Жития великомученика Евстафия, жены его мученицы Феопистии и чад их мучеников Агапия и Феописта

Свя-той ве-ли-ко-му-че-ник Ев-ста-фий до Кре-ще-ния но-сил имя Пла-ки-да. Он был во-е-на-чаль-ни-ком при им-пе-ра-то-рах Ти-те (79-81) и Тра-яне (98-117). Еще не по-знав Хри-ста, Пла-ки-да тво-рил де-ла ми-ло-сер-дия, по-мо-гая всем бед-ству-ю-щим и страж-ду-щим. Гос-подь не оста-вил доб-ро-де-тель-но-го языч-ни-ка во мра-ке идо-ло-по-клон-ства.

Од-на-жды на охо-те он пре-сле-до-вал на быст-ром коне оле-ня, ко-то-рый оста-но-вил-ся, взбе-жав на вы-со-кую го-ру, и Пла-ки-да вдруг уви-дел меж-ду его ро-га-ми си-я-ю-щий Крест, а на нем - рас-пя-то-го Сы-на Бо-жия. По-ра-жен-ный Пла-ки-да услы-шал глас: "За-чем ты го-нишь Ме-ня, Пла-ки-да?" - "Кто Ты, Гос-по-ди, го-во-ря-щий со мною?" - в стра-хе спро-сил Пла-ки-да. И услы-шал в от-вет: "Я - Иисус Хри-стос, Бог, во-пло-тив-ший-ся ра-ди спа-се-ния лю-дей и пре-тер-пев-ший воль-ные стра-да-ния и Крест-ную смерть. Ты Ме-ня, не зная, по-чи-та-ешь, ибо твои доб-рые де-ла и обиль-ные ми-ло-сты-ни до-шли до Ме-ня. Явил-ся Я здесь, чтобы об-ра-тить и при-со-еди-нить те-бя к вер-ным ра-бам Мо-им. Ибо не хо-чу Я, чтобы че-ло-век, тво-ря-щий пра-вед-ные де-ла, по-гиб в се-тях вра-жи-их".

Пла-ки-да вос-клик-нул: "Гос-по-ди, я ве-рую, что Ты - Бог Неба и зем-ли, Тво-рец всех тва-рей. Мо-лю Те-бя, Гос-по-ди, на-учи ме-ня, что мне де-лать". И вновь про-зву-чал Бо-же-ствен-ный глас: "Иди к свя-ще-ни-ку хри-сти-ан-ско-му, при-и-ми от него Кре-ще-ние, и он на-ста-вит те-бя ко спа-се-нию".

С ра-до-стью Пла-ки-да вер-нул-ся до-мой, все рас-ска-зал жене; та, в свою оче-редь, по-ве-да-ла ему о том, как на-ка-нуне ей в та-ин-ствен-ном сно-ви-де-нии Кто-то ска-зал: "Ты, твой муж и твои сы-но-вья зав-тра при-де-те ко Мне и по-зна-е-те Ме-ня - Иису-са Хри-ста, Ис-тин-но-го Бо-га, по-сы-ла-ю-ще-го спа-се-ние лю-бя-щим Ме-ня". Су-пру-ги по-сту-пи-ли, как им бы-ло ве-ле-но.

Они об-ра-ти-лись к хри-сти-ан-ско-му пре-сви-те-ру, ко-то-рый кре-стил все их се-мей-ство и всех при-ча-стил Свя-тых Та-ин.

На сле-ду-ю-щий день свя-той Ев-ста-фий от-пра-вил-ся на ме-сто сво-е-го чу-дес-но-го об-ра-ще-ния и в го-ря-чих мо-лит-вах воз-бла-го-да-рил Гос-по-да, при-звав-ше-го его на путь спа-се-ния.

И опять свя-той Ев-ста-фий был удо-сто-ен чу-дес-но-го от-кро-ве-ния - Сам Бог пре-ду-пре-ждал его о пред-сто-я-щих ис-пы-та-ни-ях: "Ев-ста-фий, по-до-ба-ет те-бе на де-ле про-явить твою ве-ру. Те-бе, как Иову, пред-сто-ит пре-тер-петь мно-гие скор-би, чтобы, бу-дучи ис-ку-шен-ным, по-доб-но зо-ло-ту в гор-ни-ле, явить-ся до-стой-ным Ме-ня и при-нять ве-нец из рук Мо-их". Свя-той Ев-ста-фий сми-рен-но от-ве-чал: "Да бу-дет во-ля Твоя, Гос-по-ди, всё го-тов я при-нять из рук Тво-их с бла-го-да-ре-ни-ем, толь-ко бы Твоя все-силь-ная по-мощь бы-ла со мной".

Вско-ре на Ев-ста-фия об-ру-ши-лись бед-ствия: умер-ли все его слу-ги и пал весь скот. Ра-зо-рен-ный, но не упав-ший ду-хом, свя-той Ев-ста-фий с се-мьей по-ки-нул тай-но дом, чтобы жить в без-вест-но-сти, сми-ре-нии и ни-ще-те. На ко-раб-ле он на-пра-вил-ся в Еги-пет. Во вре-мя пла-ва-ния но-вое несча-стье по-стиг-ло свя-то-го. Хо-зя-ин ко-раб-ля, пре-льстив-шись кра-со-той же-ны Ев-ста-фия, без-жа-лост-но вы-са-дил его с детьми на бе-рег, а же-ну оста-вил у се-бя. В ве-ли-кой скор-би свя-той про-дол-жал свой путь, и но-вое го-ре раз-ра-зи-лось над ним. Пе-ре-хо-дя бур-ную ре-ку вброд, он пе-ре-но-сил по оче-ре-ди двух сво-их сы-но-вей, но по-ка он пе-ре-но-сил од-но-го - дру-го-го схва-тил на бе-ре-гу лев и унес в пу-сты-ню, а по-ка воз-вра-тил-ся к дру-го-му - то-го ута-щил в лес волк.

По-те-ряв всё, горь-ко пла-кал свя-той Ев-ста-фий. Но он со-зна-вал, что это Бо-же-ствен-ный Про-мысл по-слал ему эти несча-стья, чтобы ис-пы-тать его тер-пе-ние и пре-дан-ность во-ле Бо-жи-ей. В мо-лит-вах из-лив Бо-гу свое неутеш-ное го-ре, свя-той Ев-ста-фий по-шел даль-ше, сми-рен-но го-то-вый к но-вым ис-пы-та-ни-ям. В се-ле-нии Ва-дисс он на-нял-ся ра-бо-чим и пят-на-дцать лет про-вел в непре-рыв-ных тру-дах. И не знал то-гда свя-той Ев-ста-фий, что по ми-ло-сти Бо-жи-ей пас-ту-хи и зем-ле-паш-цы спас-ли его сы-но-вей, и они жи-ли ря-дом с ним; не знал он и то-го, что нече-сти-вый ко-ра-бель-щик был ско-ро на-ка-зан - он умер от же-сто-кой бо-лез-ни, а же-на свя-то-го Ев-ста-фия, остав-шись непри-кос-но-вен-ной, жи-ла в мир-ных тру-дах.

В то вре-мя им-пе-ра-то-ру Тра-я-ну при-шлось ве-сти труд-ную для Ри-ма вой-ну. Он вспом-нил доб-лест-но-го пол-ко-вод-ца Пла-ки-ду и от-пра-вил во-и-нов Ан-тио-ха и Ака-кия, дру-зей Пла-ки-ды, его разыс-кать.

Объ-е-хав мно-же-ство об-ла-стей, они при-шли в се-ле-ние, где жил свя-той Ев-ста-фий. Во-и-ны встре-ти-ли Ев-ста-фия в по-ле, где он сто-ро-жил хлеб, но не узна-ли его и ста-ли го-во-рить ему о том, ко-го ищут, про-ся его по-мо-щи и обе-щая боль-шую пла-ту. Но свя-той Ев-ста-фий, сра-зу узнав сво-их дру-зей, не от-кры-вал им сво-е-го име-ни. Он при-вел их в дом сво-е-го хо-зя-и-на и на-кор-мил. При-смат-ри-ва-ясь к нему, пут-ни-ки за-ме-ти-ли, что он очень по-хож на их пол-ко-вод-ца, а ко-гда уви-де-ли на его шее осо-бую при-ме-ту - след от глу-бо-кой бо-е-вой ра-ны, по-ня-ли, что пе-ред ни-ми - их друг. Они об-ня-ли его со сле-за-ми и рас-ска-за-ли, за-чем ис-ка-ли его. Свя-той Ев-ста-фий вер-нул-ся в Рим и вновь стал им-пе-ра-тор-ским во-е-на-чаль-ни-ком. Мно-го но-во-бран-цев при-шло к нему в вой-ско, и не ве-дал он, что два мо-ло-дых во-и-на-дру-га, ко-то-рым он ча-сто да-вал при-ка-за-ния и ко-то-рых по-лю-бил за лов-кость и сме-лость, бы-ли его сы-но-вья, и они не зна-ли, что слу-жат под на-ча-лом сво-е-го от-ца и что друг дру-гу они - род-ные бра-тья.

Од-на-жды в по-хо-де вой-ско, ко-то-рое вел Ев-ста-фий, оста-но-ви-лось в од-ном се-ле-нии. Во-и-ны-бра-тья бе-се-до-ва-ли в па-лат-ке. Стар-ший рас-ска-зы-вал о сво-ей судь-бе: как он по-те-рял мать и несчаст-но-го бра-та, как ужас-ным об-ра-зом был раз-лу-чен с от-цом. И млад-ший с ра-до-стью по-нял, что пе-ред ним его брат, и по-ве-дал о се-бе.

Раз-го-вор во-и-нов слы-ша-ла жен-щи-на, у до-ма ко-то-рой бы-ла рас-ки-ну-та па-лат-ка, - это бы-ла их мать. Она по-ня-ла, что это ее сы-но-вья. Еще не от-кры-ва-ясь им, но очень же-лая с ни-ми не рас-ста-вать-ся, она при-шла к их на-чаль-ни-ку - свя-то-му Ев-ста-фию про-сить раз-ре-ше-ния сле-до-вать с его вой-ском. В нем она узна-ла сво-е-го му-жа и в сле-зах рас-ска-за-ла ему о се-бе и о двух во-и-нах, ко-то-рые ока-за-лись их сы-но-вья-ми. Так, по ве-ли-ко-му ми-ло-сер-дию Гос-по-да, встре-ти-лась вся се-мья.

К это-му вре-ме-ни по-бе-дой за-кон-чи-лась вой-на. С по-че-стя-ми и сла-вой вер-нул-ся свя-той Ев-ста-фий в Пре-ем-ни-ком умер-ше-го им-пе-ра-то-ра Тра-я-на стал те-перь Адри-ан (117-138), ко-то-рый по-же-лал от-празд-но-вать со-бы-тия тор-же-ствен-ным жерт-во-при-но-ше-ни-ем бо-гам. К удив-ле-нию всех, в ка-пи-ще не ока-за-лось свя-то-го Ев-ста-фия. По ве-ле-нию им-пе-ра-то-ра его сроч-но разыс-ка-ли.

"По-че-му ты не хо-чешь по-кло-нить-ся бо-гам? - спро-сил им-пе-ра-тор. - Те-бе преж-де дру-гих сле-до-ва-ло бы воз-дать им бла-го-да-ре-ние. Они не толь-ко со-хра-ни-ли те-бя на войне и да-ро-ва-ли по-бе-ду, но и по-мог-ли най-ти же-ну и де-тей". Свя-той Ев-ста-фий от-ве-тил: "Я - хри-сти-а-нин и знаю Еди-но-го Бо-га мо-е-го Иису-са Хри-ста, Его чту и бла-го-да-рю, и по-кло-ня-юсь Ему. Он всё да-ро-вал мне: здо-ро-вье, по-бе-ду, вер-нул се-мью и нис-по-слал Свою по-мощь на одо-ле-ние ис-пы-та-ний". В гне-ве им-пе-ра-тор раз-жа-ло-вал про-слав-лен-но-го пол-ко-вод-ца и вы-звал его с се-мьей на суд. Но и там не уда-лось твер-дых ис-по-вед-ни-ков Хри-сто-вых скло-нить к идоль-ско-му жерт-во-при-но-ше-нию. Всё се-мей-ство свя-то-го Ев-ста-фия бы-ло осуж-де-но на рас-тер-за-ние зве-ря-ми. Но зве-ри не тро-ну-ли свя-тых му-че-ни-ков. То-гда же-сто-кий им-пе-ра-тор в яро-сти при-ка-зал бро-сить всех жи-вы-ми в рас-ка-лен-но-го мед-но-го бы-ка, в ко-то-ром и при-ня-ли му-че-ни-че-скую кон-чи-ну свя-тые Ев-ста-фий, его же-на Фе-о-пи-стия и их сы-но-вья Ага-пий и Фе-о-пист. Ко-гда через три дня от-кры-ли ог-нен-ную мо-ги-лу, те-ла свя-тых му-че-ни-ков бы-ли об-ре-те-ны невре-ди-мы-ми - ни один во-лос не сго-рел на их гла-вах, а ли-ца си-я-ли незем-ной кра-со-той. Мно-гие ви-дев-шие чу-до уве-ро-ва-ли во Хри-ста. Хри-сти-ане пре-да-ли по-гре-бе-нию чест-ные те-ла свя-тых.

См. так-же: " " в из-ло-же-нии свт. Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го.

Молитвы

Тропарь великомученику Евстафию Плакиде и иже с ним

Му́ченицы Твои́, Го́споди,/ во страда́ниих свои́х венцы́ прия́ша нетле́нныя от Тебе́, Бо́га на́шего:/ иму́ще бо кре́пость Твою́,/ мучи́телей низложи́ша,/ сокруши́ша и де́монов немощны́я де́рзости./ Тех моли́твами// спаси́ ду́ши на́ша.

Перевод: Мученики Твои, Господи, подвигом своим венцы нетленные получили от Тебя, Бога нашего; ибо они, имея силу Твою, мучителей низложили, сокрушили и демонов немощные дерзости. По молитвам их, Христе Боже, спаси души наши.

Кондак великомученику Евстафию Плакиде

Стра́сти Христо́вы я́ве подража́в/ и Сего́ испи́в усе́рдно ча́шу,/ о́бщник, Евста́фие, и сла́вы снасле́дник был еси́,/ от Сама́го всех Бо́га// прие́мля с высоты́ боже́ственное оставле́ние.

Перевод: Страданиям Христовым открыто подражав и Его чашу испив усердно, ты был участником и наследником славы Самого Бога всех, принимая с Небес божественное прощение.

Молитва великомученику Евстафию Плакиде

О, пресла́вный, святы́й и многострада́льный великому́чениче Христо́в Евста́фие! Услы́ши на́с гре́шных и недосто́йных, святу́ю па́мять твою́ пра́зднующих. Испроси́ на́м у Го́спода многомо́щными моли́твами твои́ми благода́ть, я́же ко спасе́нию, и все́х грехо́в, соде́янных на́ми, проще́ние, земли́ благопло́дие, ми́ру ми́рное устрое́ние и от лю́тых диа́вольских ко́зней свобожде́ние, христиа́нскую кончи́ну жития́ на́шего и немяте́жное чрез возду́шныя мыта́рства к небеси́ прехожде́ние, ты́ бо прия́л еси́ благода́ть сию́ от Го́спода, е́же моли́тися за ны́, и а́ще восхо́щеши по́мощи на́м, почита́ющим свяще́нную па́мять твою́, вся́ мо́жеши сотвори́ти. Не пре́зри у́бо на́с, недосто́йных, страстоте́рпче святы́й, и испроси́ от Го́спода вся́ блага́я и поле́зная душа́м на́шим, я́ко да и мы́ сподо́бимся сла́вити и воспева́ти всесвято́е и великоле́пое и́мя Его́ во преми́рном Ца́рствии Небе́снем, иде́же е́сть все́х святы́х жили́ще, во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Акафист великомученику Евстафию Плакиде

Кондак 1

Избранному воеводе, к лику святых сопричтенному, святому Евстафию Плакиде песни похвальныя приносим ныне. Ты же, великомучениче, огнем мучений в покой небесный вшедый, от огня страстей и всяких нас бед свободи, со упованием тебе зовущих:

Икос 1

Ангелов Владыка и человеков Творец хотяй всем спастися и в разум истины приити, в дивнем образе явися тебе, Евстафие, егда над главою еленя Крест и на нем подобие распятаго за ны Господа Иисуса Христа узрел еси.Ты же глас Христов: «Почто гониши Мя, Плакидо?» во изумлении слышав, в страсе вопрошал еси: «Кто Ты, Господи, ко мне рекий?» И уведев, яко Той есть Иисус Христос, пришедый грешныя спасти, истинным Богом Того исповедал еси. Мы же, таковому твоему обращению к вере истинней чудящеся, взываем сице:

Радуйся, из среды нечестивых Господем изведенный.

Радуйся, на путь спасительный Им наставленный.

Радуйся, всем сердцем Творца возлюбивый.

Радуйся, огнь страстей в себе угасивый.

Радуйся, яко за имя Сладчайшаго Иисуса страдания велия претерпел еси.

Радуйся, яко верен Ему даже до смерти лютыя пребыл еси.

Радуйся, венцем мученическим главу свою украсивый.

Радуйся, райския сладости со святыми вкусивый.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 2

Видя Господь сердца твоего чистоту и велие милосердие ко всем бедствующим и страждущим, не остави тя во мраке идолослужения пребывати, обаче светом веры Христовы тя просвети, да, познав истиннаго Бога, со всеми праведными воспоеши Ему: Аллилуиа.

Икос 2

Разум богопросвещен имея и гласом Божественным свыше наставленный, святе Евстафие, яко мудрая глава дому своему, ко спасительней вере и святому Крещению привел еси вся живущия в нем. Сего ради восхваляем тя, глаголюще:

Радуйся, истину Божественную возлюбивый.

Радуйся, милостыню Христа ради творивый.

Радуйся, образ жития праведнаго нам показуяй.

Радуйся, раны греховныя искусно врачуяй.

Радуйся, яко верных к прославлению Господа воздвизаеши.

Радуйся, яко любве к Богу и ближним нас научаеши.

Радуйся, сладкогласный Христов проповедниче.

Радуйся, Горняго Царствия со святыми наследниче.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 3

Силою Божественныя любве укрепляеми, святии мученицы Евстафие и Феопистие, со смирением и терпением вся беды и напасти претерпели есте, упование свое на единаго Господа возлагая, с верою поюще Ему: Аллилуиа.

Икос 3

Имущи в сердце своем желание Единому Господу верно служити, дом твой оставил еси, Евстафие, и по морю во Египет со всем семейством устремился еси. Таковому смирению твоему и упованию на Промысл Божий дивящеся, приносим ти похвалы сицевыя:

Радуйся, яко нас ради обнищавшему Господеви уподобился еси.

Радуйся, яко подражаяй Святому Семейству, во Египет бежал еси.

Радуйся, веру велию во Христа в сердце своем имевый.

Радуйся, вся скорби мужественно претерпевый.

Радуйся, сущим в нуждах и скорбех скорый помощниче.

Радуйся, душ наших добрый наставниче.

Радуйся, Крест Христов в сердце своем начертавый.

Радуйся, безропотным несением креста своего путь спасительный нам показавый.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 4

Бурю лютых гонений и бед воздвиже на тя враг рода человеческаго, великомучениче Евстафие: ты же, яко Иов Многострадальный, вся лишения низпосылаемыя тебе, безропотно приемля, укреплявшему тя Богу взывал еси: Аллилуиа.

Икос 4

Слыша Господь молитвы твоя к Нему возносимыя, помощь и утешение милостиво подаваше тебе, Евстафие; ты же, любовию к Богу и ближним распаляяся, скорбь о лишении супружницы и чад своих со смирением и кротостию претерпевал еси, за вся Бога благодаряще. Мы же, таковому твоему терпению удивляяся, со умилением воспеваем ти:

Радуйся, веры непоколебимый столпе.

Радуйся, христиан несокрушимый щите.

Радуйся, неоскудеваемое чудес сокровище.

Радуйся, неисчерпаемый исцелений источниче.

Радуйся, яко верных во благочестии укрепляеши.

Радуйся, яко вся скорби со смирением претерпевати научаеши.

Радуйся, вместилищем дарований Божиих на земли бывый.

Радуйся, добродетельным житием Царствие Небесное стяжавый.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 5

Боготечною звездою, приводящею к познанию жития смиренномудреннаго показался еси, великомучениче Евстафие: в стране чуждей многия лета, доблестный воевода сый, в услужении господину своему во смирении пребывал еси, непрестанно поя: Аллилуиа.

Икос 5

Видяще веру, терпение и благодарение твое за вся, досточудне Евстафие, умиляемся и, чтуще любовию святую память твою, вопием ти сице:

Радуйся, земнаго отечествия мужественный защитниче.

Радуйся, небесных селений достойный наследниче.

Радуйся, яко Господа Помощником выну имел еси.

Радуйся, яко жития твоего за други своя не щадил еси.

Радуйся, пред Богом наш теплый ходатаю.

Радуйся, о душах наших скорый предстателю.

Радуйся, у Престола Божия о нас усердно моляйся.

Радуйся, о призывающих имя твое непрестанно пекийся.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 6

Проповедник веры во Христа словом и делом явился еси, святый мучениче, добродетельным житием своим многия идолопоклонники светом истины Христовы просвещая и истинному Богу пети всех научая: Аллилуиа.

Икос 6

Возсия свет радости велия, Господем милостивно тебе ниспосланныя, Евстафие славне, егда по мнозех летех семейство твое паки вкупе соединися. Воспевая дивное Промышление Божие, на тебе и сродницех твоих явленное, зовем ти:

Радуйся, благочестием твоим Христу угодивый.

Радуйся, велие дерзновение к Нему стяжавый.

Радуйся, сугубыя благодати от Царя славы сподобивыйся.

Радуйся, венцем мученическим от него венчанный.

Радуйся, Святыя Церкви бисере драгий.

Радуйся, воине Христов непобедимый.

Радуйся, богатства мира сего ни во чтоже вменивый.

Радуйся, от Господа небесную славу улучивый.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 7

Хотяй нечестивый Адриан жертву идолом принести, повеле ти, Евстафие, сим поклонитися, мняше бо, яко тии тебе победу на враги дароваша; ты же отвещал еси ему, яко христианин еси и единому истинному Богу - Иисусу Христу верно покланяешися, выну воспевая Ему: Аллилуиа.

Икос 7

Новое зло показа служитель врага рода человеческаго Адриан, егда в безумнем гневе своем повеле тя с женою и чады твоими на растерзание зверем предати; обаче не возможе вреда вам сотворити: зверие бо лютии кротции соделашася, благодатию Божиею усмиряеми. Сего ради, прославляя Господа, дивнаго во святых Своих, с любовию вопием ти:

Радуйся, исповеданием Бога истиннаго нечестивыя посрамивый.

Радуйся, прещения мучителя ни во чтоже вменивый.

Радуйся, идольскаго служения искоренителю.

Радуйся, христианскаго благочестия насадителю.

Радуйся, прелесть бесовскую обличивый.

Радуйся, подвиг мученический добре совершивый.

Радуйся, душу свою, во еже спасти ю, Христа ради погубивый.

Радуйся, во Царствии Небеснем наследие со святыми улучивый.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 8

Странно бе видети и слышати неверующим во Христа и неведущим силы Божия, како в немощнем человечестем телеси таковыя муки за Христа претерпевати возможно: был бо еси, многострадальне Евстафие, по повелению нечестиваго игемона, ввержен с супружницею и чадами в раскаленнаго меднаго вола, в немже вы, муки тяжкия претерпевая, воспевали есте Богу: Аллилуиа.

Икос 8

Весь радости божественныя исполнился еси, святый мучениче, и, любовию ко Христу Господу горя, на смерть за имя Христово мужественне потекл еси. Мы же, страдания твоя и присных твоих воспоминающе и велие терпение ваше похваляюще, глаголем:

Радуйтеся, истиннаго Бога проповедницы.

Радуйтеся, теплии к Богу молитвенницы.

Радуйтеся, верою крепкою Христу последовавшии.

Радуйтеся, смертию мученическою Христови спогребшиися.

Радуйтеся, в радость Господа своего вшедшии.

Радуйтеся, скорбьми многими живот вечный наследовавшии.

Радуйтеся, яко райския двери вам отверзошася.

Радуйтеся, яко в селениих праведных на веки водворишася.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 9

Видевше вернии, яко телеса ваша, мученицы всехвальнии, невредимы во огни обретошася, восхвалиша Бога, прославляющаго святыя Своя, и припадающе ко святым мощем вашим, песнь надгробную воспеша: Аллилуиа.

Икос 9

Ветии многовещаннии не возмогут достойныя похвалы изрещи вам, святии мученицы, и познати силу Христову, еюже вы, яко бронею облекошася. Мы же, похваляя подвиги страданий ваших, ихже за веру Христову мужественне претерпели есте, воспеваем вам таковая:

Радуйся, Евстафие, семейств благочестивых укрепление.

Радуйся, домашния церкви утверждение.

Радуйся, Феопистие, жен и матерей похвало.

Радуйся, брака христианскаго диадимо.

Радуйся, Агапие, родителей добродетельных утешение.

Радуйся, целомудреннаго жития украшение.

Радуйся, Феописте, с присными твоими на пир Господень призванный.

Радуйся, с ними Царем славы венцем мученическим увенчанный.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 10

Хотяй Господь Иисус Христос прославити вас, святии мученицы Евстафие, Феопистие, Агапие и Феописте, внуши святому Константину церковь на месте мученическия кончины вашея создати, да вси притекающии к многоцелебным мощем вашим, помощь скорую от вас восприимут, вопиюще Богу: Аллилуиа.

Икос 10

Стену заступления от всяких бед и напастей, обретше вас, всехвальнии мученицы, Отцу Небесному благодарение усердно возсылаем за вся благодеяния Его, вами нам, недостойным, являемая; вам же, теплым молитвенником нашим, сицевое приносим пение:

Радуйтеся, Церкви Христовы столпи непоколебимии.

Радуйтеся, любовию Христовою соединеннии.

Радуйтеся, Ангелов Божиих на небесех собеседницы.

Радуйтеся, призывающих вас на земли скории помощницы.

Радуйтеся, Царствия Христова надежнии нам ходатаи.

Радуйтеся, теплии о нас к Богу предстателие.

Радуйтеся, и по смерти вашей нас не оставляющии.

Радуйтеся, на пути спасения нас руководствующии.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 11

Пение всеумиленное, ныне нами приносимое, приимите, мученицы святии, вы бо, в жертву благоуханную Господеви себе принесши, воспевали есте ему до последняго издыхания вашего песнь: Аллилуиа.

Икос 11

Светозарныя звезды явилися есте на небе церковнем, мученицы всехвальнии, среди коих и ты, Евстафие всехвальне, светло сияеши; сего ради приими от нас похвалы сия:

Радуйся, яко славу Трисияннаго Божества лицем к лицу зриши.

Радуйся, яко и нам светом Божественныя истины просветитися тщишися.

Радуйся, верныя на путь спасения направляяй.

Радуйся, грешныя на покаяние наставляяй.

Радуйся, яко мощами твоими чудеса источаеши.

Радуйся, яко в храмех, созданных на прославление имене твоего, незримо обитаеши.

Радуйся, странствующих невидимый спутниче.

Радуйся, всех призывающих тя скорый помощниче.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 12

Благодать, данную ти от Бога, ведуще, страстотерпче Христов Евстафие, с благоговением и любовию покланяемся многоцелебным мощем твоим, от нихже в недузех исцеление и в скорбех утешение приемлем: темже и по достоянию прославляем тя, заступника нашего небеснаго, воспевая о тебе Господеви: Аллилуиа.

Икос 12

Поюще многая и преславная чудеса твоя, великомучениче Евстафие, ублажаем тя купно с супружницею и чады твоими, яко заступников и молитвенников наших пред Богом, и молим тя: буди нам во всем ко благу помощник, усердно взывающим ти:

Радуйся, мучеников высокая похвало.

Радуйся, исповедников многопетая славо.

Радуйся, различныя болезни исцеляяй.

Радуйся, в недузех облегчение даруяй.

Радуйся, братолюбия наставниче.

Радуйся, покаяния проповедниче.

Радуйся, с небес на нас призираяй.

Радуйся, невидимо нам помогаяй.

Радуйся, великомучениче Евстафие, молитвенниче о душах наших.

Кондак 13

О всехвальный великомучениче Христов Евстафие, приими от нас похвалы сия, с любовию тебе приносимыя, и предстательством твоим у Престола Господа Вседержителя испроси нам от всех недуг душевных и телесных, от враг видимых и невидимых и мук вечных избавление, да купно с тобою в будущем веце воспоем Богу: Аллилуиа.

(Этот кондак читается трижды, затем икос 1 и кондак 1).

Молитва

О преславный, святый и многострадальный великомучениче Христов Евстафие! Услыши нас грешных и недостойных, святую память твою празднующих. Испроси нам у Господа многомощными молитвами твоими благодать, яже ко спасению, и всех грехов, содеянных нами, прощение, земли благоплодие, миру мирное устроение и от лютых диавольских козней свобождение, христианскую кончину жития нашего и немятежное чрез воздушныя мытарства к небеси прехождение, ты бо приял еси благодать сию от Господа, еже молитися за ны, и аще восхощеши помощи нам, почитающим священную память твою, вся можеши сотворити. Не презри убо нас, недостойных, страстотерпче святый, и испроси от Господа вся благая и полезная душам нашим, яко да и мы сподобимся славити и воспевати всесвятое и великолепое имя Его во премирном Царствии Небеснем, идеже есть всех святых жилище, во веки веков. Аминь.

Святой великомученик

Икона св. вмч. Евстафия Плакиды из иконостаса Трапезного храма Свято-Троицкой Сергиевой лавры

Конец первого века по Рождестве Христове...

Для Римской империи наступили счастливые времена. На троне цезарей сидел благодушный Траян. Казалось, мрачные времена Тибериев и Неронов прошли безвозвратно. Торговля, промышленность оживились. Благоденствие порождало веселое настроение духа в обществе. Все спешили насладиться радостным праздником жизни, выпить до дна чашу удовольствий, прежде чем вкусить волн таинственной Леты...

На одной из парадных улиц вечно шумного Рима вы легко могли бы отыскать дом знатного вельможи, видного военачальника Плакиды, одного из любимых слуг цезаря. Войдя в дом, вы заметили бы, каким прекрасным мрамором обложены стены, с каким искусством выполнены разнообразные лепные украшения, а полы выложены чудною мозаикою. Фонтаны кристальной влаги рассылали по всем углам прохладу и наполняли жилище тихим неумолчным журчаньем.

В роскошно убранном кабинете вы могли бы застать хозяина дома. Благородные манеры и гордая осанка говорили о знатности происхождения, а высокий лоб и глубокий взгляд - о серьезном складе ума. На вид хозяину можно было дать не более сорока лет, но уже седина кое-где просвечивала в густых прядях темных волос, обрамлявших «львиное» чело, и в окладистой бороде, придававшей еще более величия его лицу.

Вельможа сидел в кресле и сосредоточенно читал какой-то свиток. В кабинете царила мертвая тишина, и лишь чьи-то отдаленные голоса да мягкий шелест фонтанов тревожили ее.

Между тем портьера тихо приподнялась, и вошла женщина замечательной красоты. Огонь, светившийся в ее глазах, гордого очертания брови, орлиный нос, белые, как перлы, зубы и роскошные черные кудри - все это, в соединении с благородством манер, производило весьма сильное впечатление. Войдя в комнату и застав мужа за чтением, молодая женщина сильно смутилась -краска стыда и тревоги разлилась по ее смуглым щекам. Она сделала было несколько шагов вперед и снова остановилась в раздумье.

А, Стелла, это ты... -молвил Плакида, прервав чтение.- Скажи, пожалуйста, откуда эти свитки?

Тебя чтение так заинтересовало, что ты и не заметил моего прихода,-возразила Стелла, уклоняясь от прямого ответа.- Но что с тобою? Ты чем-то озабочен, расстроен?

Да не знаю, но отчего-то в последнее время я впал в какую-то душевную тоску, чувствую внутренний разлад, сделался совершенно равнодушен ко всему, что прежде занимало меня. А вчера настроение моего духа сделалось настолько тревожно, что я не находил себе места и для развлечения, как ты знаешь, отправился на охоту. Мы скоро углубились в лес, и я незаметно потерял своих товарищей из виду. Я стал подыматься в гору, увлекаемый какою-то неведомою силою. Неожиданно на вершине горы показался олень. Я ускорил шаги (лошадей мы оставили у опушки леса под присмотром раба).

Святой Евстафий Плакида, вмч.

Олень же то останавливался и спокойно пощипывал траву, то, гордо закинув голову, быстро удалялся от меня на безопасное расстояние. Силы заметно оставляли меня, но расстаться с такою добычею мне не хотелось.

Среди погони я и не заметил, как наступила темнота, но - странно - я явственно различал все движения своей добычи, как будто таинственный свет окружал животное. Когда совсем стемнело, мне показалось, что я вижу между ветвистыми рогами ярко горевшую крестообразную звезду... Вдруг таинственный олень исчез, а на вершине горы, где он только что стоял, заблистал озаренный чудным светом крест. Мое сердце сильно забилось... Я отчетливо услышал голос, поразивший меня в самое сердце, голос, звуки которого, кажется, я и теперь слышу и не забуду до самой смерти: «Плакида, зачем ты не веруешь в Меня? Твоя жизнь угодна Богу, ты не можешь поклоняться кумирам, ты должен исповедовать Христа!»

О, Плакида! - с восторгом вскричала Стелла.- Сам Господь призывает тебя!

Плакида глубоко вздохнул и снова заговорил.

Здесь на столе я нашел этот свиток. Кто принес его сюда? - спросил он.

Но что такое ты нашел в этом свитке? Покажи мне...

Здесь я прочел историю призвания какого- то Савла . Кто этот Савл? Кто призвал его? Кто мне объяснит все это?

Я! - быстро воскликнула Стелла.

Плакида окинул ее изумленным, недоумевающим взглядом.

В последнее время глубокие и тяжкие раздумья о неумолимой судьбе и торжествующем зле действительно все чаще посещали Плакиду. Незадолго до описанного нами происшествия на охоте, в одну из таких минут мучительных размышлений, граничивших с отчаянием, Плакиду посетил один из его знакомых - Плиний Младший. Развязно и весело прошел он прямо в кабинет хозяина. Лицо этого человека прямо-таки дышало здоровьем и тою особенною свежестью, которую можно наблюдать у людей счастливых и довольных своим положением.

Как рад, что застал тебя дома! - воскликнул Плиний.- А я только что вернулся в город из сельского уединения. Вот где настоящая-то жизнь! Вот приятный и честный досуг, прекраснее всякого дела! О море, море, мои берега, истинные обиталища муз! Сколько чувств возбуждается в душе, сколько мыслей!

Плакида, сухо поздоровавшись с гостем, упорно молчал, слушая Плиниевы разглагольствования. Лицо его выражало сильную грусть и досаду. Наконец он промолвил:

Что же, ужели в деревне нет ничего, что бы тебя беспокоило? От себя-то, от грызущей сердце тоски разве скроешься?!

Но о чем тосковать? - с удивлением спросил Плиний.- Зачем понапрасну терзать себя?

Так ты в современной жизни не видишь ничего, что могло бы смутить тебя, отравить тебе твои городские и тем более сельские удовольствия, которые ты только что описал так живо и даже заманчиво?

Ах, гражданская скорбь?! Да, сие было естественно и понятно во времена Неронов, Домицианов , но теперь разве не наступили лучшие времена? Разве не благороднейший из смертных держит в своих руках судьбу государства? И посмотри вокруг: как все оживилось, встрепенулось...

И мы можем вновь ожидать возвращение золотого века? - заметил Плакида не без иронии.

Плиний сделал гримаску:

Оставим это. В тебя сегодня, похоже, вселился δαίμων противоречия. По моему мнению, кто слишком ненавидит пороки, тот ненавидит людей!

Нет,- с серьезностью возразил Плакида.- Кто горячо любит правду и добро, тот не может оставаться равнодушным при виде зла. Без ненависти к пороку нельзя сохранить даже чувство собственного достоинства, уважение к себе.

Ты решительно неисправим! Однако мы заговорились, а я пришел к тебе с приглашением: сегодня у меня литературный вечер. Я предложу гостям плоды своего деревенского досуга. Слышишь, я рассчитываю и на тебя!

Заручившись согласием Плакиды, гость учтиво распрощался с хозяином.

Плакида несколько дней тому назад дал слово присутствовать на обеде у Регула, своего бывшего управителя, по случаю новоселья. Регул так усердно просил, что Плакида не в силах был отказать. Да ему и не хотелось обидеть человека, который посвятил лучшие годы своей жизни управлению его делами. И, проводив Плиния, Плакида отправился в жилище Регула.

Регула, круглого сироту, приютил в своем доме еще отец Плакиды. Приемыш скоро почувствовал свое положение и рано понял, что деньги - сила. С юных лет он начал заботиться о том, чтобы теми или иными средствами составить себе состояние. Сделавшись управляющим всеми имениями своего господина, он быстро вкрался в полную доверенность Плакиде. Его благосостояние все возрастало... за счет господина. В то же время он занялся казенными подрядами и другими выгодными предприятиями.

Обделывать свои делишки ему было тем легче, что Плакида и всегда-то был равнодушен к ходу своих хозяйственных дел, а в последние годы - особенно. Из его обширных поместий часто появлялись тревожные известия то о падеже скота, то о бегстве рабов целыми толпами, то о крушении кораблей с закупленным хлебом, то о моровых поветриях... Ко всему Плакида и его жена отличались широкою благотворительностью. Приходилось делать долги... Предвидя неминуемое разорение хозяина, Регул вовремя расстался с Плакидой, предоставив другим возможность, идя по указанному им пути, докончить его «дело».

Плакида ничего не подозревал. С сожалением он отпустил своего управителя, своего «верного Регула». А дела по хозяйству шли все хуже... Не замечать грозившего полного разорения стало невозможно. Плакида приписал это тому, что в лице Регула он потерял единственного честного человека. Если б он знал, что Регул уже давно и глубоко ненавидел его, ненавидел за выдающееся общественное положение, ненавидел и как человека, превосходившего его, «верного слугу», своими личными достоинствами, и, наконец, как свою жертву...

Плакида несколько опоздал к началу стола, чем и вызвал большое неудовольствие своего бывшего управителя. Сам хозяин, подвыпив, был уже в сильно возбужденном состоянии и, наделяя рабов пощечинами за малейшую неловкость, тешился тем, что грубо трунил над несколькими «учеными» греками, которых он пригласил на обед, разумеется, из желания щегольнуть своего рода меценатством...

Ты, однако, не очень-то забывайся,- заметил было, увлекшись, один из гостей, Стра- токл.- Еще не очень далеко время, когда ты, как преданный пес, смотрел в глаза своему господину.

Но, встретив злобный взгляд хозяина, Стратокл тотчас присмирел. Ему вовсе не хотелось довести дело до ссоры и неминуемого изгнания из-за роскошного стола.

А ну молчать! Обрежу твой гнусный язык! - крикнул Регул.

Помилуй, Регул, что же я сказал обидного?

В эту минуту кто-то из гостей, желая прекратить назревавшую ссору и развеселить общество, громко хохоча, стал читать одно из самых безнравственных стихотворений Марциала .

Плакида с изумлением смотрел на все происходившее. Он едва узнавал своего бывшего управителя, не понимая, впрочем, того, что Регул, так долго отказывавший себе во всем, всегда сдержанно подобострастный, уже давно мечтал о том дне, когда он, наконец, сможет дать себе «полную волюшку», показать себя... И этот день для него настал!..

Плакида сделал несколько шагов вперед и, не удостоив присутствующих даже взглядом, с мягкою укоризною обратился к хозяину:

Не ожидал я, Регул, что в твоем доме я найду вертеп беспутства...

Что? Мой дом - вертеп беспутства? - заревел бывший управитель, задыхаясь от злобы. Наглость и дерзость выступили в каждой черте его и без того некрасивого лица.-Я здесь - господин! Да, довольно я унижался перед тобою, теперь мое время,- кричал он, распаляясь все более и более.- А ты -нищий, ты... твой дом, твое богатство завтра пойдут с аукциона... ты...

Глаза Плакиды сверкнули пламенем. Во всей величавой фигуре его выразилась буря овладевшего им негодования. Казалось, еще минута - и он раздавит Регула, как негодную тварь... И тут произошло нечто совсем неожиданное: Плакида не успел опомниться, как Регул уже валялся у его ног, умоляя о прощении. О, Регул хорошо знал своего господина, знал, что гнев его ужасен. А главное, Регулу в мигом протрезвевшую голову внезапно пришла мысль, что его управительский стол находится еще в доме Плакиды. Там все его секретные бумаги, вся переписка, из которой Плакида мог ясно увидеть, как давно его обкрадывали... Регул дрожал как в лихорадке, жалко и лживо всхлипывая. Бросив на него презрительный взгляд, Плакида поспешно удалился.

Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул: его чистую и прямодушную натуру поразила эта неожиданность перемены в человеке, в честность и преданность которого он верил до настоящей минуты.

Вспомнив Плиния, Плакида вспомнил и о полученном приглашении. Будучи в чрезвычайно мрачном состоянии духа, он с отвращением представил себе светскую толкотню и пустые беседы и, несколько поколебавшись, решился все же отправиться домой.

Возвратившись, Плакида долго сидел в раздумье: «И как люди не понимают того, что дело не в жестокости или несправедливости того или другого правителя! Напротив, теперь-то, когда государство наслаждается миром, теперь-то ясно и обнаруживается вся пустота нашей жизни. Наше общество - труп, в котором угас свет жизни.

Нет веры, нет высших целей, нет и вдохновения. Что же делать? Бедное создание, человек, кто укажет тебе путь жизни? Кто разъяснит загадки существования? С самых юных лет эти вопросы волновали меня. Но тогда я думал уйти от них, найти спасение и смысл жизни в служении обществу...

И вот теперь, разочаровавшись во всем, я снова стою перед этими великими вопросами, сильнее, чем прежде, жажду их разрешения, но разрешения нет! Говорят, смерть есть разрешение всех тревог и сомнений. Но отчего же человек так дорожит своею жизнью? Зачем его мучит жажда бессмертия? Зачем он невольно, инстинктивно верит в бессмертие своей души и в другую жизнь? О, если бы в смерти можно было найти желанный покой!..»

Ночь провел Плакида томительную, бессонную. Мысль против его воли уносилась далеко-далеко, душа томилась... В нем точно подготовлялся какой-то перелом, от того или другого разрешения которого зависела вся дальнейшая судьба. Вставши рано утром, Плакида сделал распоряжения относительно охоты. Это было его любимое удовольствие, которому он предавался в часы досуга. Но теперь что-то таинственное, роковое тянуло его вдаль... Куда? Он сам не мог бы дать на это определенного ответа.

Результат охоты нам известен. То было начало возрождения знатного римлянина к новой жизни.

Ты берешься истолковать мне видение? - спросил Плакида, окинувши Стеллу изумленным взором.

Да. Я знала о нем. В прошедшую ночь явился мне старец, озаренный неземным сиянием, и возвестил, что скоро ты познаешь Истинного Бога...

О, Стелла!..

Вмч. Евстафий. Фреска. Афон (Дионисиат). 1547 г.

Тот, Кто явился тебе, есть не Кто иной, как Сын Божий, Иисус Христос, сделавшийся Человеком, чтобы подъять бремя наших преступлений и принести чистую Искупительную Жертву за весь род человеческий. Он жил на земле, проповедовал людям о Небесном Отце, утешал страждущих, исцелял больных и воскрешал мертвых. Божественна, чиста была Его жизнь, но зло не любит света. Негодные люди, соединившись против Него, предали Его позорной казни и думали торжествовать. Но Он воскрес и обещал воскресение всем верующим в Него. Он призывает и тебя, Плакида, муж мой...

Но это - Бог христианский?!

Да. Христиан, его учеников, много; их сообщество возрастает с каждым днем. Они рано или поздно восторжествуют над миром, хотя никогда не возьмутся за оружие.

Ты так пламенно защищаешь христиан, как будто сама...

Да. Я давно уже решилась стать христианкою. Теперь настал час, счастливый, благословенный час,- прошептала Стелла с тихим одушевлением,-когда я смогу рассказать тебе все.

Говоря это, она не сводила радостно сияющих глаз с мужа, точно в первый раз увидала его после долгой разлуки...

Плакида после посетившего его видения стал совершенно другим человеком: «Господь обрел меня: Христос говорил со мною!»

Мрачное настроение его духа исчезло бесследно. Глубокий внутренний мир осенил его душу. Радость, спокойствие, бодрость и энергия просвечивали во всем его существе. Беседа с пресвитером Иоанном, одним из самых уважаемых наставников Римской Церкви, окончательно лишила его последних недоумений, которые были понятны в римлянине, одаренном тонким юридическим чувством.

Отец,- воскликнул он с восторгом,-поистине уразумеваю, что вера во Христа отвечает благороднейшим стремлениям души моей и всего человечества!

Провожая пресвитера, Плакида усердно просил Иоанна о скорейшем принятии его и его семейства в общество верующих. И день крещения был назначен!..

В Риме наступали сумерки. Шум стихал на улицах Вечного города... Плакида, его жена и

двое детей тихо вышли из дому и приблизились к городским воротам, когда уже совсем стемнело. Выйдя за ворота, они отправились по знаменитой Аппиевой дороге. Им нужно было пройти более мили, чтобы достигнуть цели своего путешествия - катакомб , где - во избежание молвы - супруги и решили креститься.

По обеим сторонам дороги возвышались великолепные гробницы римских аристократических фамилий, много говорившие о доблести предков. Стелла была несколько озабочена: она опасалась встретить кого-нибудь из знакомых, которым их скромное и позднее путешествие могло показаться странным. Но наконец они у цели... Прямо с поверхности земли они стали спускаться в подземелье. Мрак охватил их со всех сторон. Однако Стелла, и прежде бывавшая в катакомбах, подошла к нише и достала лампу. С появлением света взору Плакиды представилась длинная галерея с горизонтальными гробницами по бокам - одна над другою. Странно! При входе в катакомбы он готовился - в этом подземном царстве мертвых - к по крайней мере тяжелым и неприятным переживаниям. Но ничего подобного не было; напротив, вглядываясь во все, что встречалось им на пути, рассматривая изображения и надписи, Плакида испытывал какое-то ободряющее, утешающее чувство.

Он припоминал языческие гробницы и надписи на них: там выражены горькие жалобы оставшихся в живых и сетования умерших о жизни. Мертвые чувствуют себя как бы в глубокой, непроницаемой тьме и не перестают укорять богов, что они лишили их жизни и разлучили с близкими. Здесь, в этих длинных и странных галереях, все носит скорее нежный, примирительный тон.

Все, что ни замечал Плакида, проходя по коридорам, идя вслед за своею женою, внушало ему мысль, что погребенные здесь не лежат мертвыми, а - уснули, полные какого-то таинственного ожидания... В надписях нигде не встречалось жалоб на смерть, смерть даже не называлась несчастьем, а просто - переходом. Умершие покоятся в местах света, «прохлаждения», мира; тело только на время поручено земле...

Плакида с глубоким волнением взглянул на жену. Стелла поняла его и стала указывать ему на встречавшиеся им символические изображения. Супруги медленно шли вдоль длинной темной галереи; справа и слева были высечены ниши, хранившие прах усопших. То и дело попадались им изображения венца, пальмы - символов торжества над смертью. Вот изображение таинственного Агнца, вот петух, напоминающий о горькой измене Петра. Там - павлин, чудесно указывающий обновлением своих перьев на бессмертие и воскресение. Олень?.. Да, это олень... Что он обозначает?

Друг мой, это символ души, стремящейся к Богу и ищущей Его.

Так вот что значит олень, виденный мною на охоте!

Да, он искал правды, всею душою стремился к свету из тьмы язычества. Как жаждущий олень стремится к источнику, так он искал спасительной руки Провидения, не сознавая, что спасение уже близко.

Вот Адам и Ева близ древа познания добра и зла, а вот и добрый Пастырь, спасающий заблудшую овцу. Прекрасно выполнены и сцены из евангельской истории: Спаситель, беседующий с самарянкой о поклонении Богу духом, Лазарь, встающий из могилы по мощному слову, проникшему в ужасную область смерти.

Смотри, Плакида: вот три отрока в пламени. Они не одни: Спаситель с ними! Кто раз видел это изображение, тот не забудет выражения лиц, объятых пламенем юношей!

Изображение в самом деле было превосходно. Вообще, в изображениях тип -римский, со всеми отличительными чертами этой народности, но в каком преображенном виде! Что за чудный, кроткий, глубокий взгляд украшает эти строгие черты, словно бы проникая в невидимый мир! Какая дивная духовная красота! Да, это не чисто земная ясность Греции, не воинственная твердость Рима, это - проявление совсем нового, высшего мира!

Сердце Плакиды сильно забилось. Сознание важности минуты, святости клятвы верности, которую ему предстояло торжественно принести пред лицом Бога, наполняло его сердце восторгом и страхом пред великою обязанностью нового служения. Восторженное состояние его духа разделялось его супругою, сообщилось и детям. Дети, разумеется, многого не понимали, хотя им и были предварительно разъяснены истины Евангелия и смысл Таинства, которое должно было совершиться.

В смутном ожидании чего-то величественного и торжественного они теснее прижимались к родителям. Окружающая обстановка еще более усиливала возбужденное состояние духа. Вот под сводами подземелья послышались тихие гармонические звуки, которые становились все громче. Можно было ясно расслышать пение псалма, прерывавшееся торжественными возгласами: «Аллилуиа!»... Вскоре показалось похоронное шествие, вышедшее из боковой, поперечной галереи. Факелы осветили подземелье. Четверо несли на руках покойницу. За ними в слезах шла мать умершей. Тело покойницы завернуто было в белую простыню и перевязано в нескольких местах тесемками. Тонкий ароматический запах распространился в воздухе. Пресвитер Иоанн прочитал последние молитвы, благословив умершую, и произнес: «Rеguіеsсаt іn расе» - «Покойся в мире!» Последовало последнее прощание с усопшею...

Оглядевшись, пресвитер заметил стоящее в отдалении семейство Плакиды.

Я не ожидал вас встретить здесь... Хотя блаженный Еварест...

Ты сказал, отец, что будешь в нынешнюю ночь именно здесь,- возразила Стелла.- И мы поспешили...

Да, но я не желал бы, чтобы вы были свидетелями - при первом посещении - погребения,- сказал пресвитер, пристально взглянув на Плакиду.-Впрочем, видно, так Богу угодно! Блаженный Еварест предварил меня, что вы будете именно сегодня. Он ожидает вас. Пойдемте к нему.

Сопровождаемое пресвитером, семейство Плакиды скоро достигло крипта, куда обыкновенно собирались верующие во время гонений для богослужения. Крипт состоял из пяти небольших комнат почти одинаковой величины. Комнаты расположены были в одну линию и соединялись одна с другой посредством больших дверей.

В самой крайней комнате в особенной нише помещалось кресло епископа, высеченное в туфе. Потолок в этой комнате был искусно расписан. Живопись носила еще черты цветущего периода римского искусства. Все изображения отличались веселым, одушевленным, но вместе и умилительным характером. Недалеко от кресла епископа находилась гробница, к которой присутствовавшие в комнате приближались с величайшим благоговением. Подле нее находился каменный столбик, на котором стояла лампа. Слабый дрожащий свет ее едва освещал комнату. Сюда в день мученической кончины или дня рождения героя веры собирались христиане для совершения богослужения. Тут же совершались скромные христианские пиршества - агапы , то есть «вечери любви».

Епископ Еварест встретил Плакиду при самом входе в крайнюю комнату.

Да будет над тобою Божие благословение,- сказал Еварест.- Чудесное видение предупредило меня о твоем приходе. Я молился здесь пред гробницею, прося помощи блаженного мученика. Внезапно стена точно разверзлась предо мною, и я увидел некое ущелье в Апеннинских горах. Вершина утеса озарялась неземным сиянием огненного креста, у подножия которого в священном восторге распростерт был молящийся. Это был ты, чадо мое... Видение исчезло, и я понял, что ты близко...

Плакида с необычайным волнением выслушал рассказ епископа и повергся на землю... Затем епископ отвел их в боковую комнату, прилегавшую к крипту, где в большом сосуде находилась вода. Твердым голосом, звучавшим силою непреклонного убеждения, произнес Плакида обет верности Спасителю. Вслед за Плакидою удостоились Святого Таинства его жена и дети...

В торжественном настроении духа семейство Плакиды ранним утром вернулось домой. Дети также чувствовали, что с ними произошла великая перемена. Вместе с родителями они дали обет верности Искупителю рода человеческого и возлюбили Его всем сердцем. Плакида в Святом Крещении назван был Евстафием, жена его - Феопистиею, а дети - Агапием и Феопистом.

Между тем за время их отсутствия в доме их произошло нечто не совсем обыкновенное: пользуясь темнотою ночи и подкупленными рабами, Регул проник во внутренние покои, в кабинет, отпер подобранным ключом сундук, в котором хранились деньги и бумаги хозяина, и все ценное унес к себе. Войдя в дом, Плакида заметил беспорядок, странное отсутствие слуг и немедленно прошел в кабинет, где и обнаружил похищение. У него было украдено все, что он сберегал себе в прежние годы. Он не знал теперь, чем он сможет расплатиться со всеми кредиторами, которых у него, благодаря Регулу, было немалое число. Но куда делись рабы? Регул разными ухищрениями и денежными подачками сманил всех к себе и на время даже отвел в безопасное убежище!

Плакида немедленно приступил к разысканию похищенного. Но его ожидало новое испытание: он узнал, что против него начато уже несколько исков по просроченным векселям. В городе ходили слухи о его полном разорении как о деле неизбежном. Все это, очевидно, было результатом махинаций негодяя-управляющего. Желая не столько выйти из положения, сколько сохранить свое доброе имя, Плакида обратился с просьбою о временной помощи к богатым и могущественным друзьям, но вместо ожидаемого участия он встретил полное равнодушие и явное нежелание помочь ему в его беде. Глубоко огорченный, он возвратился домой и рассказал жене о безвыходном положении, в котором они оказались. К объяснению с женою он приступил не без опасения: он не знал, как примет Стелла весть об их разорении. Но каковы были его изумление и радость, когда в своей жене, вместо сетований на судьбу, он нашел горячую и мужественную поддержку.

То перст Божий, мой дорогой Евстафий! Я готова на перемену жизни и на всевозможные лишения! - воскликнула Стелла.

Я думаю удовлетворить моих кредиторов, отдавши им все мои имения. А дом и все движимое имущество...

Продать,- решительно продолжила Стелла,- а вырученные деньги пожертвовать в распоряжение Церкви на бедных и больных...

И немедленно покинуть Рим! - вскричал Плакида.- Да благословит нас Господь на новую, трудовую жизнь!

Плакида скоро нашел покупателей, а следующее обстоятельство еще более ускорило удаление семейства Плакиды из Рима: Траян возвращался в столицу после долгого отсутствия! Державный город готовился к торжественной встрече своего владыки, победителя даков.

Плакида не сопровождал императора на восток. Еще до окончания дакийской войны он был отправлен Траяном в Рим с важным поручением. В это-то именно время Господь и призвал Плакиду к новой жизни. Но не было никакого сомнения в том, что Траян вспомнил бы о Плакиде и, таким образом, ему, как участнику в дакийских походах, неизбежно пришлось бы принимать видное участие во всех празднествах. Но теперь для него это было невозможным. Вот почему, быстро собравшись, Плакида покинул Рим и покончил (казалось, навсегда) свое блестящее военное поприще.

Незадолго до своего удаления из Рима, повинуясь необъяснимому влечению сердца, Плакида с двумя оставшимися у него престарелыми рабами отправился из города на то место, где он в первый раз удостоился дивного видения. Та же опушка леса, те же холмы и горы, те же знакомые ему тропинки... Он опять оставляет у опушки леса рабов и лошадей и один углубляется в горы. Вот то место... Он повергается на землю с чувством глубочайшей благодарности Господу, слезы обильно струятся из глаз, голос дрожит от сильного волнения, он в таком настроении духа, когда душа точно отрешается от уз плоти, от условий пространства и времени и дышит воздухом вечности... Вдруг все существо его точно потряслось какою-то могучею неведомою силою: он быстро вскочил, бросился вперед, простирая руки, и - точно замер в созерцании чего-то невидимого, чудесного, необычайного...

Я видел Господа,-сказал Плакида жене, возвратившись домой.

О, друг мой! Что Господь открыл тебе? - спросила Стелла и, затаив дыхание, ожидала, что скажет муж.

Нам грозят великие испытания, но будь мужественна: так угодно Господу! - с твердостью ответил Плакида.

Я все готова перенести, лишь бы не разлука...- начала было Стелла, но не договорила, испугавшись сама своей мысли.

Нужно быть ко всему готовыми,- возразил Плакида, и в его голосе прозвучала вся сосредоточенная сила энергии, к какой только он был способен. Лицо его приняло серьезное, строгое выражение, он, очевидно, делал большое усилие над собою, чтобы подавить возникшую в нем бурю внутреннего волнения и борьбы. Но тотчас лицо его вдруг прояснилось, приняло спокойное и радостное выражение.

Дерзай, Евстафий! Я буду с тобою! Я прославлю тебя перед Ангелами Моими, имя твое написано в Книге Жизни! - вдруг произнес он в порыве неудержимого восторга.

Что это значит, друг мой?

Это последние слова Господа... Будем готовы на все и сохраним веру. Помни это: что бы ни случилось, какие бы напасти ни пришлось испытать, не теряй веры и не падай духом!

В тот же вечер семейство Плакиды удалилось из Рима. Первоначально они поселились в одном селении близ Апеннинских гор, надеясь, что о беглецах быстро забудут в Риме. Однако Траян вспомнил о Плакиде, заметил его отсутствие во время триумфа и пришел в сильный гнев. Потом, узнав о его разорении и исчезновении из Рима, глубоко опечалился и приказал во что бы то ни стало разузнать о судьбе, постигшей Плакиду. Плакида сильно обеспокоился и решился с величайшею осторожностью и как можно скорее отправиться в отдаленную провинцию. Решено было отплыть в Египет . Семейство отправилось в римскую гавань - Остию.

Все одеты были очень просто, даже бедно. Кто бы узнал в этом скромном путнике, с наброшенным на голову капюшоном плаща, энергичного вождя, голосу которого когда-то беспрекословно повиновались суровые римские легионы?! Стелла также опасливо прикрывалась своей мантиею. Детей своих они вели за руки. Тихо подвигалось Плакидово семейство вперед среди волн сновавшего туда и сюда народа и наконец достигло цели своего предприятия. Плакида вздохнул свободно. Он считал себя теперь вне опасности быть узнанным. Но он ошибался. За ним зорко следил Регул. В тот момент, когда семейство Плакиды всходило на корабль, Регул оживленно разговаривал с начальником корабля, Габинием, коренастым, звероватого вида, с неприятно жестоким выражением лица. Что нужно было Регулу, чего добивался он?

Увы, жажда мести за пережитое унижение и позор заглушала в нем голос совести (если и был в нем какой-либо остаток ее) и туманила рассудок. Теперь, думал он, настало время вознаградить себя за все и нанести бывшему господину самое жестокое оскорбление. Он вознамерился завладеть Стеллою и теперь излагал свой план Габинию, предлагая ему за содействие огромную сумму денег. Тот ехидно ухмылялся и с очевидным наслаждением слушал Регула. Оба хорошо понимали друг друга. Обстоятельства - по расчету Регула - вполне ему благоприятствовали. Он видел ясно, что Плакида решился навсегда скрыться из Рима, он разузнал уже и о Плакидовом обращении в христианство... На все это у него было какое-то собачье чутье!

Даже в том случае, если бы и возникла для него какая-либо опасность при достижении задуманного плана (он все еще чувствовал невольный страх к Плакиде), он мог теперь легко погубить бывшего хозяина, обвинив в принадлежности к христианству. Кроме того, у него и при дворе уже есть сильные покровители. Регул заранее радовался несомненной удаче своего плана, унижению и позору своего бывшего повелителя. Давно уже замечено, что для подобных низких натур составляет какое-то адское наслаждение унижение людей, превосходства которых они в глубине души никак не могут позабыть и простить.

Итак, до скорого свидания, Габиний,- сказал Регул.- Желаю тебе успеха.

Не сомневайся. Позаботься об обещанной награде.

То впереди,- крикнул, удаляясь, Регул и еще раз кинул взгляд на корабль, готовый к отплытию.

Плавание от Рима до Александрии при самых благоприятных обстоятельствах продолжалось около девяти дней. Плыли первое время около цветущих берегов Италии. Плакида и его семья любовались то восхитительными видами на берегу, то морем. Плакида всегда любил море, но теперь бесконечные лазоревые пелены, необъятные ширь и даль производили на него особенное впечатление, говорили, казалось, о том просторе, когда он, освободившись от суеты житейской, начнет новую жизнь во славу Божию.

Он любовался этими чудными красками, которыми угасающее солнце украшает небеса, этими сине-голубыми волнами, уходящими в безбрежную даль, этими тонкими и чистыми узорами в золотой атмосфере, этим нежным воздухом, и мысль его возносилась к источнику всякой красоты. А ночь, южная ночь на море! Эта нега, эта торжественная тишина в воздухе, эти звезды, точно пронзающие воздух своими лучами... О, если бы и люди подражали этой прекрасной гармонии природы и не вносили в мир своею злобою расстройства!

С чувством умиления Плакида помышлял о бесконечной любви Божией и твердо веровал, что эта любовь явится всепобедною силою в мире и восстановит нарушенную грехом гармонию. Порою он обменивался своими мыслями и чувствами со Стеллою, которая отвечала ему ласковою улыбкою и взором, полным любви и понимания. Сыновья их, которым уже шел двенадцатый год, тоже радовались покойному и, казалось, благополучному плаванию. «Скоро, скоро,- мечтало Плакидово семейство, - мы будем в пристани; в Александрии есть христиане; с их помощью и при незначительных оставшихся у нас средствах мы устроимся окончательно, посвятим остаток жизни воспитанию детей и служению Господу». Увы, этим надеждам не суждено было исполниться.

Подлый Габиний не спускал глаз с семейства Плакиды. Красота, благородная осанка, изящные манеры Стеллы с первого взгляда произвели на него сильное впечатление. Страсть его только разгоралась при виде взаимной любви супругов. Отуманенный похотью, Габиний уже не думал о Регуле, он хотел воспользоваться его планом, но - для себя. Деньги, полученные в задаток от Регула, только помогли ему к достижению задуманного... На десятый день корабль плыл мимо пустынных берегов Северной Африки по направлению к востоку. Плакида немало дивился этому уклонению от обыкновенного пути в Александрию. Наконец эта загадка для него разъяснилась...

Наступал вечер. Все семейство Плакиды находилось на палубе. Сам Плакида задумчиво всматривался в пустынный берег. Стелла рассказывала что-то детям. Вдруг - незаметно для Плакиды - к нему сзади подошли несколько человек с Габинием во главе, быстро схватили его и сбросили вниз, в шедшую подле корабля лодку, в которой сидели пятеро здоровенных гребцов. Стелла пронзительно вскрикнула и бросилась к борту, но и ее поймали сильные руки, увлекая в подпалубное пространство. Между тем испуганных и кричавших детей передали в лодку, где гребцы крепко держали их несчастного отца. Все это произошло столь быстро, что на корабле о случившемся узнали только тогда, когда Габиний заявил всем, что он завладел женою своего должника, который отказался заплатить ему долг...

Плакида отчаянно боролся со злодеями.

Что вы делаете? Габиний! Что ты задумал? - кричал он, пытаясь вырваться.

Молчать! - проревел Габиний.- Или это море будет гробом тебе вместе с твоими детьми!

Мчч. Евстафий, Феопистия, Агапий, Феопист с житием. Икона. Россия. XVIII в.

Лодка быстро приблизилась к берегу, и гребцы, обнажив мечи, заставили Плакиду выйти из нее. Дети, уцепившись за отца, плакали навзрыд. С отчаянием во взоре, простирая вперед руки, Плакида смотрел, как корабль, распустив паруса, быстро удалялся от берега, рассекая синие волны и унося нежно любимую супругу. Наконец корабль совсем исчез из виду. Можно ли изобразить всю тяжесть удара, поразившего Плакиду? Можно ли передать чувства потрясенной души его? В жизни человека бывают минуты таких невыразимых страданий, на которые можно только указать - не более. Плакида весь поседел в этот вечер. Печально опустился он на камни и склонил голову. Ослабевшие руки безвольно упали на колени. Глаза, потерявшие живой блеск свой, тупо и безжизненно устремились в землю.

А в это время наступила ночь, тихая, неподвижная, великолепная ночь, смотрящая вниз своими прекрасными, сверкающими, но молчаливыми и бесстрастными очами. Дети смотрели на отца и тихо плакали. Трудно сказать, долго ли просидел бы страдалец в таком положении, как вдруг, точно отдаленные раскаты грома, послышался страшный рев льва. Дети закричали и в страхе бросились к отцу. Только теперь Плакида пришел в себя и понял весь ужас своего положения среди пустыни на безлюдном берегу моря.

Он поднялся и, крепко схватив детей за руки, быстро направился к востоку, сообразивши, что они должны находиться в нескольких милях от Нильской дельты. Путь поднимался по отлогим скатам Ливийских гор. Пройдя небольшое расстояние, Плакида увидал шумевший поток, разлившийся от недавнего дождя, и с отчаянием во взоре стал осматриваться вокруг. Взошедшая луна обливала серебристым светом пустыню и сообщала ей фантастический вид. Кое-где по берегу ручья рос невысокий кустарник. Там и сям возвышались стройные пальмы, бросая длинную тень.

После минутного размышления Плакида решился переправиться через поток вместе с детьми. Как римский воин, он отлично умел плавать. Быстро раздевшись и взяв Агапия, он начал переправляться и скоро достиг противоположного берега. Оставив сына на берегу, он, не медля ни минуты, поплыл обратно, чтобы переправить таким же образом и Феописта, но не успел еще добраться до берега, как услышал отчаянный крик. Огромный лев, прянув из кустов, схватил Феописта и быстро исчез из виду. Собравши все силы, чтобы удержаться на воде, Плакида через несколько минут был на берегу, но в то же мгновение несчастный был поражен новым отчаянным воплем. Другой, переправленный, сын достался в добычу шакалу. Оглянувшись, Плакида увидел, как зверь, схватив ребенка, быстро промчался по озаряемой луною лощине и мгновенно исчез в кустарнике.

Плакида точно оцепенел и долго стоял неподвижно. В ушах у него раздавались вопли погибших детей... В глазах все помутилось, слилось в один безобразный хаос, в одну мутную тень... Мысли вихрем проносились в голове, не оставляя следа... Казалось, он лишился памяти и чувства бытия. Но вот точно волны света пробежали в этом смутном хаосе, все светлей и светлей становилось кругом, и Плакида увидал перед собой истомленный Лик, увенчанный тернием. Он - не в состоянии отвести глаз от созерцания дивного явления - бросается на землю... А света все больше и больше, точно лучезарное Солнце взошло у него перед очами... Острые тернии преображаются в сияющие лучи... А из уст Лика, окруженного светом, слышатся слова утешения!

Сколько времени оставался Плакида в этом состоянии оцепенения, он и сам не мог бы сказать. Когда он пришел в себя, уже рассветало. Он взглянул на небо, на потухавшие звезды, на поблекшую луну и почувствовал, что его горе утратило свою жгучую силу. Ему казалось, что земля - со всеми своими треволнениями, страданиями и радостями - точно отлетает куда-то и всепримиряющая вечность наступает для него. Да, Плакида умер для земли и воскрес для Бога и вечности. Он сильнее уверовал в Провидение и в этой вере должен был почерпать силы для оставшейся ему жизни на земле. Он преобразился, он просветлел душой, а внутреннее состояние его отразилось и на его внешности. Где та бурная, страстная отвага, которая когда-то горела в его взорах на полях битв? Где прежняя энергия в движениях? Перед нами - спокойный, тихий старец, весь убеленный сединами, с глубоким взором, с кротким, проникающим до сердца голосом...

Придя в себя, Плакида отправился в путь. Он скоро дошел до небольшого селения, где и нанялся сторожем. Увы, не так думал он прежде устроить свою новую жизнь!

Разумеется, он исправно исполнял свои обязанности, не пропускал случая помочь, чем только мог, другим, с готовностью делился последними крохами, не обделяя и рабов... Кончилось тем, что доброта, справедливость, благородство Евстафия Плакиды снискали ему уважение и горячую любовь. К нему обращались с просьбою рассудить возникавшие ссоры, подать совет, перед ним раскрывали сердце, ему поверяли свое горе и уходили от него с утешением. А главное - в задушевной беседе Плакида старался насадить веру в Бога Спасителя и в Будущую Жизнь, и число уверовавших в том селении быстро возрастало. Сам же он «ни в чесом ином тако упражняшеся, якоже в молитвах, постех, слезах, бдениих и воздыханиих сердечных, возносяй к Богу очи, руце же и сердце»...

Стелла, увлеченная внутрь корабля, лишилась чувств. Когда она пришла в себя и вспомнила все случившееся, глубокие стоны вырвались у нее из груди, послышались раздирающие душу рыдания. Самое черствое сердце тронулось бы при виде этой убитой горем женщины, лишившейся всего, что ей было дорого на свете, но не таковы были спутники Стеллы, чтобы могли сочувствовать чьему-либо несчастью. Вокруг себя она слышала только насмешки и издевательства.

Между тем наступила ночь. На корабле мало-помалу все успокоилось, затихло. Но не думает о покое Габиний. Точно тень крадется он с лампою в руке и наконец останавливается перед Стеллою. При виде злодея Стелла вздрогнула.

Послушай! - сказал он с ленивою злобою.- Если ты не полюбишь меня и добровольно не согласишься принадлежать мне, то знай, что, поскольку отныне ты моя раба, я силой возьму то, в чем ты откажешь просьбам и необходимости.

И Габиний сделал шаг к своей пленнице. Но в то же мгновение Стелла рванулась вперед и, прежде чем Габиний успел опомниться, была уже на палубе. Взошедшая луна светила ярким блеском и на далекое расстояние серебрила море. Габиний бросился вслед за Стеллою.

Еще один шаг твой,- вскричала она,-и эти волны спасут меня от позора.

Габиний струсил, его охватило опасение потерять в одну минуту и добычу, и обещанную награду.

Клянусь Зевсом , Стелла, я не сделаю тебе никакого насилия.

Оставь меня, несчастный! - воскликнула Стелла. Ноги у нее подкосились, и она невольно опустилась на палубу. Ей живо представилась картина разлучения. Вот место, откуда столкнули мужа, вот где раздались первые вопли детей. Глаза ее устремились в темную даль. В эту минуту ей внезапно вспомнились слова супруга: «Что бы ни случилось, какие бы напасти ни пришлось испытать, не теряй веры...»

О, Боже! - взмолилась Стелла.- Дай мне эту веру... Подкрепи меня...

Между тем небо быстро затянуло мглою. Внезапно подул порывистый ветер. Море надулось и точно закипело. Наступила непроглядная темь. Вдруг ужасный шквал ударил в борт. На корабле раздался общий пронзительный вопль. Корабль дал трещину, открылась течь. Страшный вал ударился о борт, и волна хлынула на корабль. В то же мгновение рухнула мачта, руль разлетелся вдребезги, полопались канаты. Все оцепенели от ужаса, в то время как корабль, наполненный водою, неотвратимо погружался в море.

В эту опасную минуту Стелла, одна не потерявшая присутствия духа, бросилась в середину толпы и повелительно крикнула: «Стройте плот скорее!» Мгновенно все, очнувшись, схватились за бревна, доски, за все, что могло держаться на воде. Через несколько времени плот был уже готов... А буря прошла столь же внезапно, как наступила! Тем не менее все спешили перебраться с корабля. А Габиний? Где он? Его не видали с самого начала бури. Вот он лежит, распростертый на палубе, пораженный ударом. Стелла приказывает перенести его на плот, ей уже повинуются беспрекословно, и в ту же минуту корабль исчезает в бездне...

На небе погасли звезды, занялась заря, и море совсем улеглось. Взошедшее солнце сверкнуло лучами по гладкой поверхности. На горизонте забелел парус. Все радостно вскрикнули, у всех родилась надежда на спасение. Несколько человек схватили шест и, привязавши кусок пурпурной материи, подняли вверх. С корабля заметили несчастных и начали усиленно грести по направлению к ним. Еще несколько времени ожидания - и все спасены. Корабль оказался плывущим в Эфес. Через несколько дней благополучного плавания спасенные высадились в гавани Эфеса.

Но для Габиния уже наступил последний час. Он страшно хрипел, черты лица его исказились до неузнаваемости. Не прошло и часа, как Габиний испустил дух. Стелла поручила одному из его спутников позаботиться о его погребении, обещая заплатить за издержки.

Теперь она свободна. Но что она будет делать с этой свободою? К кому ей обратиться в незнакомом городе?.. На ее счастье, у выхода с пристани к ней приблизился какой-то незнакомец и, поклонившись, представился. То был один из баийских христиан, Понтик. Увидев пораженную горем Стеллу, он узнал ее и, движимый состраданием, решился подойти к ней. Он предложил Стелле отправиться к знакомым ему верным, у которых сам остановился. Благодаря рекомендации Понтика Стеллу приняли с любовью. Теперь, в обществе своих , Стелла, обливаясь слезами, рассказала о постигших ее несчастьях. Рассказ произвел на всех сильное впечатление. Решено было на следующий день представить Стеллу епископу города. Между тем она почувствовала полное изнеможение, природа взяла свое, и скоро глубокий сон, не смыкавший ее очей в течение нескольких дней, успокоил, хотя и ненадолго, страдалицу.

Среди эфесских христиан Стелла нашла себе и кров, и убежище. На первых порах она поселилась в одном почтенном семействе. Епископ Анисим, узнав о ней, оценил по достоинству ее нравственные качества, и Стелла вскоре сделалась диаконисою . Вместе с тем и имущественное положение ее окончательно упрочилось. У нее оставалась небольшая сумма денег. Недалеко от Эфеса она купила себе маленький участок земли и занялась разведением винограда. Но, устраиваясь в Эфесе, Стелла ни на минуту не забывала о муже и детях. Где-то они? Какова их судьба? Нельзя ли узнать что-либо о них? Вот вопросы, не дававшие ей покоя!

Отправлялся ли корабль в Александрию - она умоляла принять все меры к тому, чтобы разузнать что-нибудь о муже. Прибывали ли христиане откуда-либо - Стелла спешила оказать им гостеприимство и до мельчайших подробностей расспросить об их путешествии. Но - ни слуху, ни духу, как говорится, ниоткуда не было... Одно, что ее, как и ее мужа, поддерживало и питало в ней надежду,- это вера в Провидение. Дни проходили за днями, прошли и годы - Стелла не теряла надежды. Даже более: у нее окрепла в душе уверенность в свидании с мужем и детьми. Если Плакида, можно сказать, после потери детей как бы отрешился от всех надежд, связанных с землею, Стелла, напротив, горела страстным желанием еще здесь, на земле, обнять дорогих ее сердцу.

На второй или третий год пребывания Стеллы в Эфесе произошли в Малой Азии весьма важные события, отразившиеся на судьбе несчастной супруги и матери.

Однажды из северной провинции Малой Азии - Вифинии -принесено было в Эфес известие о множестве жертв, об особенных ужасах гонений. Оставшиеся на свободе христиане-часто с опасностью для собственной жизни-спешили оказать помощь страдальцам за веру. Из Эфеса в Вифинию отправилось несколько христиан, в числе их, вместе с другою диаконисою, была и Стелла.

Для умиротворения часто жаловавшихся на своих правителей жителей Вифинии Траян послал в эту провинцию Плиния в качестве своего легата и пропретора с консульскою властью. Плиний ревностно принялся за приведение в порядок дел вверенной ему области. В то время господствовала всеобщая страсть к постройкам. В Никее Плиний задумал построить театр и гимназию , но его смущали частые пожары, особенно в Никомидии . Пожары в Никомидии и заставили его прибыть в этот город, а здесь он нашел все население в страшном волнении. В поджогах язычники обвиняли христиан, толпа неистовствовала, производила разбои и грабежи в жилищах верных.

Власти растерялись и в угоду бушевавшей толпе без разбора арестовывали всякого, на кого только указывала чернь. Плиний должен был решить участь множества схваченных и брошенных в тюрьмы христиан. Однажды во время допроса и разбирательства толпа привлекла к пропретору двух диаконис, прибывших из Эфеса, обвиняя их в том, что они проникали в тюрьмы и своими волхованиями старались исцелить раны узников. Плиний приказал пытать их. Одна из диаконис переносила муки с удивительным мужеством. Плиний заинтересованно бросил на нее пристальный взгляд... Внезапно он вдруг приказал прекратить истязания и перевести обвиняемую во внутренние покои.

Скажи мне,-воскликнул Плиний в волнении,-кто ты? откуда? Но нет сомнения, нет, я узнаю тебя: ты -Стелла, супруга Плакиды...

Да, я жена Евстафия Плакиды, верного раба Господня! - воскликнула Стелла с одушевлением и гордостью.

Плакида - христианин?! Но где же он?

Вместо ответа Стелла залилась слезами. Плиний с участием и жалостью смотрел на жену своего бывшего друга. Несколько успокоившись, Стелла рассказала Плинию все случившееся с нею и родными ее, умолчав, конечно, о подробностях обращения. Плиний из правдивого и трогательного рассказа Стеллы должен был вывести заключение, что христианство вовсе не внушает тех опасений, какие он имел прежде. Легат освободил Стеллу, вручивши ей небольшую сумму денег, и прекратил дальнейшие разбирательства об арестованных христианах.

Вот донесение Плиния Траяну: «Я поставил себе правило, государь, обращаться с вопросами к тебе во всех сомнительных случаях: кто лучше тебя может рассеять мое сомнение или научить мое незнание? Прежде я никогда не присутствовал при розысках против христиан, потому не знаю, следует ли их разыскивать и какому наказанию подвергать их; не знаю и того, должно ли делать различие между ними по летам или следует одинаково поступать с людьми незрелых лет и зрелыми; можно ли прощать раскаивающихся, или человек, бывший христианином, не избавляется от наказания, отрекаясь от христианства; надобно ли наказывать уже и за самое имя без всяких других преступлений или - только за преступления, если они соединены с этим именем.

С людьми, на которых доносили мне, что они христиане, я поступал до сих пор таким образом: я спрашивал во второй и в третий раз и угрожал им смертною казнью. Если они оставались при своем ответе, я приказывал казнить их.

Это потому, что я полагал, в чем бы ни состояло то, чего держатся они, следует наказать их за непослушание, за упорство. Других, зараженных тем же безумием, я велел записать, чтобы отправить их в Рим, потому что они римские граждане. Вскоре оказалось, что христиан много (так вообще бывает, когда начинают заниматься исследованием какого-нибудь преступления).

Я получил анонимное письмо, содержащее в себе список многих людей, которые сказали мне, что они не христиане и никогда не были христианами, повторяли за мною слова молитвы, которую читал я, и совершали возлиянием вина и бросанием ароматов в огонь жертву перед твоим изображением, которое для этого велел я принести вместе с изображениями богов, и, кроме того, они произносили брань на Христа...

Все это такие вещи, сделать которые никогда не соглашаются, как говорят, настоящие христиане. Я полагал, что могу отпустить этих людей. Другие, на которых было указано доносчиком, признали себя христианами, но скоро отреклись от этого и сказали, что прежде они были христиане, но перестали быть,- иные уже года три, другие -много лет; некоторые уже и двадцать лет.

Все они воздали религиозные почести твоему изображению и изображениям богов и произносили проклятие Христу. Но они говорили, что их вина или их ошибка состояла, главным образом, лишь в том, что они в известный день собирались перед рассветом, и поочередно пели песнь в честь Христа как Бога, и обязывались клятвой не на что-нибудь преступное, а на то, чтобы не совершать ни воровства, ни грабежа, ни нарушения супружеской верности, не изменять обещанию, не отказывать в отдаче вверенного им имущества; что после того они обыкновенно расходились и снова сходились только на общий, но невинный обед; и что они, однако же, перестали это делать после моего эдикта , которым я, сообразно твоему повелению, запретил общества.

Но тем необходимее показалось мне узнать посредством пытки истину от двух рабынь, которые назывались у них диаконисами - «служительницами». Однако же я не открыл ничего, кроме суеверия, и отложил формальный розыск, чтобы прежде услышать твои повеления, потому что дело казалось мне заслуживающим твоего внимания, особенно же потому, что если разыскивать, то подвергнется опасности много людей всех сословий и обоего пола. Зараза этого суеверия распространилась не только по городам, но и по селам, вообще по всей области. Но я думаю, что можно одолеть ее. По крайней мере, достоверно то, что люди начали снова посещать храмы, которые были почти вовсе покинуты, и приносить торжественные жертвы, которые долго не были приносимы. Снова начали продаваться жертвенные животные, которые прежде очень редко находили покупщиков. Из этого можно заключить, какое множество людей может быть исправлено, если допускать раскаяние».

А вот ответ Траяна Плинию: «Ты, мой милый Секунд, избрал должный путь по делу о розыске относительно людей, на которых донесено тебе, что они христиане. Тут нельзя постановить никакого общего распоряжения, никакого правила, которое было бы определенною мерою. Не должно разыскивать их, но если на них донесено и они уличены, должно наказывать их. Притом, если человек говорит, что он не христианин, и докажет это делом, то есть призыванием наших богов, он должен за свое раскаяние получать прощение, хотя бы и существовало подозрение, что он христианин. Но неподписанные обвинения не могут приниматься относительно какого бы то ни было преступления, потому что это было бы очень опасным примером и было бы противно духу моего времени».

По возвращении в Рим из Вифинии Плиний, при представлении императору, позабыл рассказать государю о судьбе, постигшей Плакиду, тем более что тут же пришлось бы сознаться ему в ошибке: в письме к Траяну он назвал Стеллу рабынею, между тем как она была римлянка благородного происхождения и подвергать ее пыткам не следовало... Он поспешил в свое сельское уединение, чтобы окончательно предаться любимым литературным занятиям и упрочить свою писательскую славу.

В то время как Плиний посвящал все свое время мирным занятиям, его царственный друг и покровитель неустанно трудился над расширением римских пределов. Почти все правление Траяна наполнено войнами. Около 114 года Траян задумал великий поход на Восток. В Риме помнили еще о поражении, нанесенном парфянами Крассу . Траян мечтал затмить своими подвигами победы Помпея и Цезаря и смыть с римского имени это пятно позора. Но его планы простирались еще далее: имя его было уже известно в той далекой стране, куда еще не проникал ни один европейский завоеватель со времен Александра . Покорение Индии должно было завершить собою ряд Траяновых громких подвигов. Император, покорив Армению, готовился к походу в Месопотамию . Мечты его, по-видимому, должны были осуществиться.

Но ввиду грандиозности предприятия необходимо было собрать все силы империи, и Траян, на короткое время оставив свои легионы, прибыл в Рим для необходимых распоряжений, касавшихся приготовлений к дальнему и трудному походу. Здесь, в Риме, он в последний раз виделся с Плинием. В обществе и среди приближенных императора только и толковали о предстоявшем походе. Император старался припомнить вождей, отличавшихся в войнах на Востоке. Многих он и сам хорошо знал лично.

Как жаль, что я до сих пор не могу узнать, куда скрылся Плакида. Его судьба, его загадочное исчезновение не дают мне покоя. В настоящее время он особенно был бы полезен: ему издавна Восток знаком, да и полководец он выдающийся...

Я могу, государь, передать тебе то, что узнал, когда благодаря твоему распоряжению и доверию ко мне я управлял Вифиниею,- сказал Плиний.- Мне удалось увидать, хотя и при печальных обстоятельствах, супругу Плакиды, которая и рассказала мне некоторые подробности об участи, постигшей эту семью.

Подробности после... Что ж ты ничего не сказал раньше?

Виноват, государь...

Говори же, что ты узнал, или лучше скажи, можно ли его отыскать?

Я полагаю, его следует разыскивать вдоль северного берега Африки или на берегах Нила.

Но кого послать? Люди мне и так нужны, да и время не терпит. Я в Риме останусь всего несколько недель.

Позволь мне, государь, сделать эту последнюю попытку,- заметил Антиох, один из высших офицеров.- Я был другом Плакиды и также оплакиваю его утрату. Ты увидишь, что я не потеряю лишнего часа.

Я очень рад, любезный Антиох, твоей готовности и от души желаю тебе успеха.

Сегодня же, государь, отправлюсь в путь.

Побывав в многолюдной и блестящей Александрии и не найдя, несмотря на самые тщательные розыски, никакого следа пребывания там Плакиды, Антиох и товарищ его, Акакий, отправились далее, на запад, решившись пробраться до Карфагена . Проезжая с небольшою свитою мимо одного селения, они заметили - в небольшом расстоянии от деревни - здание, в котором хранилась пшеница. Подле они увидели старца, поразившего их своим благообразным видом. Старец пристально всматривался в проезжавших мимо него воинов, приподнявши над глазами руку. Неуловимое выражение пробежало по лицу старика, в глазах мелькнула едва заметная искра. Плакида (а это был он) сейчас узнал Антиоха и Акакия, некогда состоявших под его командою. Не давая себе ясного отчета, путники приблизились к старцу и оба в один голос спросили его: «Что это за селение? Кто стоит во главе здешних жителей?»

Плакида ответил на их вопросы.

Не приходилось ли тебе,- судя по твоим годам, ты давно уже живешь здесь,- не случалось ли тебе слышать что-нибудь о римском полководце - Плакиде?

Зачем вы отыскиваете его?

Это друг наш, которого мы, к сожалению, давно потеряли из виду. Не знаем даже, жив ли он и где находится в настоящее время.

Что же, одиноким он был или человеком семейным?

Он имел жену и двух детей. О жене его мы слышали... Дорого мы дали бы тому, кто нам указал хотя малейший след Плакиды.

Не знаю того, кого вы ищете... Однако куда вы так спешите? Время уже к вечеру, а путешествовать в наших краях ночью небезопасно. Да и вы и кони ваши, как видно, утомились.

Путники стояли в раздумье. Какое-то непонятное предчувствие говорило им, что старик, по-видимому, знает гораздо более, чем говорит.

Право, воины, отдохните у меня. В нашем селении вы, может быть, кое-что и узнаете...

Значительно переглянувшись между собою, всадники повернули коней и направились к селению.

Между тем Плакида поспешил войти в крайний дом, выдававшийся между другими своими размерами и прочностью постройки. Хозяин дома был богатый человек, обращенный Плакидою в христианство. Он считал за особое счастье, что святой муж согласился занимать у него небольшое помещение. Плакида просил его оказать гостеприимство путешественникам, его гостям, обещаясь со временем трудом своим вознаградить за издержки. Богач охотно согласился.

За столом Плакида сам радушно прислуживал своим бывшим товарищам. Он смотрел на них, и минувшее живо припоминалось ему. Невольная слеза скатилась из глаз его. Все, что, казалось, давным-давно было похоронено в глубине души, с неудержимою силою всплывало наверх. Звучали в душе давно забытые нотки, воскресли милые образы. Плакида поспешил удалиться, чтобы скрыть свое смятение. Однако его волнение было замечено гостями. Смущение овладело и ими. Как ни изменился знаменитый вождь за последние годы, а все-таки в его наружности, движениях, речи многое напоминало прежнего Плакиду.

Как походит этот странный старик на того, кого мы ищем... Ужели...- заметил Антиох.

Я давно хотел тебе сказать то же,- с жаром откликнулся Акакий.

Помнишь ли? У Плакиды был на шее след глубокой раны. Если мы увидим...

Тогда не может быть сомнения!

Когда Плакида вернулся и наклонился над столом, чтобы убрать кушанья, гости успели заметить явный след зажившей раны.

Плакида! - вскричали они и, вскочив со своих мест, заключили его в объятия.

Да, братья, я - Плакида,- произнес Евстафий глубоко взволнованным голосом.- Но зачем вы разыскиваете меня?

Ты с настоящей минуты по-прежнему у нас военачальник... Позволь вручить тебе послание государя.

Плакида с почтением принял поданный ему свиток. Траян в самых милостивых выражениях звал Плакиду к себе и своим прибытием просил утешить его в «наступивших недугах старости и ввиду военных тревог».

Между тем сцена, происшедшая в доме хозяина Плакиды, сделалась скоро известною всему селению. Сбежались стар и млад и с крайним изумлением узнали, что кроткий, смиренный старец, готовый на всякую услугу и столь долго живший между ними, оказался знатным вельможею. Когда Плакида, переодевшись, вышел из дому, толпа народа бросилась к нему с изъявлениями великого почтения и любви.

На следующий день весть о событии облетела окрестности. Стечение народа сделалось необычайное. Все волновались и желали видеть знаменитого вождя. Плакида вышел к народу:

Кто из вас желает служить вместе со мною в армии нашего государя?

Волнение в народе возросло еще более. Видны были поднявшиеся руки, от множества голосов шум стоял в воздухе.

Желающие служить выступите вперед! - И Плакида повелительным жестом приказал толпе расступиться и очистить место.

В пять минут образовался перед ним небольшой, в несколько десятков юношей, отряд. Молодые люди с восторгом смотрели на старого полководца.

Завтра мы отправляемся. К утру будьте готовы, братья! - С этими словами, в сопровождении своих гостей, Плакида вошел в дом.

Толпа начала медленно расходиться, оживленно толкуя о случившемся.

Между тем Плакида, оставшись наедине с друзьями, расспросил их о том, что произошло в столице за время его отсутствия, об императоре, которого он глубоко почитал, и с грустью узнал о том, что здоровье Траяна сильно пострадало в последние годы. И странно! Чем более он расспрашивал и узнавал, тем более пробуждался в нем интерес к прежней деятельности. Он и сам удивлялся...

«Что это значит? - спрашивал он себя.- Не начало ли конца?»

На следующее утро Плакида с друзьями и небольшим отрядом, который приготовил в подарок императору, отправился в путь. Не теряя времени, в Александрии сели они на корабль и отплыли в Рим. Дорогою Плакида невольно вспомнил об обстоятельствах его прибытия в Египет, однако он не сожалел о случившемся. Глубокая вера в непостижимость пути Провидения ни на минуту не покидала его, пламенная любовь к Богу постоянно согревала его сердце.

Иногда, правда, наступали и для него минуты тоски душевной, но он приводил себе на память слова Господа: Не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать; но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну: ей, говорю вам, того бойтесь. Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? И ни одна из них не забыта у Бога. А у вас и волосы на голове все сочтены. Итак, не бойтесь: вы дороже многих малых птиц (Лк. 12, 4-7). И эти Божественные слова, за истину которых он охотно отдал бы всю жизнь, всякий раз доставляли ему успокоение и радость.

Плавание совершилось вполне благополучно, и Плакида - немедленно по прибытии в Рим - должен был представиться императору, спешившему на театр военных действий.

Император милостиво встретил и со свойственною ему простотою обхождения обнял старого вождя. Плакида казался взволнованным: в сердце его ожила с прежнею силою любовь к государю. Да и неудивительно: Траян, по понятиям Плакиды, олицетворял собою образец вождя римского народа. Его неутомимая энергия во время войны и мира, его храбрость, известное благородство его характера, наконец, самая наружность Траяна: этот стройный стан, выразительное лицо, почтенная глава, теперь украшенная сединою, царственная улыбка - все в нем невольно возбуждало любовь и удивление.

Одиссей мой! После, когда мы возвратимся в Рим, увенчанные новою славою, ты мне расскажешь о своих приключениях: теперь всем нам предстоит спешное дело. Сегодня я отправляюсь на Восток и пойду дальше в Месопотамию. Но я слышу, что многие из покоренных мною народов Прикавказья снова восстали и простирают свою дерзость до того, что опустошают наши старинные владения. Тебе предстоит собрать новые отряды и вновь покорить мятежных. Имея тебя в тылу, я смело двинусь вперед. А теперь прощай... Необходимые приказания для тебя уже готовы... Я как будто предчувствовал, что на этот раз ты не укроешься от нас,- с улыбкою заключил свою речь император.

Плакида простился с Траяном, который в тот же день уехал из Рима. Но императору не суждено было увидать осуществления своих грандиозных замыслов. Непрерывные труды, сражения, походы по пустынным местностям надломили здоровье Траяна. Он окончательно занемог. Сенат в своих посланиях умолял императора вернуться, и тот, принеся жертву в честь Александра и громко выразив сожаление, что преклонные лета не позволяют ему плыть в Индию, трогательно простился со своими легионами, которые он неоднократно водил к победе, и представил им нового вождя в лице Адриана .

Однако Траяну не довелось вернуться в Рим. Он скончался в августе 117 года на пути в Италию.

Мы не станем подробно говорить о военных подвигах Плакиды. Он - как всегда мужественно - отражал варваров, но тут пришло известие о кончине Траяна и провозглашении императором Публия Элия Адриана.

В противоположность Траяну новый император не искал славы в завоеваниях и спешил возвратиться в Рим, установив твердый порядок на Востоке. Он отказался от азиатских завоеваний Траяна и желал, чтобы империя ограничивалась теми пределами, какие она имела при Августе . Поэтому и Плакида получил от императора - при весьма милостивом рескрипте -приказание: утвердить прочный мир с пограничными народами и, придя в Малую Азию, отправить из Эфеса часть своего отряда в Египет, где еще не вполне подавлено было восстание рабов, а с оставшимися воинами возвратиться самому в Италию. Плакида исполнил приказания государя и вернул при этом свободу всем пленным. Вообще, Плакида вел войну с возможным человеколюбием, избегая лишнего кровопролития, и милостиво обращался с побежденными.

Особенною храбростью отличались в его отряде два воина -юноши, взятые им с собою из Египта, правда из разных мест оного. Однажды своею находчивостью и отвагою они спасли римский отряд от совершенного истребления. Старый вождь обнял юношей и приказал безотлучно находиться при его особе. Он горячо полюбил их: что-то знакомое, родное светилось ему в ясных очах, в мужественном виде этих молодых витязей. Какое-то прирожденное благородство сказывалось во всем их поведении! Со своей стороны и юноши, круглые сироты, платили старому вождю за его ласки беззаветною преданностью. Плакиде не раз приходила в голову мысль просить императора об их усыновлении.

По прибытии в Эфес Плакида расположился со своим отрядом в долине, изобиловавшей виноградниками. Двое юношей, любимцев старого вождя, как земляки, жившие между собой в большой дружбе, устроили свою общую палатку рядом с виноградником, принадлежащим Стелле. Она была очень довольна этим соседством: юноши не только сами не обижали владетельницы виноградника, но и другим препятствовали, так что Стелла спокойно занималась своею работою. Однажды в полдень она случайно оказалась как раз около палатки юношей, отдыхавших после исполнения какого-то поручения.

Скажи, пожалуйста, откуда ты все же родом? Кто были твои родители? - послышался голос одного из юношей.

Мое детство прошло счастливо,- отвечал другой.- Но мой отец, римский полководец, почему-то удалился из Рима со мною, моим братом и матерью. Помню нежные ласки матери, ее заботы о нашем здоровье во время морского путешествия. Затем произошло нечто ужасное: нас с отцом насильственно высадили на пустынном берегу Африки, а мать осталась на корабле. Мы и отец много плакали. Я и сейчас живо помню впечатления этого злосчастного вечера. Втроем отправились мы внутрь страны, и при переправе через поток лев утащил меня. Ах, я до сих пор не могу без содрогания говорить об этом. Далее не помню, что со мною было... Крики, шум, толпа незнакомых людей... Я пришел в себя в каком-то селении. Мне говорили, что меня отбили у зверя...

Брат, дорогой брат мой! - с ужасом и радостью воскликнул первый и бросился на шею к своему товарищу.- А помнишь ли ты, как мы с нашими родителями незадолго до отплытия из Рима ночью были в подземных пещерах и приняли Святое Крещение? Помнишь ли ты седого старика, читавшего над нами молитвы, когда мы погружались в воду?

Агапий! Брат! Отчего же мы раньше не говорили о детстве нашем?! - воскликнул Фео- пист, с восторгом обнимая Агапия.

Юноши в волнении не могли удержать слез и довольно насмотреться друг на друга, ибо, точно, свиделись как в первый раз.

Но что же с тобою-то потом было? - с волнением снова вскричал Феопист.- И где отец наш?

Где отец наш, не знаю,-сказал Агапий со вздохом.- В то самое время, как ты был похищен львом, шакал унес меня... Спасли меня шедшие ранним утром на работу крестьяне... Среди них я и вырос.

Стелла, стоявшая близ палатки, от ужаса не проронила ни слова. Поняв, что рядом с нею - ее сыновья, она едва могла удержаться на ногах. Первым ее движением было броситься в палатку и заключить в свои объятия дорогих, столь долго оплакиваемых детей. Но вдруг она сильно смутилась: «Боже, признают ли они меня? Я так постарела, изменилась... Эта бедная одежда... О Господи!»

Не помня себя от волнения, она поспешно бросилась в свою хижину, стараясь на ходу придумать какой-нибудь план, но мысли у нее путались, она ничего не могла сообразить и кончила тем, что отправилась прямо к полководцу, о котором она раньше слышала, что он благодушно выслушивает всех просителей. Одно представлялось ей очевидным и наполняло трепетом ее сердце - это мысль о новой разлуке. Нет, нет, она бросится к ногам вождя и будет молить о позволении отправиться вместе с его отрядом в Рим...

Плакида приказал немедленно привести к себе Стеллу, лишь только доложили ему, что какая-то женщина просит свидания с ним. Каково же было изумление Стеллы, когда в старом вожде она тотчас же узнала своего мужа! Она была так потрясена, что не могла сдвинуться с места, не могла произнести ни одного слова и едва не потеряла сознание. Собрав последние силы, она все же медленно подошла к вождю и тихо пролепетала:

Евстафий Плакида, дорогой мой супруг! Я Стелла, твоя жена, названная в крещении Феопистиею...

И с этими словами она без чувств упала-таки к ногам Плакиды. Когда она пришла в себя, Плакида со слезами на глазах нежно обнимал ее.

Где же дети? - спросила Стелла еще в полубеспамятстве.

Увы! - воскликнул Плакида.- Их нет более на свете: они сделались добычею зверей...

Неправда! Бог сохранил их! Вот они! - вскричала вдруг Стелла, указывая на входивших, по дежурству, юношей.- Агапий, Феопист, дорогие мои...- И Стелла лишилась дара речи...

Плакида с недоумением смотрел на молодых людей, которые стояли подле него, едва понимая происходившее у них перед глазами. Наконец все разъяснилось!

Что за необычное движение происходит на Марсовом поле перед триумфальными воротами, близ самого Помпеева театра? Там устраивается триумф! Адриан, представляя собою умершего императора, с победоносными войсками вступает в столицу. Шествие направляется внутрь города. За ликторами идут сенаторы и знаменитые граждане с масличными венками на головах и в роскошных одеждах. За ними - трубачи, а далее тянется необозримый ряд повозок и носилок с военною добычею и колеблются древки со списками завоеванных городов, пораженных неприятелей, выигранных сражений.

Святой вмч. Евстафий Плакида

Скоро ли кончится это шествие? Нет, вон видны несколько сот белых жертвенных быков, с позолоченными рогами, с дорогими покровами на хребтах, с яркими лентами на выях! А это еще что?.. Печальный вид! Понурив головы и гремя цепями тянется мрачная вереница пленных, над которыми теперь потешается римская чернь... Дорогою ценою покупается величие Рима! Но вот - сам триумфатор! Вот его роскошная колесница, из слоновой кости, с изящною резьбою и позолотою, запряженная четырьмя белыми конями. Вокруг колесницы толпятся ликторы, в пурпурных плащах, в лаврах и алых лентах, трубачи и музыканты с золотыми повязками на головах, воспевающие подвиги триумфатора.

В облаках сжигаемых в изобилии благовоний мы видим, наконец, мужественную фигуру Адриана... На нем вышитая золотом пурпурная тога , облекавшая собою незадолго до этого самого Юпитера Капитолийского . Теперь сам Адриан уподобляется божеству. В правой руке у него жезл из слоновой кости с золотым орлом, в левой - пальмовая ветвь. Чело увенчано лавром. Близ императора - свита из высших военачальников, а далее - без конца - необозримые ряды воинов в грозных воинских украшениях. Солнце обливает яркими лучами и это великолепное шествие, и эти необозримые толпы народа, наполняющие улицы, площади, подмостки. Воздух потрясается восторженными криками: «Іо! Іо trіumрhе!»...

Наконец процессия подымается на Капитолий. Колесница триумфатора останавливается перед храмом Юпитера. Адриан озирается кругом и как бы ищет кого-то глазами. Вот пристальный взор его останавливается на одном из свитских - на Евстафии Плакиде, возле которого находятся и его сыновья. Император взором приглашает старого полководца войти вместе с собою в храм. Смертная бледность покрывает лица Плакиды и его сыновей, но выражение их спокойно, полно достоинства и твердой решимости.

Нам невозможно войти в храм,- твердо произносит Плакида.- Мы - христиане!

Злая усмешка скользнула по лицу Адриана. Он громко, очевидно с намерением, воскликнул:

Христиане?! Несчастный, ты позоришь свою седую голову... Знаешь ли ты, что грозит тебе?

Я в твоей власти, государь, но мой дух принадлежит Богу, создавшему меня, и я не могу поклониться идолам!

Ты не щадишь и сыновей во цвете лет... Безумный старик, опомнись!

Я христианин и не могу поступить вопреки совести.

И вы тоже? - строго спросил император, обращаясь к сыновьям Плакиды.

Да,- с гордым смирением ответили юноши.

На растерзание зверям! - холодно, отрывисто произнес Адриан и немедленно вступил во храм.

Плакиду и его сыновей в ту же минуту арестовали и отправили в тюрьму.

Для объяснений этой сцены нужно рассказать следующее. Регул, узнав о возвращении Плакиды, о новой славе, приобретенной Евстафием на войне, сначала струсил было не на шутку и собирался бежать из Рима, но скоро придумал средство окончательно погубить своего господина.

Он послал донос императору, в котором, выставляя Плакиду врагом Адриана, обвинил его и в принадлежности к христианству. Адриан отличался крайней подозрительностью, а донос Регула составлен был столь искусно, так чувствительно задеты были все слабые струны характера Адриана, что неминуемая гибель должна была грозить обвиненному в том случае, если император поверил бы словам доносчика. Адриан при жертвоприношении во время триумфа хотел удостовериться в действительности обвинения. Вместе с тем принадлежность Плакиды к христианству являлась отличным предлогом погубить его. Но не пришлось доносчику воспользоваться плодами своего гнусного дела. В тот же день рабы Регула, которые были не в силах более переносить его тиранства, задушили злодея в бане. О Рим!

Какие удивительные перемены счастья и несчастья, богатства и бедности, знатности и бесславия Господь посылает Своим верным для их испытания и очищения! Давно ли Плакида и его юные сыновья, в качестве достойных представителей славы оружия, участвовали в блистательном триумфе, и вот они, подобно Иову, лишенные всего, обесславленные,- в мрачной тюрьме! Здесь же и Стелла, пожелавшая разделить с ними их участь и объявившая себя христианкою.

Ужасна римская тюрьма! Это, как правило, глубокое подземелье. Страшное зловоние, нестерпимая жара, жестокое обращение стражи в сто крат увеличивают тягости заключения. Но Господь и в темнице не оставлял Своих исповедников без подкрепления...

В нижнем, совершенно темном и особенно душном отделении тюрьмы мы застаем всех членов семейства Плакиды. Старый воевода не потерял своего ясного спокойствия, не был смущен поразительною переменою в своей судьбе. В свете христианства он понимал значение человеческой жизни и ее превратностей. Кротко и любовно смотрел он на сыновей своих, которые сидели рядом с матерью и поочередно старались успокоить ее.

Первое впечатление темницы для Стеллы было ужасным. «Боже! - невольно воскликнула она.- Какая темнота!» Теперь она заливалась слезами, бессильно опустив руки на головы сыновей. Ей было жаль их цветущей юности, но она не видела другого исхода... Следует, кстати, заметить, что христианские мученики не были фанатиками. Самые нежные чувства человеческие были свойственны им, тем более что христианство, преображая в них человеческую природу, возвышало все лучшие и благороднейшие ее стороны. Оно научало любить, и особенно любить близких. Но любовь к Богу должна быть выше всех человеческих привязанностей.

Плакида первый нарушил молчание:

Я предвидел, дорогие мои, все, что с нами произошло. Воля Божия совершается над нами.

Мы готовы пострадать за Господа! - гордо заметил Феопист.

Готовы ли? - спросил Плакида.-Вспомните Петра... Не будьте самоуверенны и просите у Господа сил на подвиг.

Господь не оставит нас,- произнесла Стелла, утирая слезы.- Не мы будем страдать: Сам Господь будет страдать за нас.

О Боже правый! - вздохнув, сказал Плакида.- Подкрепи вас Господи, дети мои. Ваша жертва выше нашей: вы приносите в жертву Господу вашу молодую жизнь, вашу блестящую, может быть, будущность. Вам труднее нашего расставаться с жизнью, но тем выше будет награда вам.

Мы ничего более не желаем, как быть вечно и неразлучно со Христом и с вами, дорогие,- воскликнул Агапий,- и да будет так!

Плакида с невыразимою любовью обнял своих достойных сыновей.

Мучение временно, смерть мгновенна,- снова заговорил Плакида после небольшого молчания.- А затем -венцы Небесные. Сам Христос примет нас в Свои объятия. О, дети, помышляйте об этом безмерном счастии видеть Господа, за нас пострадавшего, и переход от временной жизни вам не будет тяжел. Смерть не страшна: она столько раз смотрела в глаза мне на полях битвы, да и вы бестрепетно шли в бой рядом со мною! Мы сражались за родину, за честь, за славу - и какая радость, что Господь сохранил нас для того, чтобы умереть за Него! Будем героями веры! Наша кровь не прольется даром!

Не сомневайтесь в нас, дорогой родитель! Мы охотно принесем эту жертву.

И этим блаженством мы обязаны вам... О, я хорошо помню свой обет, данный мною вместе с вами в катакомбах!

Мы общались с христианами и в Африке; там мы имели счастье слышать и читать Священное Писание. Это было Евангелие, написанное Марком со слов Петра.

О, благодарю Тебя, Создатель! - тихо сказал Плакида.- Ты невидимыми путями привел всех нас к блаженному концу, Ты разлучил нас, чтобы всех соединить с Собою! Буди благословенно имя Твое!

В темнице блеснул луч света. Это к обреченным на казнь спустился, словно с небес, сам пресвитер Иоанн, пробравшийся не без затруднений в тюрьму, чтобы навестить дорогих узников. Он сильно постарел и сгорбился, но на челе по-прежнему заметно было присутствие высокой мысли. Радостно встретили узники посетителя. Долго продолжалась задушевная беседа. И при слабом мерцании лампы можно было заметить, какой восторг светился на лицах собеседников, какой огонь горел в их очах... Темница преобразовалась для них в райскую обитель: они не променяли бы ее и на палаты цезаря...

Мертвая тишина царит в темнице. Престарелый вождь, утомленный волнениями дня, дремлет, склонившись головою на камень. Стелла погружена в глубокую думу. Глаза ее устремлены в непроницаемую тьму. И вдруг в этой страшной мгле возникают знакомые, милые черты: Стелла видит своего давно почившего брата Марка. Улыбаясь, он шепчет ее имя, он зовет ее. И она по вдруг открывшейся золотой дорожке стремительно восходит до самого Неба и снова слышит голос брата, который говорит ей: «Взойди сюда!»

Она на Небе. Пред нею -сияющий Престол, и Сидящий на нем видом был подобен камню яспису и сардису ; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду (Откр. 4, 3). А пред Престолом бесчисленное множество людей в сверкающих одеждах и с пальмовыми ветвями в руках. И из уст Сидящего на Престоле она слышит сладкий голос: «О совершенные мученики! Вы увенчаны диадемою Царства Небесного, ибо вы поразили врага спасения!»

Стелла видит чашу, наполненную красным вином, и вкушает из нее, и все, стоящие пред Престолом, восклицают: «Аминь!»

Мир тебе! - возгласил Сидящий на Престоле и подал Стелле победную ветвь...

Стелла передает свое видение мужу и детям, и все возносят жаркую молитву Господу.

За триумфом в Риме обыкновенно следовали игры и зрелища. Не отступил от этого обычая и Адриан.

После обычного развлечения растленной римской черни - гладиаторских боев, после бешеной схватки зверей, львов и гепардов, пантер и медведей, на арену выводят христиан... Страшный, дух захватывающий вид!

Вот Евстафий Плакида и его сыновья. Они - по обычаю - в великолепных ярко-красных и пурпурных мантиях... Рядом с ними идет Стелла в белых одеждах.

Смертная бледность покрывает лица христиан, но они идут твердо, с достоинством, с очами, поднятыми к небу. Малейшее движение их дышит высоким героизмом.

Святые Евстафий Плакида, Феопистия, Агапий и Феопист.
Миниатюра из греко-груз. рукописи. XV в.

Весь амфитеатр точно ахнул от изумления пред этим неземным величием. Проходит минута, несколько минут... Нервы зрителей напряжены до сильнейшей степени. Но звери, выпущенные на христиан, не трогаются с места и, глухо рыча, отступают в глубь арены пред святыми подвижниками. Зрители теряют терпение...

Раздразнить зверей! Раскаленного железа! - раздаются оглушительные крики.

Но все тщетно. Звери огрызаются на погонщиков и с тем же сдавленным рычанием отступают пред мучениками все дальше.

Чары, чары безбожников! - ревет толпа и мгновенно стихает по знаку цезаря.

Сжечь их живыми! - звучит резкий, повелительный голос Адриана.

Звери прогоняются с арены. Приносят страшные орудия огненной казни. Возжигаются костры, и дым от пламени наполняет амфитеатр, застилая глаза зрителям.

Безмолвно, в пламени, святые и блаженные Евстафий Плакида, его супруга Стелла-Феопистия, и их дети Феопист и Агапий, обнявши друг друга, отдают свои чистые души в руки Отца Небесного.

Бушует огонь, но тела подвижников остаются нетленными.

Христиане с опасностью для собственной жизни уносят их и честно погребают.

В Риме и теперь еще цела церковь, в которой почивают мощи Евстафия Плакиды и его семейства (+ ок. 118).

И утешал Евстафий супругу свою, чтобы она не скорбела о происходящем с ними, а та в свою очередь сама утешала мужа; и так оба они переносили скорби с благодарностью к Богу, во всём поручив себя Его воле и укрепляясь надеждою на Его милость. Видя, что он лишился имущества, Евстафий решил скрыться от всех своих знакомых где-нибудь в далекой стороне, и там, не открывая своего знатного происхождения и высокого звания, жить среди простого народа в смирении и нищете. Он надеялся, что, проводя такую жизнь, он без всякого препятствия и вдали от житейской молвы будет служить обнищавшему и смирившемуся ради спасения нашего Христу Господу. Евстафий посоветовался о том со своей супругою, после чего они решили ночью уйти из дома. И вот, тайно от своих домашних, – коих осталось довольно немного, и то больных – они взяли своих детей, переменили драгоценные одежды на рубища и покинули свой дом. Происходя из знатного рода, будучи великим сановником, любимый царем, всеми уважаемый, Евстафий легко мог снова возвратить себе и славу, и честь, и богатство, коих он лишился, но, считая их за ничто, он всё оставил ради Бога и Его одного хотел иметь своим покровителем. Скрываясь, чтобы не быть узнанным, странствовал Евстафий по неведомым местам, останавливаясь среди самых простых и невежественных людей. Так, оставив свои богатые чертоги, скитался сей подражатель Христа, не имея нигде приюта. Вскоре узнали и царь и все вельможи, что любимый их воевода Плакида скрылся неизвестно куда. Все недоумевали и не знали, что подумать: погубил ли кто Плакиду, или он сам случайно как-нибудь погиб. Сильно печалились о нем и разыскивали его, но не могли постигнуть тайны Божией, совершавшейся в жизни Евстафия, «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» ().

В то время как Евстафий с семьею своей пребывал в одном неизвестном месте, жена его сказала ему:

– Долго ли, господин мой, будем мы жить здесь? Уйдем лучше отсюда в далекие страны, чтобы кто-нибудь не узнал нас, и дабы не сделаться нам предметом насмешек у наших знакомых.

И вот, вместе с детьми пошли они по дороге, ведущей в Египет . Пройдя несколько дней, они пришли к морю и, увидя в пристани корабль, готовый отплыть в Египет, сели на этот корабль и отплыли. Хозяин корабля был чужестранец и человек очень свирепый. Прельстившись красотой жены Евстафия, он воспламенился страстью к ней и возымел в сердце своем лукавое намерение отнять ее у сего убогого человека и взять себе. Доплыв до берега, где Евстафию нужно было сходить с корабля, хозяин вместо платы за перевоз по морю взял себе жену Евстафия. Тот стал сопротивляться, но ничего не мог сделать, ибо свирепый и бесчеловечный чужестранец, обнажив меч, грозил убить Евстафия и бросить его в море. Некому было заступиться за Евстафия. С плачем пал он к ногам злого человека, умоляя не разлучать его с любимой подругой. Но все его просьбы не имели успеха, и он услышал решительный ответ:

– Если хочешь остаться в живых, замолчи и уйди отсюда, или же тотчас умри здесь от меча, и пусть море сие будет для тебя могилой.

Рыдая, взял Евстафий своих детей и сошел с корабля; хозяин же корабля, отчалив от берега, поднял паруса и пустился в плавание. Как тяжела была для сего богоугодного человека разлука с его целомудренной и верной супругой! Очами, полными слез, и с надрывавшимся от скорби сердцем провожали они друг друга. Рыдал Евстафий, оставшись на берегу, рыдала на корабле жена его, насильно отнятая от мужа и увозимая в неизвестную страну. Можно ли выразить их скорбь, плач и рыдание? Долго стоял Евстафий на берегу и следил за кораблем до тех пор, пока мог его видеть. Потом он отправился в путь ведя с собою своих малолетних детей; и плакал муж о жене, а дети плакали о матери своей. Одно только и было утешение для праведной души Евстафия, что испытания сии он принимает от руки Господа, без воли Коего ничто не может с ним случиться. Ободряла Евстафия и та мысль, что он для того и призван к вере Христовой, дабы с терпением проходить путь к отечеству небесному.

Но скорби Евстафия еще не кончились; напротив, ему пришлось вскоре испытать новые печали, большие прежних. Не успел он забыть своей первой скорби, как приблизилось новое горе. Он только что перенес горестную разлуку со своей супругою, а уже недалеко от него была потеря и детей. Продолжая свой путь, Евстафий пришел к многоводной и очень быстрой реке. Ни перевоза, ни моста через эту реку не было, и приходилось ее переходить. Перенести сразу обоих сыновей на другой берег оказалось невозможным. Тогда Евстафий взял одного из них и перенес на своих плечах на противоположную сторону. Посадив его здесь, он отправился назад, чтобы также перенести и второго сына. Но в то время, как он дошел уже до средины реки, вдруг раздался крик. Евстафий обернулся назад и с ужасом увидел, как сына его схватил лев и убежал с ним в пустыню. С горьким и жалостным воплем смотрел Евстафий вслед удалявшемуся зверю, пока тот со своей добычей не скрылся из глаз. Евстафий поспешил возвратиться к другому своему сыну. Но не успел он дойти до берега, как вдруг выбежал волк и утащил отрока в лес. Охваченный со всех сторон тяжкими скорбями, стоял Евстафий среди реки и как бы утопал в море своих слез. Может ли кто поведать, как велики были его сердечная скорбь и рыдания? Он лишился супруги, целомудренной, единоверной и благочестивой; лишился детей, на коих он смотрел, как на единственное утешение среди постигших его испытаний. Поистине было чудом, что человек сей не изнемог под тяжестью столь великих скорбей и остался в живых. Несомненно, что только всемогущая десница Всевышнего укрепляла Евстафия в перенесении сих скорбей: ибо только Тот, Кто попустил ему впасть в такие искушения, мог послать ему и такое терпение.

Выйдя на берег, Евстафий долго и горько плакал, и затем с сердечною скорбью стал продолжать свой путь. Для него был лишь один Утешитель – Бог, в Коего он твердо веровал и ради Коего он всё это переносил. Нимало не роптал Евстафий на Бога, не стал говорить: «Неужели для того Ты, Господи, призвал меня к познанию Тебя, чтобы я лишился супруги и детей? В том ли польза веры в Тебя, чтобы я стал несчастнейшим из всех людей? Так ли Ты любишь верующих в Тебя. Чтобы они погибли в разлуке друг с другом?» Ничего подобного даже не подумал сей праведный и терпеливый муж. Напротив, он в глубоком смирении приносил благодарение Господу за то, что Ему благоугодно видеть рабов Своих не в благополучии мирском и суетных утехах, а в скорбях и бедствиях, дабы утешить их в будущей жизни вечной радостью и веселием.

В то время, как Евстафий возвращался с войны, радуясь вдвойне: и победе, и нахождению жены и детей, – еще до прибытия его в Рим, – умер царь Траян; ему наследовал Адриан, который был очень жесток, ненавидел людей добрых и преследовал благочестивых. После того, как Евстафий с великим торжеством вошел в Рим, по обычаю римских полководцев и вел с собою много пленников, окруженный богатою военною добычею, – то царь и все римляне приняли его с почетом , и храбрость его прославилась еще больше, чем прежде, и все почитали его больше прежнего. Но Бог, Который не хочет, чтобы рабы Его были почитаемы и славимы в сем превратном и непостоянном мире суетным и временным почитанием, ибо Он уготовал им на небе вечную и непреходящую честь и славу, – указывал Евстафию путь мученический, ибо вскоре снова послал ему бесчестие и скорбь, которые он радостно претерпел за Христа. Злочестивый Адриан захотел совершить жертвоприношение бесам, в благодарность за победу над врагами. Когда он входил со своими вельможами в идольский храм, Евстафий не вошел за ними, но остался снаружи. Царь спросил его:

– Почему не хочешь ты войти с нами в храм и поклониться богам? Тебе, ведь, прежде других следовало бы воздать им благодарение за то, что они не только сохранили тебя целым и невредимым на войне и даровали тебе победу, но и помогли найти тебе жену твою и детей твоих.

Евстафий отвечал:

– Я – христианин и знаю Единого Бога моего Иисуса Христа, и Его чту и благодарю, и поклоняюсь Ему. Ибо Он всё даровал мне: и здоровье, и победу, и супругу, и чад. А глухим, немым, бессильным идолам я не поклонюсь.

И Евстафий ушел в дом свой. Царь разгневался и стал размышлять, как бы наказать Евстафия за бесчестия богов своих. Сначала он снял с него сан воеводский и вызвал его на суд, как простого человека, с женою и детьми его, и увещевал их принести жертву идолам; но, не будучи в состоянии уговорить их к этому, осудил на съедение зверям. И вот святой Евстафий, сей славный и храбрый воин, пошел в цирк, осужденный на казнь вместе со своею женою и сыновьями. Но не стыдился он сего бесчестия, не боялся смерти за Христа, Которому он ревностно служил, исповедуя пред всеми святое имя Его. Он укреплял и свою святую супругу, и детей своих, чтобы они не устрашались смерти за Жизнодавца всех Господа; и они шли на смерть, как на пир, укрепляя друг друга надеждою на будущее воздаяние. На них выпущены были звери, но не коснулись их, ибо, как только какой-нибудь из зверей подходил к ним, тотчас же возвращался назад, преклонив пред ними свою голову. Звери смягчили свою ярость, а царь еще больше разъярился и повелел увести их в темницу. А на другой день велел раскалить медного вола и бросить в него святого Евстафия с женою и детьми его . Но сей раскаленный вол был для святых мучеников, как халдейская печь, прохлажденная росою, для святых отроков (). Находясь в этом воле, святые мученики, помолившись, предали Богу души свои и перешли в Царствие Небесное. Спустя три дня подошел Адриан к волу тому, желая увидать прах сожженных мучеников; открыв дверцы, мучители нашли тела их целыми и невредимыми, и ни один волос на главах их не сгорел, а лица их похожи были на лица спящих и блистали чудною красотою. Весь народ, находящийся там, воскликнул:

Тит – римский император, сын и преемник императора Веспасиана, царствовал с 79 по 81 год. В царствование своего отца был послан с многочисленным войском в Иудею, для наказания иудеев, возмутившихся против римской власти. Об этой именно войне здесь и упоминается. Война окончилась в 70 году разрушением Иерусалима и храма Соломонова.

Т.е. – по направлению к Средиземному морю, которое нужно было переплыть на корабле, чтобы достигнуть Египта. Египет – страна, лежащая в северо-восточной части Африки. В описываемое время Египет находился под властью римлян, которой подпал окончательно в 30-м году до Р. Х.

В житии он называется «варваром». Так греки, а вслед за ними и римляне называли всех вообще чужестранцев. Это была презрительная кличка, обозначавшая грубость и невежество других народов. Вместе с тем наименованию сему усвоено в Писании и понятие вообще человека бесчеловечного и свирепого. Вероятно, это был один из тех морских разбойников, которые тогда еще нередко наводили ужас на побережья Средиземного моря, уводили и продавали красивых женщин и девушек в рабство, бесчеловечно умерщвляя тех, кто им в этом препятствовал.

Димитрия Ростовского . Когда св. мученики приближались к месту страшной казни, то, воздев руки свои к небу, вознесли пламенную молитву Господу, как бы созерцая какое-то небесное явление, как это видно из первых слов их молитвы. Молитва сия была следующая: «Господи Боже сил, всеми невидимый нами же видимый! Вонми нам, молящимся Тебе и приими нашу последнюю молитву. Вот мы соединились, и Ты сподобил нас участи святых Твоих; как три отрока, вверженные в Вавилоне в огонь, не были отринуты Тобою, так и ныне сподоби нас скончаться в сем огне, дабы Ты благоволил восприять нас, как жертву благоприятную. Подай же, Господи Боже, всякому поминающему память нашу участи в Царстве небесном; ярость же огня сего преложи на холод и сподоби нас в нем скончаться. Еще молимся, Господи: сподоби, да не разлучатся тела наши, но да вкупе лягут». В ответ на сию молитву раздался с неба Божественный глас: «Да будет вам так, как вы просите! и более вам будет, ибо вы претерпели многие напасти и не были побеждены. Идите в мире, приимите венцы победные за страдания свои, почивайте во веки веков».

[греч. Εὐστάθιος Πλακίδας; лат. Еustathius (в нек-рых текстах Eustachius) Placidas] († ок. 118), вмч. (пам. 20 сент.), пострадал в Риме вместе с женой Феопистией и сыновьями Агапием и Феопистом при имп. Адриане .

Житие

было первоначально составлено на греч. языке предположительно в VI - 1-й пол. VIII в. (по мнению западных исследователей, в VII в.) скорее всего в К-поле. Прп. Иоанн Дамаскин († ок. 750) приводит обширный фрагмент Жития в 3-м Слове в защиту иконопочитания (Ioan. Damasc . De imag. // PG. 94. Col. 1381, рус. пер.: Иоанн Дамаскин . Три слова в защиту иконопочитания. СПб., 2001. С. 142-144). Известен целый ряд греч. (BHG, N 641-643) и лат. (BHL, N 2760-2771, см. также: Batalova. 2005) редакций Жития. Одна из редакций приписывается прп. Симеону Метафрасту (BHG, N 642, рус. пер. по изд.: AnBoll. 1884. Vol. 3. P. 66-112 см.: Византийские легенды. 1972, 2004р. С. 208-224), однако его авторство принимается не всеми исследователями (Там же. С. 299). Похвальное слово в честь Е. П. и его семьи написано Никитой Пафлагоном (BHG, N 643; PG. 105. Col. 376-417). По мнению болландистов, арм. перевод Жития сохранил архаичные черты повествования о Е. П. Известны и др. вост. переводы - на сир., копт., груз. языки.

Знатный и добродетельный стратилат (воевода, полководец) Плакида жил во время правления имп. Траяна в Риме. Он и его жена Татиана (в лат. текстах иногда ошибочно Траяна (Trajana - PG. 105. Col. 373-374)), еще будучи язычниками, были добродетельны и в благочестии воспитали 2 сыновей, чьи языческие имена неизвестны. Однажды Плакида отправился на охоту, где по Божественному Промыслу перед ним предстал необыкновенный олень, между рогами к-рого блистал крест с изображением Распятия (описание оленя неск. отличается в разных редакциях и переводах Жития). Заговорив человеческим голосом, олень открыл Плакиде, что в образе животного тому явился Иисус Христос, Которого Плакида, делая добрые дела, почитал, сам того не ведая. Форма вопроса оленя к Плакиде - «Что Меня гонишь?» - и весь строй диалога восходят к описанию в Деяниях св. апостолов явления Христа ап. Павлу на пути в Дамаск (Деян 9. 3-7). Таким способом Господь решил обратить стратилата в истинную веру, и Плакида тайно крестился вместе со всей семьей у иерея Иоанна (имя и роль иерея уподобляют его св. Иоанну Крестителю). При крещении Плакида получил имя Евстафий (твердостоящий), его жена была наречена Феопистией (Богу верная), старшего сына назвали Агапием (от ἀγάπη - любовь), а младшего - Феопистом. На следующий день Е. П. отправился на то место, где он встретил оленя, и Господь открыл ему, что, подобно страдальцу Иову, ему надлежит быть готовым ко мн. бедам, но если, невзирая ни на что, он сохранит веру и преодолеет диавольские искушения, то получит спасение. Когда в доме Е. П. начался мор, он принял предсказанную Господом напасть со смирением. Вместе с женой и сыновьями Е. П. покинул дом, бросив имущество, и, подобно Св. Семейству, бежал в Египет. Когда они сели на корабль, Е. П. не имел денег, чтобы заплатить судовладельцу за переезд, тот забрал его жену, а Е. П. с сыновьями сошел на берег. На переправе через реку лев схватил одного ребенка и скрылся, а волк унес др. мальчика. Е. П. был близок к отчаянию, думая, что дети его погибли, но их спасли и взяли на воспитание жители ближнего селения. Е. П. решил, что выпавшие на его долю несчастья больше, чем те, к-рые перенес Иов, терпевший беды и напасти на родине при поддержке друзей. Однако он не возроптал на Бога. Е. П. прожил в сел. Вадисис 15 лет, зарабатывая на пропитание поденной работой и охраной посевов. В это время иноплеменники начали войну с Римской империей и завоевали много областей. Озабоченный этим император вспомнил храброго воеводу Плакиду, о к-ром давно не было никаких известий. Готовясь к войне с варварами, император поручил воинам Антиоху и Акакию, служившим под началом Плакиды, разыскать его. Обойдя мн. страны и достигнув селения, где жил стратилат, воины встретили его и, не узнав, стали расспрашивать о Плакиде. Е. П. хотел скрыть от них, кто он. Но воины узнали его по шраму на шее. Они вручили ему послание императора, и Е. П. вместе с ними отправился на родину. Он рассказал императору обо всем, что случилось с ним на чужбине. Тот попросил Е. П. быть, как и прежде, стратилатом. Е. П. согласился, принял от него меч и отдал приказ набирать новобранцев для войны с варварами. Жители селения, где воспитывались сыновья Е. П. (к-рые не знали, что они братья), отправили их в армию как чужеземцев. Е. П., заметив рослых и красивых юношей, взял их в свою охрану. Ведомый Провидением, Е. П. отправился с войском в ту страну, где жила его жена, которая благополучно спаслась от посягательств владельца корабля и с тех пор стерегла сады местных жителей. Шатер стратилата оказался рядом с хижиной его жены. Феопистия случайно услышала разговор юношей в соседней палатке, которые вспоминали о раннем детстве, об отце с матерью, и поняла, что они ее сыновья, а те в свою очередь - что они родные братья. Тогда Феопистия пришла к стратилату и рассказала ему свою историю. Заметив у него на шее шрам, она узнала мужа. Е. П. обрадовался, найдя любимую супругу, к-рую считал погибшей. Тогда жена пересказала ему разговор юношей. Стратилат призвал их к себе и, расспросив, убедился в том, что они - его дети. После победы над варварами Е. П. устроил праздник, прославляя Господа. Он возвратился с семьей на родину и узнал, что вместо умершего Траяна императором стал Адриан. Когда Е. П. отказался совершить жертвоприношения в языческом храме, имп. Адриан лишил его всех почестей и повелел отдать всю семью на съедение льву. Но лев не тронул их. Адриан, видя это чудо, приказал раскалить медного быка и бросить в его чрево Е. П. с семьей. По молитве святых Господь обратил жар в прохладу, и они мирно скончались, воспевая хвалу Богу. Когда через 3 дня имп. Адриан приказал открыть медного быка, все увидели, что тела св. мучеников остались невредимыми и сверкали, подобно снегу. Мн. язычники, ставшие свидетелями этого чуда, приняли крещение. Христиане выкрали тела мучеников и тайно похоронили их.

В Житии Е. П. исследователи отмечали как наличие библейских сюжетов (обращение ап. Павла и испытания Иова), так и влияние античного романа (Адрианова-Перетц . 1970. С. 70-71; Гладкова. Житие Евстафия Плакиды: Особенности идейно-худож. структуры. 2004. С. 25). Оно является образцом использования в структуре Жития ряда бродячих сюжетов: о явлении герою чудесного оленя, заговорившего человеческим голосом, о разлучении героев, об испытаниях, выпавших на их долю, и о счастливом воссоединении семейства или влюбленной пары и т. д.

Упоминание о рим. военачальнике Плакиде (Плациде), участвовавшем в осаде Иерусалима войском рим. имп. Тита, есть в «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия (Иосиф Флавий . 1993. С. 483-484 (указ.), ср.: Мещерский. 1958. С. 295, 300, 306, 343). Предположение о том, что это одно лицо с Е. П., впервые высказано кард. Цезарем Баронием. Эти сведения были заимствованы свт. Димитрием Ростовским при создании собственной редакции Жития Е. П. (Гладкова . «Житие Евстафия Плакиды»: От Нестора до Милорада Павича. 2004. С. 505). Однако в «Истории Иудейской войны» не говорится о крещении, испытаниях и о мученической кончине Плакиды, а в Житии, за исключением редакции свт. Димитрия, нет прямых сведений о деятельности Плакиды во время Иудейской войны. Нек-рые болландисты вообще сомневаются в существовании такого святого и считают его лит. персонажем.

Почитание

его жены и сыновей широко распространилось как на Западе, так и на Востоке.Болландисты отвергают рим. происхождение Е. П. и предполагают, что почитание этого святого зародилось на Востоке и оттуда проникло в Рим. Этим объясняется появление большого количества изображений Е. П. в Каппадокии и Грузии уже с VI-VII вв. (подробнее см. в разд. «Иконография»). Что касается зап. источников, то имени Е. П. нет ни в Мартирологе блж. Иеронима (за исключением одной ркп. XI-XII вв. из Корби - ActaSS. Nov. Т. 2. Pars 2. P. 138), ни в календаре Depositio martyrum Ecclesiae Romanae (сер. IV в.). Ц. (диакония) во имя Е. П. известна в Риме с IХ в., но, по-видимому, существовала уже в VII в. Предание о том, что встреча Е. П. и чудесного оленя произошла близ Тиволи, на месте, где позднее на скале Вультвилла (Вультурелла) была построена ц. Пресв. Богородицы (ныне ц. Санта-Мария делла Менторелла), появилось в конце средневековья.

На правосл. Востоке память Е. П. и его семьи праздновалась 20 сент., на Западе - 20 сент. или в 1-х числах нояб. В миссалах и бревиариях Е. П. чаще всего упоминается 2 нояб. (напр., в Мартирологе Узуарда) или 3, 4, 5, 9 нояб. Возможно, первоначально память Е. П. совершалась 1 нояб. (в списке Мартиролога блж. Иеронима из Корби (XI-XII вв.) - ActaSS. Nov. Т. 2. Pars 2. P. 138), но в связи с установлением в этот день праздника Всех святых была передвинута на 2 нояб., а потом из-за того, что к этому числу было приурочено поминовение усопших, перенесена на следующие дни нояб. В разных типах сакраментариев имя Е. П. не упоминается. Самой распространенной была дата празднования 20 сент. (в Евангелиариях рим. типа сер. VIII в.), перешедшая впосл. в составленный Ц. Баронием Римский Мартиролог (1586). Эта дата все чаще появляется в рим. литургических книгах с XVI в. и затем становится общепринятой.

На Западе Е. П. входил в группу т. н. 14 св. помощников. Его жизнеописание пользовалось большой популярностью, было переведено на старофранц., итал., испан., англ., нем. и ирл. языки. В позднем средневековье Е. П. считался покровителем охотников и лесников, но впосл. его почитание (особенно в Центр. Европе) было вытеснено культом св. Губерта . Позднее Е. П. стал считаться покровителем г. Мадрида.

Изменения в традиц. для груз. искусства схеме «Видения св. Евстафия Плакиды» наблюдаются на фасадном рельефе храма в мон-ре Мартвили (вместо лука Е. П. вооружен копьем), в рельефах из Цебельды и Натлисмцемели (Е. П. выпускает в оленя согнутую стрелу), в росписях церкви в Цкелари (стрелой с вильчатым наконечником он поражает лося). Своеобразный извод сцены - Е. П. охотится на оленя с Распятием между рогами - представлен в росписи вост. части юж. стены церкви в с. Чукули.

Известна груз. икона Е. П. XVII в. из церкви в с. Карабулахи в Кахети (ныне в Национальном музее искусств Грузии им. Ш. Амиранашвили). Иконография образа Е. П. была положена в основу изображения почитаемого в Абхазии мч. Евстафия Апсильского .

«Видение св. Евстафия Плакиды» было популярно и в Каппадокии, где всегда большое значение придавалось изображению всадников (охотников с копьем) и связанному с ними культу и где Е. П. был особенно почитаем. Сцена присутствует в росписи ц. св. Иоанна Крестителя в Чавушине (VII-IX вв.); в Панджарлык-килисе близ Ургюпа (IX-X вв.); в церкви № 3 (Агафангела) в Гюллюдере (1-я пол. X в.); в ц. св. Иоанна Крестителя (№ 4) в Гюллюдере (между 913 и 920); в церкви Тавшанлы-килисе (между 913 и 945); в «Большой голубятне» (св. Архангелов) в Чавушине (963-969); в Саклы-килисе в Гёреме (3-я четв. XI в.). Этот сюжет часто использовали в Псалтирях, иллюстрируя слова «Свет сияет на праведника…» (Пс 96. 11): в Псалтири Барберини (Vat. gr. 372. Fol. 166v, кон. XI в.), в Хлудовской Псалтири (ГИМ. Греч. 129 д. Л. 97 об., IX в.) и др. В рукописи из мон-ря Пантократор на Афоне № 61 (Paris. gr. 20, 2-я пол. IX в.). Е. П. написан коленопреклоненным перед погрудным изображением Христа. Эта сцена нередко встречается в рукописных сборниках Житий, напр. в Минологиях кон. XI в. (Lond. Brit. Lib. Add. 11870. Fol. 151r; Ath. Esph. 14. Fol. 52v). В росписи греч. храмов визант. времени сцена видения встречается нечасто (напр., в росписи ц. св. Георгия Диасорита на о-ве Наксос, XI в., и ц. св. Феклы на о-ве Эвбея, кон. XIII в.). В поствизант. период сюжет использован в росписи трапезной Великой Лавры на Афоне (1512?) и ц. св. Николая в Кастории (1663). Он встречается и в иконописи: на иконе XVI в. из музея Греческого ин-та визант. и поствизант. исследований (Венеция) - Е. П. с копьем верхом на коне перед стоящим на горе оленем с Распятием между рогами; на иконе «Св. Евстафий Плакида на коне» с 6 житийными сценами (XVII в.) из мон-ря св. Иоанна Богослова на о-ве Патмос. Более редкий для этого времени иконографический вариант представлен на иконе XVI в. (Музей мон-ря Лимонос на о-ве Лесбос): Е. П. скачет на коне, целясь из лука в оленя, между рогами к-рого изображено Распятие. На иконе «Св. Евстафий Плакида на коне» (1838) мастера Захария Зографа из Самокова (Сокровищница Метрополии, г. Пловдив, Болгария) Е. П. написан в античной кирасе, во главе армии, вверху композиции - ангелы.

На Руси, помимо фрески в соборе Св. Софии Киевской, раннее изображение Е. П. (обращение в христианство) сохранилось на шиферном рельефе (предположительно XI в.), найденном при раскопках Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве (1108-1113): возможно, эта плита первоначально находилась над входом в собор, построенным кн. Изяславом Ярославичем в 60-х гг. XI в. Среди св. воинов Е. П. представлен на юж. вратах собора Рождества Богородицы в Суздале (20-е гг. XIII в.); на иконе-таблетке из Софийского собора в Вел. Новгороде (сер. XII в.) «Святые Прокопий, Никита, Евстафий Плакида» (кон. XV в., ГРМ); на иконе «Святые Евстафий Плакида и Фекла» (XV в., ГМЗРК). В хитоне и гиматии, с крестом, Е. П. изображен на иконе 1-й пол. XVI в. (АМИИ). На фресках собора Рождества Богородицы в Ферапонтовом мон-ре (1502) он изображен в медальоне на подпружной арке рядом с равноап. кн. Владимиром.

Вероятно, в связи с почитанием на Русском Севере Е. П. как защитника посевов от вредных насекомых и как целителя была написана икона «Святые Евстафий Плакида и Трифон» (кон. XV в., МИИРК) из Обонежья, на к-рой святые держат в руках сосуды с маслом для окропления растений. Сюжет видения Е. П. представлен на иконе XVI в. (НГОМЗ). Свидетельством почитания Е. П. как воина в синодальный период служит присвоение имени святого рус. линкору, принимавшему участие в Чесменском сражении в Эгейском м. (1770). Образ Е. П. был помещен в иконостасе Большой ц. Зимнего дворца в С.-Петербурге - икона «Святые мученики Харалампий и Евстафий Плакида» (худож. А. И. Бельский (1726-1796?) или Е. И. Бельский (1730-1778?), ГЭ), в росписи Исаакиевского собора в С.-Петербурге (XIX в.).

Лит.: Уварова П. С. Христ. памятники // МАК. 1894. Т. 4. Табл. VII-VIII; Айналов Д. В. Нек-рые христ. памятники Кавказа // Археол. известия и заметки. М., 1895. Т. 3. Вып. 7-8. С. 233-243; он же. То же. М., 1895. С. 7; Чубинашвили Г. Н . Пещерные мон-ри Давид Гареджи. Тбилиси, 1948. С. 31, 32. Рис. 7. Табл. 37; он же. Памятники типа Джвари. Тбилиси, 1948. С. 187; Panofsky E. Dürer"s St. Eustace // Record of the Art Museum. Princeton (N. Y.), 1950. Vol. 9. N 1. P. 8. Fig. 5; Искусство Византии в собр. СССР. М., 1977. Т. 2. № 126; LCI. Bd. 6. Sp. 194-199; Гомелаури И. Г. Архитектура Эртацминдского храма // XVIII науч. сессия Ин-та истории груз. искусства. Тбилиси, 1962. С. 12-13 (на рус. и груз. яз.); Шмерлинг Р. О. Mалые формы в архитектуре средневек. Грузии. Тбилиси, 1962. С. 62-69. Рис. 2, 3; Шервашидзе Л. А. Цкелари (Ацкар) // Мат-лы по археологии Абхазии. Тбилиси, 1967. С. 45-46. Рис. 3-4; он же. Средневек. монументальная живопись в Абхазии. Тбилиси, 1980. С. 202-205; Chatzidakis-Bacharas T. Les peintures murales de Hosios Loukas: Les chapelles occidentales. Athènes, 1982. P. 74-81; Coumoussi A. Une representation rare de la vision de St. Eustache dans une église greque du XIII siècle // Cah. Arch. 1985. Vol. 33. P. 51-60. Fig. 1; Velmans T. L"église de Zenobani et le thème de la Vision de St. Eustache en Géorgie // Cah. Arch. 1985. Vol. 33. Р. 19-49. Fig. 12-18; Golden Light: Masterpieces of the Art of the Icon. Ghent, 1988. P. 156. Fig. 136; Аладашвили Н., Вольская А. Фасадные росписи Верхней Сванети // Ars Georgica. Тбилиси, 1987. Вып. 8. С. 94-121; Connor С. Art and Miracles in Medieval Byzantium: The Crypt at Hosios Loukas and Its Frescoes. Princeton (N. Y.), 1991. P. 15; Jolivet-Levy C. Les églises byzantines de Cappadoce: Le Programme iconographique de l"abside et de ses abords. P., 1991. P. 15, 23, 31, 37, 86, 113, 187, 219; Thierry N. Le culte de Cerf en Anatolie et la Vision de St. Eustaсhe // Monuments et memoires. P., 1991. Vol. 72. P. 33-100; The Glory of Byzantium: Art and Culture of the Middle Byzantine Era: A. D. 843-1261 / Ed. H. C. Evans, W. D. Wixom. N. Y., 1997. Сat. 79, 80. P. 133-134; Мачабели К. Каменные кресты Грузии. Тбилиси, 1998. С. 78-87; Ивакин Г. Ю., Пуцко В. Г. Киевский каменный рельеф с изображением Е. П. // Рос. Арх. 2000. № 4. С. 160-168; Царский храм: Святыни Благовещенского собора в Кремле. М., 2003. Кат. 109; Смирнова Э. С. Иконы Сев.-Вост. Руси. М., 2004. С. 199-206; Тахнаева П. И. Христ. культура средневек. Аварии (VII-XVI вв.) в контексте реконструкции полит. истории. Махачкала, 2004.

Н. В. Герасименко, Н. Чичинадзе

ОН ПОТЕРЯЛ ИМЕНИЕ, ЖЕНУ И ДЕТЕЙ, НО ПО ВЕРЕ В ГОСПОДА СНОВА ПРИОБРЕЛ ИХ ЧУДЕСНЫМ ОБРАЗОМ…

ВЕЛИКОМУЧЕНИК ЕВСТАФИЙ ПЛАКИДА, ЖЕНА ЕГО ФЕОПИСТИЯ И ЧАДА АГАПИЙ И ФЕОПИСТ

Святой великомученик Евстафий до Крещения носил имя Плакида. Он был военачальником при императорах Тите (79 - 81) и Траяне (98 - 117). Еще не познав Христа, Плакида творил дела милосердия, помогая всем бедствующим и страждущим. Господь не оставил добродетельного язычника во мраке идолопоклонства.

ВСТРЕЧА С ГОСПОДОМ

Однажды на охоте он преследовал на быстром коне оленя, который остановился, взбежав на высокую гору, и Плакида вдруг увидел между его рогами сияющий Крест, а на нем - распятого Сына Божия. Пораженный Плакида услышал глас: "Зачем ты гонишь Меня, Плакида?" "Кто Ты, Господи, говорящий со мною?" - в страхе спросил Плакида. И услышал в ответ: "Я - Иисус Христос, Бог, воплотившийся ради спасения людей и претерпевший вольные страдания и Крестную смерть. Ты Меня, не зная, почитаешь, ибо твои добрые дела и обильные милостыни дошли до Меня. Явился Я здесь, чтобы обратить и присоединить тебя к верным рабам Моим. Ибо не хочу Я, чтобы человек, творящий праведные дела, погиб в сетях вражиих".

Плакида воскликнул: "Господи, я верую, что Ты - Бог Неба и земли, Творец всех тварей. Молю Тебя, Господи, научи меня, что мне делать". И вновь прозвучал Божественный глас: "Иди к священику христианскому, приими от него Крещение, и он наставит тебя ко спасению". С радостью Плакида вернулся домой, все рассказал жене; та, в свою очередь, поведала ему о том, как накануне ей в таинственном сновидении Кто-то сказал: "Ты, твой муж и твои сыновья завтра придете ко Мне и познаете Меня - Иисуса Христа, Истинного Бога, посылающего спасение любящим Меня". Супруги поступили, как им было велено.

Они обратились к христианскому пресвитеру, который крестил все их семейство и всех причастил Святых Таин.

ПУТЬ СКОРБЕЙ

На следующий день святой Евстафий отправился на место своего чудесного обращения и в горячих молитвах возблагодарил Господа, призвавшего его на путь спасения. И опять святой Евстафий был удостоен чудесного откровения - Сам Бог предупреждал его о предстоящих испытаниях: "Евстафий, подобает тебе на деле проявить твою веру. Тебе, как Иову, предстоит претерпеть многие скорби, чтобы, будучи искушенным, подобно золоту в горниле, явиться достойным Меня и принять венец из рук Моих". Святой Евстафий смиренно отвечал: "Да будет воля Твоя, Господи, всё готов я принять из рук Твоих с благодарением, только бы Твоя всесильная помощь была со мной"

Вскоре на Евстафия обрушились бедствия: умерли все его слуги и пал весь скот. Разоренный, но не упавший духом, святой Евстафий с семьей покинул тайно дом, чтобы жить в безвестности, смирении и нищете. На корабле он направился в Египет. Во время плавания новое несчастье постигло святого. Хозяин корабля был чужестранец и человек очень свирепый. Прельстившись красотой жены Евстафия, он воспламенился страстью к ней и возымел в сердце своем лукавое намерение отнять ее у сего убогого человека и взять себе. Доплыв до берега, где Евстафию нужно было сходить с корабля, хозяин вместо платы за перевоз по морю взял себе жену Евстафия. Тот стал сопротивляться, но ничего не мог сделать, ибо свирепый и бесчеловечный чужестранец, обнажив меч, грозил убить Евстафия и бросить его в море. Некому было заступиться за Евстафия. С плачем пал он к ногам злого человека, умоляя не разлучать его с любимой подругой. Но все его просьбы не имели успеха, и он услышал решительный ответ:
– Если хочешь остаться в живых, замолчи и уйди отсюда, или же тотчас умри здесь от меча, и пусть море сие будет для тебя могилой.

Рыдая, взял Евстафий своих детей и сошел с корабля; хозяин же корабля, отчалив от берега, поднял паруса и пустился в плавание. Как тяжела была для сего богоугодного человека разлука с его целомудренной и верной супругой! Очами, полными слез, и с надрывавшимся от скорби сердцем провожали они друг друга. Долго стоял Евстафий на берегу и следил за кораблем до тех пор, пока мог его видеть. Потом он отправился в путь, ведя с собою своих малолетних детей, Агапия и Феописта; и плакал муж о жене, а дети плакали о матери своей. Одно только и было утешение для праведной души Евстафия, что испытания сии он принимает от руки Господа, без воли Коего ничто не может с ним случиться. Ободряла Евстафия и та мысль, что он для того и призван к вере Христовой, дабы с терпением проходить путь к отечеству небесному.

ПОТЕРЯ ДЕТЕЙ

Но скорби Евстафия еще не кончились. Продолжая свой путь, Евстафий пришел к многоводной и очень быстрой реке. Ни перевоза, ни моста через эту реку не было, и приходилось ее переходить. Перенести сразу обоих сыновей на другой берег оказалось невозможным. Тогда Евстафий взял одного из них и перенес на своих плечах на противоположную сторону. Посадив его здесь, он отправился назад, чтобы также перенести и второго сына. Но в то время, как он дошел уже до средины реки, вдруг раздался крик. Евстафий обернулся назад и с ужасом увидел, как сына его схватил лев и убежал с ним в пустыню. С горьким и жалостным воплем смотрел Евстафий вслед удалявшемуся зверю, пока тот со своей добычей не скрылся из глаз. Евстафий поспешил возвратиться к другому своему сыну. Но не успел он дойти до берега, как вдруг выбежал волк и утащил отрока в лес. Охваченный со всех сторон тяжкими скорбями, стоял Евстафий среди реки и как бы утопал в море своих слез. Может ли кто поведать, как велики были его сердечная скорбь и рыдания?

Но Всесильный Бог всё обращает во благо, и если попускает праведнику впасть в бедствия, то не затем, чтобы карать его, а чтобы испытать его веру и мужество, благоволя не к слезам, а к твердому терпению, и внимая его благодарению. Он сохранил целыми и невредимыми детей Евстафия, похищенных зверями. Когда лев уносил отрока в пустыню, увидали его пастухи и с криком стали преследовать его. Бросив отрока, лев искал спасения в бегстве. Также и волка, похитившего другого отрока, увидели землепашцы и с криком погнались за ним. Бросил и волк отрока. И пастухи и землепашцы были из одного селения. Они взяли детей и воспитали их.

Но Евстафий ничего этого не знал. Продолжая путь, он то благодарил Бога в терпении, то, побеждаемый природой человеческой, плакал. В молитвах излив Богу свое неутешное горе, святой Евстафий пошел дальше, смиренно готовый к новым испытаниям. В селении Вадисс он нанялся рабочим и пятнадцать лет провел в непрерывных трудах.

ПОЛКОВОДЕЦ ВОЗВРАЩАЕТСЯ В РИМ

В то время императору Траяну пришлось вести трудную для Рима войну. Он вспомнил доблестного полководца Плакиду и отправил воинов Антиоха и Акакия, друзей Плакиды, его разыскать. Объехав множество областей, они пришли в селение, где жил святой Евстафий. Воины встретили Евстафия в поле, где он сторожил хлеб, но не узнали его и стали говорить ему о том, кого ищут, прося его помощи и обещая большую плату. Но святой Евстафий, сразу узнав своих друзей, не открывал им своего имени. Он привел их в дом своего хозяина и накормил. Присматриваясь к нему, путники заметили, что он очень похож на их полководца, а когда увидели на его шее особую примету - след от глубокой боевой раны, поняли, что перед ними - их друг. Они обняли его со слезами и рассказали, зачем искали его. Святой Евстафий вернулся в Рим и вновь стал императорским военачальником. Много новобранцев пришло к нему в войско, и не ведал он, что два молодых воина-друга, которым он часто давал приказания и которых полюбил за ловкость и смелость, были его сыновья, и они не знали, что служат под началом своего отца и что друг другу они - родные братья.

ЧУДЕСНОЕ ОБРЕТЕНИЕ РОДНЫХ

Когда война окончилась, и Евстафий уже с миром возвращался в свое отечество, случилось ему быть в одном селении, расположенном на живописном месте, при реке. Жена его жила в том самом селении, имея сад, от которого с большим трудом снискивала себе пропитание. По смотрению Божию, Агапий и Феопист, ничего не зная о матери своей, поставили себе палатку около ее сада; воспитанные в одном и том же селении они имели одну общую палатку и любили друг друга, как единоутробные братья. Не знали они, что они – родные братья, однако, не ведая своего близкого родства, хранили между собою братскую любовь. Однажды мать их около полудня работала в своем саду и услыхала разговор Агапия и Феописта, которые в это время отдыхали в своей палатке. Беседа их была такая: они спрашивали друг друга, какого каждый из них происхождения, и старший сказал:
– Я помню немного, что отец мой был воеводою в Риме, и не знаю, почему он удалился с матерью моею из этого города, взяв с собою меня и моего младшего брата (а нас было у него двое). Помню я еще, что мы дошли до моря и сели на корабль. Затем, во время морского плавания, когда мы пристали к берегу, отец наш вышел из корабля, а с ним и мы с братом, мать же наша, не знаю по какой причине, осталась на корабле. Помню я и то, что отец горько о ней плакал, плакали и мы с ним, и он с плачем продолжал путь. Когда же мы подошли к реке, отец посадил меня на берегу, а младшего брата моего, взяв на плечо, понес на противоположный берег. Когда затем он, перенеся его, шел за мною, прибежал лев, схватил меня и унес в пустыню; но пастухи отняли меня у него, и я воспитан был в том селении, которое ты знаешь.

Тогда младший брат, быстро встав, бросился на шею его с радостными слезами, говоря:
– Воистину ты – брат мой, ибо и я помню всё то, о чем ты рассказываешь, и я сам видел, когда похитил тебя лев, а меня в то время унес волк, но земледельцы отняли меня у него.

Узнав свое родство, братья очень обрадовались и стали обнимать и целовать друг друга, проливая радостные слезы. А мать их, слыша такой разговор, удивлялась и возводила очи к небу с воздыханием и слезами, ибо она убедилась, что они – действительно ее дети, и сердце ее ощущало сладость и отраду после всех горьких печалей. Однако, как женщина разумная, она не смела явиться к ним и открыть себя без более достоверного известия, ибо она была нищая и одета была в худые одежды, а они были видные и славные воины. И решила она пойти к воеводе, чтобы попросить его дозволения возвратиться в Рим вместе с его войском: она надеялась, что там ей легче будет открыться сыновьям своим, а также узнать о своем муже, жив ли он, или нет. Она пошла к воеводе, стала пред ним, поклонилась ему и сказала:
– Прошу тебя, господин, прикажи, чтобы я следовала за полком твоим в Рим; ибо я – римлянка и была взята в плен иноплеменниками в эту землю – вот уже шестнадцатый год; а теперь, будучи свободна, я скитаюсь по чужой стране и терплю крайнюю нищету.

Евстафий, по доброте своего сердца, тотчас преклонился к ее просьбе и дозволил ей безбоязненно возвращаться в свое отечество. Тогда жена та, смотря на воеводу, вполне убедилась, что он – муж ее, и в удивлении стояла, точно в забытьи. Но Евстафий не узнал жены своей. Она же, получив неожиданно одну радость после другой, подобно тому, как прежде одну печаль вслед за другой, внутренне с воздыханием молилась Богу и боялась открыться мужу своему и сказать, что она – жена его; ибо он в великой славе и был теперь окружен множеством приближенных; она же была как самая последняя нищая. И удалилась она из его палатки, молясь Владыке и Богу своему, чтобы Он Сам устроил то, дабы муж и дети узнали ее. Затем выбрала она более удобное время, снова вошла к Евстафию и заговорила с ним, рассказывая их историю. Услышав всё сие, Евстафий как будто пробудился от сна и тотчас узнал жену свою, встал и обнял ее, и оба они много плакали от великой радости. И они со многими радостными слезами благодарили Бога. После сего, когда Евстафий перестал плакать, жена спросила его:
– Где же дети наши?
Он же, глубоко вздохнув, ответил:
– Звери съели их.
Тогда жена его сказала ему:
– Не скорби, господин мой! Бог помог нам нечаянно найти друг друга, так поможет Он нам найти и детей наших. И она стала рассказывать ему всё, что накануне слышала в своем саду во время работы.

Евстафий тотчас же позвал к себе тех воинов и, расспросив их о происхождении, узнали они с женой детей своих и, бросившись им на шею, долго плакали. И была великая радость в лагере Евстафия.

ИСПОВЕДОВАНИЕ ДО СМЕРТИ

В то время, как Евстафий возвращался с войны, радуясь вдвойне: и победе, и нахождению жены и детей, – еще до прибытия его в Рим, – умер царь Траян; ему наследовал Адриан, который был очень жесток, ненавидел людей добрых и преследовал благочестивых. Злочестивый Адриан захотел совершить жертвоприношение бесам, в благодарность за победу над врагами. К удивлению всех в капище не оказалось святого Евстафия. По велению императора его срочно разыскали.

"Почему ты не хочешь поклониться богам? - спросил император. - Тебе прежде других следовало бы воздать им благодарение. Они не только сохранили тебя на войне и даровали победу, но и помогли найти жену и детей".

Святой Евстафий ответил: "Я - христианин и знаю Единого Бога моего Иисуса Христа, Его чту и благодарю, и поклоняюсь Ему. Он всё даровал мне: здоровье, победу, вернул семью и ниспослал Свою помощь на одоление испытаний". В гневе император разжаловал прославленного полководца и вызвал его с семьей на суд. Но и там не удалось твердых исповедников Христовых склонить к идольскому жертвоприношению. Всё семейство святого Евстафия было осуждено на растерзание зверями. Но звери не тронули святых мучеников. Тогда жестокий император в ярости приказал бросить всех живыми в раскаленного медного быка, в котором и приняли мученическую кончину святые Евстафий, его жена Феопистия и их сыновья Агапий и Феопист. Когда через три дня открыли огненную могилу, тела святых мучеников были обретены невредимыми - ни один волос не сгорел на их главах, а лица сияли неземной красотой. Многие видевшие чудо уверовали во Христа. Христиане предали погребению честные тела святых.