорил, что для успокоения нервов необходимо иметь физическую нагрузку, нужно двигаться, ходить. Утешением для него было, когда он мог выехать за город, побыть в лесу, подышать свежим воздухом, потрапезничать в кругу друзей на природе, послушать пение русских народных песен. Конечно же всем, кто близко его знал, известно, как сам он мог исполнить и песни и романсы. Это все было как-то естественно, добро, очень достойно. Научиться такому хотелось бы мне и самому и хотелось бы пожелать этого и другим священникам и архиереям: как живя очень скромно, тратя минимум денег на свои подрясники, рясы, пользуясь облачениями, которые долгие годы шила матушка Лариса из парчи и шелка из обычных магазинов, Владыка не просто не стеснялся этого, но его служение было очень царственным, достойным. И какие у него были жезлы и посохи, какие облачения - для тех, кто его видел не было существенно. Он воспринимался и церковными и нецерковными людьми как аристократ. И если сказать, что это человек крестьянского происхождения, у которого формально одна семинария из образования, что многие годы это был настоятель сельского храма - в это трудно было поверить. Потому что по поведению, по достоинству Владыка был аристократ духа, удивительно умевший сохранять чувство меры, всегда открытый для общения.

В чем, на ваш взгляд, главный пример, который архиепископ Амвросий дает не только священнослужителям, но и всем современным христианам?

Для Владыки Амвросия Бог известен не по книжкам. Он душой своей всегда пребывал в общении с Богом. Поэтому он обладал той мудростью, которая имеет в себе знание догматики, канонов, но вместе с тем все это было растворено любовью к Богу и любовью к человеку. Поэтому когда то или иное дело ему излагал кто-то нуждающийся в его совете, то было ощущение, что он берет за руку этого человека и приводит к Богу: «Господи, ну вот ему тяжело, ну вот он такой вот дурашка. Где-то наглупил, нагрешил. Но я прошу Тебя, Господи: покрой Своей Божественной любовью этого человека». Он был искренним ходатаем перед Богом за человека. Для него эта связь никогда не прерывалась. Наверное ощущение богооставленности посещало и его. Насколько я знаю, он всегда и всем внушал: «Молись. Всегда пребывай в молитве. Не только в той обязательной формализованной молитве стоя за богослужением или в углу перед иконами, но молись во все моменты твоей жизни, чтобы ты не делал чувствуй присутствие Бога, обращайся к Нему не только словами церковных молитв, но и своими искренними словами. Прервется это живительное общение с Богом - все будет не мило. Что бы доброе тебя не окружало - оно потеряет свой смысл, интерес для тебя. А с Богом ты сможешь пройти сквозь огонь и воду. Владыка имел этот опыт жизни в Боге. И он приобщал к нему и тех, кто обращался к нему за помощью.

Беседовал А.А. Федотов

"Очень живая книга: разные люди по-разному, в силу своего положения и образования, рассказывают об общении с владыкой, и его образ получается объемным", - отметил Алексей Федотов.

Воспоминаниями поделились гости - миряне из Иваново-Вознесенской епархии. Они отмечали, что владыка являл подлинный образ любви Божией: ни на кого не повышал голоса, всегда находил время для всех, кто в нем нуждался. В трудные 1990-е архиепископ ходил по улицам и обращался к людям со словами утешения, вселял надежду в то, что наступят другие времена. Он явил пример любви к Богу, Церкви, людям.

В беседе с корреспондентом ИА "Вода живая" Алексей Федотов рассказал, что был знаком с владыкой около четверти века: был у него иподиаконом, затем работал в епархиальном управлении, был первым проректором духовного училища. Владыка был духовным отцом ученого-историка. Замысел книги о духовном отце возник у Алексея Федотова, когда готовился сборник "Человек Церкви", посвященный митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову): владыке Амвросию предложили написать воспоминания о встречах с владыкой Никодимом, и он попросил духовного сына подготовить текст. Затем воспоминания владыки были дополнены.

Архиепископ Амвросий (1930-2016) родился 28 марта в деревне Киселево Калининской области в крестьянской семье. Окончив Московскую духовную семинарию, был рукоположен во диакона целибатом, затем во пресвитера и назначен настоятелем церкви села Толпыгино Ивановской области. В 1954 году был пострижен в монашество. Служил благочинным нескольких округов Ивановской епархии. В 1966 году был возведен в сан архимандрита. С 1967 года - председатель епархиального совета. 18 октября 1977 года хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. 25 февраля 1991 года возведен в сан архиепископа. С 1997 года руководил пастырско-богословскими курсами, впоследствии преобразованными в духовное училище. Стараниями владыки была создана кафедра теологии в Шуйском государственном педагогическом университете, в 1997 году архиепископу Амвросию присвоено звание почетного профессора теологии Шуйского университета. В 1998 году избран действительным членом Международной академии гуманизации образования. 13 марта 2002 года решением Священного Синода титул изменен на "Иваново-Вознесенский и Кинешемский". В годы управления им епархией было открыто десять монастырей и несколько монашеских общин. В связи с достижением 75-летия подал прошение о почислении на покой, которое было удовлетворено решением Священного Синода 19 июля 2006 года. 8 августа 2006 года архиепископу Амвросию присвоено звание почетного гражданина Ивановской области. Он был удостоен многих церковных наград.

Архиепископ Амвросий (Щуров)

28.03.1930-08.11.2016

8 ноября перестало биться сердце известного архипастыря Русской Православной Церкви —
архиепископа Амвросия (Щурова), который почти 30 лет руководил Иваново-Вознесенской епархией.

Будущий архиерей родился 28 марта 1930 года в деревне Киселево Кашинского района Калининской (ныне Тверской) области в многодетной крестьянской семье. В крещении получил имя Анатолий.

Мальчик был седьмым, самым младшим, ребенком в семье. Его детство пришлось на тяжелые годы раскулачивания: пострадавшая во время коллективизации большая семья Щуровых рассеялась по всей стране. В самые ранние годы своей жизни Анатолий познал и голод, и холод, и скитания. Вместе с матерью и одним из старших братьев они недолгое время жили в Москве, но в годы Великой Отечественной войны, в которой погибли все его братья, мама вывезла младшего из столицы в родную -деревню.

В 1949 году, окончив школу, Анатолий поступил в Московскую духовную семинарию. Сразу после ее окончания — 23 июня 1952 года — он был рукоположен в сан диакона архиепископом Ярославским и Ростовским Димитрием (Градусовым). Тогда же он познакомился с двумя людьми, которые впоследствии стали выдающимися иерархами Русской Православной Церкви: секретарем Ярославского епархиального управления иеромонахом Никодимом (Ротовым) и подвизавшимся в то время в алтаре Ярославского кафедрального собора — Владимиром Поярковым, ныне митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием. Перед диаконской хиротонией во время посвящения во чтеца ставленнику дается богослужебный Апостол, чтобы он прочел из него несколько стихов. Анатолию Щурову открылось зачало со словами: «Христос — Архиерей грядущих благ» (Евр. 9, 11). Тогда иеромонах Никодим (Ротов) и сказал ему: «Архиереем будешь». Слова апостола и слова будущего митрополита для Анатолия явились пророческими.

Сложилось так, что пресвитерскую хиротонию диакон Анатолий принял не в Ярославле, а в Иванове. 29 июня 1952 года архиепископ Ивановский и Кинешемский Венедикт (Поляков) рукоположил Анатолия во иерея. Он был назначен настоятелем разоренного Воскресенского храма села Толпыгина Ивановской епархии. Попечением молодого священника храм, в котором до его назначения многие годы не совершались богослужения, был восстановлен. В нем будущий архипастырь с небольшими перерывами прослужил тринадцать лет.

17 декабря 1954 года архиепископ Венедикт совершил постриг иерея Анатолия с именем Амвросий в честь святителя Амвросия Медиоланского. Одним из духовных наставников будущего архипастыря в 1950-1970-е годы был служивший на соседнем приходе в селе Михайловском преподобноисповедник архимандрит Леонтий (Стасевич). Он также предсказал Амвросию архиерейское служение.

В 1965 году игумена Амвросия назначили клириком Преображенского кафедрального собора города Иванова, а через год он стал его настоятелем в сане архимандрита. В 1960-1970-е годы он также нес послушание благочинного в различных округах Ивановской епархии.

18 октября 1977 года архимандрит Амвросий был хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. В том году Ивановская епархия насчитывала 44 прихода, расположенных преимущественно в сельской местности. Те храмы, которые не были полностью уничтожены, стояли разрушенными или поруганными. Начиная с 1988 года по благословению епископа Амвросия священники и миряне стали обращаться к властям с прошениями об открытии храмов. И ему, несмотря на противодействие органов власти, административное давление на епархиального архиерея, угрозы добиться его удаления из Ивановской области, всё же удалось сдвинуть с мертвой точки процесс передачи храмов. В городах и селах Ивановской области стали открываться новые приходы. А с 1991 года процесс передачи храмов в епархии принял масштабный характер.

В 1991 году епископ Амвросий был возведен в сан архиепископа.

Всё то время, пока он управлял Иваново-Вознесенской епархией, архиепископ Амвросий жил и трудился в очень скромных условиях. Он проживал в Епархиальном управлении — деревянном одноэтажном домике, где собственно жилой была только небольшая келья рядом с его рабочим кабинетом.

Владыка всегда был очень доступен и прост в общении, с истинно христианской любовью относился ко всем приходящим к нему. Большинство клириков епархии исповедовались именно у своего архиерея, получая от него и прощение грехов, и наставление, и утешение.

Архиепископ Амвросий очень бережно относился к священнослужителям, вникал в их нужды и заботы. Зная тяготы сельского духовенства, он поддерживал своих священников не только молитвой и добрым словом, но и личными средствами, одеждой, лекарствами. Когда было необходимо воспользоваться архиерейской властью и запретить в служении того или иного клирика, он, казалось, переживал за него гораздо больше, чем сам наказанный. Богослужения, которые совершал архиепископ Амвросий, были глубоко молитвенными и проникновенными, что привлекало к православной вере множество людей.

В 2006 году, когда архиепископу Амвросию исполнилось 75 лет, Священный Синод почислил его на покой. Оставляя управление Иваново-Вознесенской епархией, архиепископ Амвросий передал своему преемнику 188 приходов, 12 монастырей и 16 монастырских подворий, духовную семинарию, четыре общеобразовательные православные школы, православный детский сад.

Город Иваново и Ивановская область признали архиепископа Амвросия своим почетным гражданином. Кроме того, он был награжден многочисленными церковными и государственными наградами.

Пребывая на покое, архиепископ Амвросий по-прежнему оставался духовником для сотен рукоположенных им клириков, постриженных им монашествующих и воспитанных им мирян. У его небольшого домика на окраине Иванова всегда стояли машины — люди постоянно приезжали к нему за духовным советом и мо-литвой.

На печальную весть о кончине архиепископа Амвросия мгновенно откликнулась вся Ивановская область. Прощание продолжалось несколько дней — так много людей захотели проститься с любимым архипастырем.

Накануне похорон духовный сын почившего архипастыря, прибывший на его отпевание, получил адресованное ему письмо наставника. В нем, в частности, говорилось: «...Я не боюсь смерти, потому что всю свою жизнь я посвятил служению Богу».

Архимандрит Никандр (Шамов),

настоятель храма Илии Пророка в Иванове

Родился в д. Киселево Кашинского р-на Калининской (Тверской) обл. в крестьянской семье.

В 1949 г. по окончании школы поступил в .

В 1952 г. окончил Московскую духовную семинарию и 23 июня того же года архиепископом Ярославским Димитрием (Градусовым) рукоположен во диакона, а 29 июня архиепископом Ивановским Венедиктом (Поляковым) рукоположен во иерея и назначен настоятелем Воскресенского храма с. Толпыгино .

17 декабря 1954 г. архиепископом Ивановским Венедиктом пострижен в монашество и определен настоятелем Крестовой церкви при епархиальном управлении. С 31 декабря того же года — настоятель Воскресенской церкви с. Толпыгино.

24 сентября 1961 г. назначен настоятелем Благовещенской церкви с. Воронцово Пучежского р-на Ивановской области. 11 мая 1962 г. вновь переведен настоятелем Воскресенской церкви с. Толпыгино. 26 июля 1965 г. назначен священником Преображенского кафедрального собора г. Иваново, а 4 декабря 1966 г. — настоятелем этого же собора.

В 1966 г. возведен в сан архимандрита.

18 октября 1977 г. хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. Хиротонию совершили: (будущий Патриарх Московский и всея Руси), архиепископ Калужский и Боровский Никон, епископ Звенигородский Анатолий и епископ Рязанский Симон.

Решением Священного Синода от 19 июля 2006 г. () почислен на покой в связи с достижением 75-летнего возраста.

Являлся почетным гражданином г. Иваново.

8 ноября 2016 г. Отпевание 10 ноября в Преображенском храме г. Иваново. Погребен на Балинском кладбище в Иваново.

1952 г. — Московская духовная семинария.

Речь при наречении во епископа Ивановского и Кинешемского. ЖМП. 1978, № 1, с. 34.

Церковные:

• орден прп. Сергия Радонежского II-III ст.;
• орден блгв. кн. Даниила Московского II ст.;
• орден свт. Иннокентия Московского II ст.;
• орден прп. Андрея Рублева II ст.

Светские:

• государственный орден «Знак Почета».