Как часто мы сейчас слышим слово «фашизм». И что же приходит на ум? Свастика, Гитлер, Германия. А что, если всё перечисленное, не имеет никакого отношения к фашизму? И так приступим.

1) Гитлер придумал фашизм.

Нечего подобного. Основателем фашизма стал Бенито Муссолини - итальянский фашизм, включал в себя элементы корпоративизма, экспансионизма и антикоммунизма в сочетании с цензурой и государственной пропагандой. Стоит отметить, что сам автор фашизма Бенито Муссолини отвергал расовую теорию, так полюбившуюся Гитлеру. Более того можно с уверенностью сказать что Бенито Муссолини считал идею главенствующей расы «отъявленной чепухой, глупой и идиотской» также он говорил, что «…в Италии не существует национального вопроса, поскольку он не может существовать в стране с разумной системой государственного правления». (Хибберт К. Бенито Муссолини. М. Феникс. 1998. с. 98.). Резюмируем: Фашизм изобретение Муссолини, и имел он черты совершенно отличающиеся от идеологии нацистской Германии, отметим что с Муссолини, несмотря на то, что по сравнению с Гитлером, и его извращённой нацистской идеологией, Муссолини не был таким уж тираном, судьба обошлась жестоко, он был расстрелян, а после его тело было подвешено на заправке, на всеобщее рассмотрение, а лицо обезображено до неузнаваемости.

2) Свастика - символ фашизма.

И снова нет. Символикой фашизма являлся Фа́сции. Фасции, первоначально, атрибут власти царей. Предоставлял собой, по сути, топор - перетянутые красным шнуром либо связанные ремнями пучки вязовых или берёзовых прутьев, в которые был вставлен боёк (лезвие). Свастика же - символика использованная Гитлером, для своей национал-социалистической партии (не фашистской!), более того, он её не придумал, свастика в тех или иных формах существовала во всех культурах мира, а до войны была распространена как орнамент, и украшала пуговицы, платки, тюль, и т.д.

3) Фашисты кричали «Хайль Гитлер» и тянули руки к верху.

Вновь мимо. Так приветствовали друг друга члены национал-социалистической партии. Муссолини приветствовали, согнув ругу в локте на уровне груди, и реже римским салютом- вскидывание руки к солнце от сердца, ладонь перпендикулярна земле.

4) Идеологическая разница между фашизмом и нацизмом заключается в следующем:

Формирование общества. Если фашизм пытается соткать народность заново через главенствующую функцию государства, то национализм лишь провозглашает превосходство одной национальности над другими, где государство – репрессивный аппарат по защите «сверхлюдей».
- Происхождение. Национал-социализм сформирован на основе большого количества политических течений и идеологий, в том числе – фашизма.
- Национальный вопрос. Нацизм – это идеология, которая постулирует в качестве политики человеконенавистничество (антисемитизм, антикитаизм). Фашистская идеология направлена на усиление государства и на восстановление его былой мощи, пусть даже ценой взаимодействия различных наций и народностей.

5) В заключении отметим, что национал-социалисты недолюбливали Бенито Муссолини, и сам фашизм, многие идеи фашизма были заимствованы и извращены Гитлером. Называли Фашистами, национал-социалистов, с целью пропаганды, ибо Советский социализм, был схож, как по названию, так и по многим положениям, с национал-социализмом, а такой путаницы государство позволить не могло. Именно по этому, нацистскую Германию и «Национал-социалистическую немецкую рабочую партию», в советском союзе называли, в честь Союзников Германии на фронтах второй мирововй войны, фашистской.

От Палыча: для меня эти два термина были однозначными. Так мне в школе и институте рассказали. Фашисты и нацисты - это немцы и Германия в 1939-45 году. Оказывается это не так. Хотите увидеть и понять разницу? Читайте...

Различия «фашизма» и «нацизма»

Фашизм и нацизм - отнюдь не тождественные понятия. Но подробно останавливаться на этой скользкой теме у нас не любят. Кому охота выяснять разницу между двумя видами негодяев?

Увы, опыт показывает, что терминологическая путаница неизменно порождает искаженное восприятие истории. Даже если речь идет о таких одиозных явлениях, как фашизм или нацизм.

В мемуарах одного ветерана войны описан любопытный эпизод, имевший место в Германии зимой 1945-го. Советский офицер обозвал пожилого гражданского немца «старым фашистом», немало его озадачив:

«Немец спросил:

Warum Faschisten? Faschisten - Italien. Mussolini.

Фашисты - в Италии?! А здесь кто?!

Hitler. NSDAP. Nazis.

Ишь ты, - сказал гвардии капитан. - Оказывается, разница есть. Ничего. Повесим Муссолини, повесим и Гитлера».

Действительно, функционеры НСДАП и эсэсовские головорезы даже не подозревали, что в СССР их считают фашистами. В свою очередь советские люди не догадывались, что фашизм и нацизм - разные, хоть и во многом схожие движения.

Общие черты двух идеологий назвать нетрудно: тотальное неприятие демократических ценностей, стремление к жесткой однопартийной диктатуре, культ вождя, ненависть к марксистам и либералам, наконец, безоговорочный примат национальных интересов над индивидуальными и классовыми. Есть, однако, и существенные различия.

Эмблемой фашизма, зародившегося в Италии после Первой мировой войны, неслучайно стала древнеримская фасция - связка прутьев, символ единения и мощи. Фашисты выдвинули привлекательный тезис о «единстве нации» - в противовес классовой борьбе и партийным раздорам, порождаемым «гнилой» демократической системой. Идеологи фашизма считали, что парламентскую демократию должно сменить т. н. «корпоративное государство» на основе профессиональных групп (корпораций), выполняющих определенные функции. Вместе корпорации составляют единый национальный организм, и получается полная идиллия…

Отдельным классам и партиям фашизм противопоставлял, говоря современным языком, политическую нацию. И нас не должен удивлять тот факт, что в 20-е годы среди соратников Бенито Муссолини встречались этнические евреи - например, сенаторы Лурия, Анкона и Мейер, председатель Госбанка Теплиц или Гвидо Юнг, член Большого фашистского совета, министр финансов и активный разработчик «корпоративных» идей. То же можно сказать и о фашистских режимах в Испании и Португалии, кстати благополучно переживших войну, якобы ознаменованную победой над фашизмом.

А вот в случае с нацистами ситуация принципиально иная. Здесь на передний план выходит забота о «чистоте нации », нетерпимость к инородцам, дремучий биологизм с обмеркой черепов, высчитыванием процента арийской крови и т. п. Именно для нацизма характерна идея о «неполноценных расах» и «расе господ», якобы призванной править Землей. Фашисты были гораздо менее амбициозны, нежели нацисты, строившие грандиозные планы по радикальному переустройству всего мира.

Отсюда вытекает еще одно знаковое различие между фашизмом и нацизмом - отношение к религии. Если в фашистских государствах церковные институты пользовались большим авторитетом и влиянием, то нацисты церковь откровенно не жаловали. Для них религия являлась конкурентом в борьбе за души сограждан.

Американский историк Алан Кассельс еще в 70-х годах ХХ века выдвинул оригинальную теорию относительно распространения фашистской и нацисткой идеологий в государствах Европы. По его мнению, фашизм был характерен прежде всего для сравнительно отсталых стран, которые рассчитывали с помощью жесткой диктатуры и централизованной экономики добиться ускоренных темпов развития. Нацизм же, напротив, следует рассматривать как негативную реакцию на промышленный переворот и урбанизацию, породившие «смешение племен» и размывание национальных особенностей. Поэтому нацистские идеи получили наибольшую поддержку в передовых индустриальных странах вроде Германии.

Ошибочно считать, что фашисты и нацисты, выступавшие единым фронтом в период Второй мировой, были извечными союзниками. Весьма показателен пример Австрии. В начале 30-х у власти здесь находился канцлер Энгельберт Дольфус, убежденный фашист, мечтавший о корпоративном государстве, распустивший парламент, ликвидировавший основные гражданские свободы и заключивший союз с Муссолини. При этом злейшими врагами Дольфуса были местные нацисты, сторонники присоединения Австрии к Третьему рейху. Летом 1934-го австрийские наци предприняли попытку путча, захватив резиденцию канцлера-фашиста, смертельно ранив его самого. Кстати, эти бурные события едва не спровоцировали военный конфликт между Германией и Италией.

Одним из величайших преступлений ХХ века, бесспорно, является развязанный гитлеровским режимом геноцид. И одиозность понятия «фашизм» для нас связана прежде всего с трагедией Холокоста. Но, как ни парадоксально, фашисты имели к ней весьма отдаленное отношение.

В течение 15 лет после прихода Муссолини к власти в итальянском фашистском государстве не было национальной дискриминации. Антисемитские законы дуче принял лишь в 1938-м, под влиянием новоприобретенного союзника-фюрера. Тем не менее участвовать в «окончательном решении еврейского вопроса» Муссолини категорически отказывался и Гитлеру итальянских евреев не выдавал. Они оставались в безопасности вплоть до осени 1943 года, когда Италия капитулировала и немцы, занявшие север страны, открыли счет итальянским жертвам Холокоста.

Еще несколько красноречивых фактов. Находившуюся под итальянской оккупацией Албанию Холокост не затронул вовсе. В Хорватии в 1941-м несколько тысяч евреев бежали из районов, подконтрольных немцам и усташам, в итальянскую оккупационную зону. Год спустя немецкое руководство потребовало от Италии выдать беглецов. Фашисты отказались…

Наконец, были классические фашистские режимы Франко в Испании и Салазара в Португалии. Они не только не преследовали «своих» евреев, но предоставили убежище тысячам еврейских беженцев из других стран.

Разумеется, ни один нормальный человек не может испытывать симпатий к фашизму, с его культом дуче или каудильо, отрядами чернорубашечников и касторкой для инакомыслящих. Но в то же время объявлять Холокост порождением «звериной фашистской идеологии» вряд ли справедливо.

Отождествление фашизма и нацизма досталось нам в наследство от советской пропаганды. И, очевидно, связано со стремлением большевиков подогнать всех недругов под общий ранжир. Фанатики, наблюдавшие действительность в кривом зеркале марксистских догматов, уверенно заявляли: классовая сущность всех буржуазных партий одинакова! Сталинская пропаганда в 30-е годы легко ставила знак равенства между Гитлером и британскими консерваторами. Мол, в Германии - «открытая диктатура крупного капитала», а в Англии - «замаскированная». Где уж тут различать фашистов и нацистов?

Итальянский фашизм вышел на историческую арену раньше других одиозных движений, оттого слово «фашист» и превратилось в универсальный ярлык для политиков, враждебных коммунизму. С начала 1920-х гг. так стали называть буквально всех деятелей правой ориентации, от Гитлера до Пилсудского, от Муссолини до Ульманиса. Более того, европейских социал-демократов, которые никак не подпадали под определение «фашисты», но Сталину тоже не нравились, окрестили «социал-фашистами». Этот абсурдный эпитет активно использовался вплоть до середины 30-х годов.

Кстати, противоположный лагерь в 20-30-е гг. также страдал склонностью к искусственным обобщениям. Ультраправая пресса клеймила зловещих «красных», изображая русских большевиков, германских эсдеков и английских лейбористов как единое целое. Тем не менее сейчас ни один исследователь не оперирует этим пропагандистским ярлыком. А вот многоликие «фашисты» успешно перекочевали из агиток советской эпохи в современные монографии, статьи и школьные учебники. Заодно мы унаследовали и несколько производных штампов.

В частности, наши СМИ по-прежнему любят употреблять термин «фашист» для обозначения военнослужащих вермахта. Представлять каждого немца, мобилизованного в армию Гитлера, носителем определенной идеологии, причем даже не гитлеровской, абсолютно некорректно. С таким же успехом можно окрестить всех бойцов Красной армии «троцкистами».

Стоит упомянуть и словечко «немецко-фашистский». Этот термин не только ошибочен в историческом плане, но и довольно сомнителен с точки зрения лингвистики. Советские пропагандисты наплодили немало похожих словесных уродов, однако часть из них быстро потеряла актуальность. Еще при Сталине канули в Лету яркие перлы: «социал-фашист», «украинско-немецкий националист» (так одно время пробовали называть бойцов УПА), «право-левацкий блок Сырцова-Ломинадзе» (о разгроме этой антипартийной группы рапортовали советские газеты в начале 30-х). Судьба «немецко-фашистских захватчиков» сложилась удачнее - они до сих пор с нами.

Стоит ли отказаться от употребления термина «фашизм» в неверном контексте? Вопрос не из легких. Если на одной чаше весов - историческая объективность, то на другой - устоявшиеся стереотипы, горы книг и статей, опубликованных за последние 70 лет, наконец, политконъюнктура…

Многие не понимают разницу между фашизмом и нацизмом, и думают что это одно и тоже или рассматривают одну идеологию как частный случай другой. Можно слышать такие возгласы:
1. «Да назови ты это хоть горшком, суть от этого не меняется.»
Ну что-ж, если человек хочет казаться необразованным и быть экземпляром «Эллочки-людоедки» и называть все вещи одним словом (горшком, например), то это его такое же демократическое право, как и любого бомжа валятся на улице и пропагандировать свой образ жизни.
2. «Нацизм рассматривается как частный случай фашизма, читая ту же вики, это легко понять. Разницы практически нет.»
Как раз на практике разница есть. В силу исторической справедливости, следует различать эти понятия, и не мешать кислое с зеленым. Объединить по общим признакам, и рассмотреть как частный случай можно — но бессмысленно (в контексте конечных целей идеологий), потому как под эти «случаи» попадут еще куча других «-изъянов»). За подробным исследованием надо обращаться к соответствующим работам, а не к словарям, и уж тем более не к СМИ.

Сегодня в СМИ, зачастую, фашизмом называют любые действительные или мнимые проявления крайне радикально отличающихся от демократической идей в сочетании с расистской идеей,идеей национальной или расовых евгенических учений о расе, а также симпатии к нацистской символике и эстетике. Фашизмом также называют форму популистского ультранационализма, основанного на обращении к прошлому, его романтизации и идеализации. На практике, фашизм стал просто ругательным словом в политической полемике, потеряв своё конкретное содержание.

Часть 1. Разница между национал-социализмом и фашизмом

Некоторые люди даже не знают, что есть разница между фашизмом Муссолини и национал-социализмом Гитлера. О национал-социализме часто говорят фашизм, или германский или немецкий фашизм. Чаще всего это отождествление понятий наблюдается в среде, воспитанных на коммунистической идеологии, которая называла все проявления радикально-правых идей в Европе фашизмом. Зачастую человек с детства воспитан враждебно к этим идеологиям и просто не хотел разделять эти идеологии,вникать в суть этих идеологий,считая их злом одного корня, общим, смешивая оба понятия и не желая разбираться в разнице.

Часть 2. Отношение фашизма и национал-социализма к государству, к его целям

По определению Муссолини «основное положение фашистской доктрины это учение о государстве, его сущности, задачах и целях. Для фашизма государство представляется абсолютом, по сравнению с которым индивиды и группы только «относительное». Индивиды и группы мыслимы только в государстве».

Таким образом, Муссолини сформулировал главную идею и цель фашизма. Еще более конкретно эта идея обозначена в лозунге, который провозгласил Муссолини в своей речи в Палате Депутатов 26 мая 1927 года: «все в государстве, ничего против государства и ничего вне государства».

Отношение национал-социалистов к государству было принципиально иным. Если для фашистов государство первично: «государство создает нацию» (1), то для национал-социалистов государство - «только средство для сохранения народа». Более того, национал-социализм имел целью и главной задачей даже не поддержание этого «средства», а отказ от него — перестройку государства в общество. Каким же должно было быть это общество будущего? Во-первых, оно должно было быть расовым, основанным на принципах расового неравенства. И основной начальной целью этого общества было освобождение расы от влияния других рас, в данном случае арийской, а затем поддержание и сохранение её чистоты. Государство мыслилось как промежуточный этап, который необходим на первых порах для строительства такого общества. Здесь заметно некоторое сходство с идеями Маркса и Ленина, которые тоже считали государство переходной формой на пути строительства другого общества (коммунизма). Для Муссолини главной целью было создание абсолютного государства, возрождение былого могущества Римской империи. Различие становиться ясным.

Часть 3. Различия по национальному вопросу

Для фашистов характерен корпоративный подход в решении национального вопроса. Фашисты хотят путём сотрудничества наций и классов достичь своей конечной цели абсолютного государства. Национал-социализм, в лице Гитлера и других его деятелей, решает национальную проблему через расовый подход, путём механической чистки расы,то есть поддержания чистоты расы и отсеивание инорасовых элементов.

Главным в идеологии национал-социализма является раса. При этом в гитлеровской Германии под расой понимался вполне конкретный тип людей, принимались законы, обеспечивающие чистоту и сохранение арийской расы, проводились конкретные мероприятия по выведению определенного физиологического типа.

Муссолини же утверждает, что «раса — это чувство, а не реальность; 95 % чувства». А это уже не частности, это принципиальные идеологические разногласия. Муссолини вообще не использует понятия «раса», он оперирует только понятием «нация». Гитлер же утверждал, что понятие «нация» — это устаревшее, «пустое» понятие: «Понятие нации стало пустым. «Нация» — это политическое орудие демократии и либерализма».(2) Гитлер принципиально отвергает понятие «нация». Больше того, он ставит задачу упразднить это понятие. Муссолини же, напротив, отождествляет понятия «нация» с основой фашистской доктрины — понятием «государство».

Краеугольным камнем национальной политики национал-социализма являлся антисемитизм. В то же время, в фашистской Италии, не было преследования евреев по, каким бы то ни было, идеологическим соображениям. Фашизм, как идеология, вообще свободен от антисемитизма.

Более того, Муссолини резко осуждал национал-социалистические евгенические учения о чистоте расы и антисемитизма. В марте 1932 года, беседуя с немецким писателем Эмилем Людвигом, он сказал: «… К настоящему времени в мире не осталось совершенно чистых рас. Даже евреи не избежали смешения. Именно такое смешение зачастую делает нацию сильной и красивой… Я не верю ни в какие биологические эксперименты, которые якобы могут определить чистоту расы… Антисемитизм в Италии не существует. Итальянские евреи всегда вели себя как настоящие патриоты. Они храбро сражались за Италию во время войны».

Как видим, Муссолини не только не осуждает смешение рас, в чем в корне противоречит не только Гитлеру и всей расовой теории национал-социализма, но и даже с симпатией говорит о евреях. И это были не просто слова — в то время в Италии многие важные посты в университетах и в банках занимали евреи. В армии среди высших офицеров также было много евреев.

Французский автор Ф. Фюре в своей книге «Прошлое одной иллюзии» сказал: «Гитлер сделал слово «раса» главным пунктом своего политического кредо, в то время как Муссолини по сути дела не был расистом». Русский социолог Н.В. Устрялов (1890-1937): «Необходимо… отметить, что в итальянском фашизме расистский дух отсутствует начисто… Иначе говоря, расизм отнюдь не есть необходимый элемент фашистской идеологии».

Лишь на последнем этапе существования фашистского режима в Италии имели место случаи притеснения евреев. Но они не носили массового характера, и были вызваны только лишь желанием Муссолини угодить Гитлеру, от которого к тому времени уже во многом зависела судьба не только итальянского фашизма, но и его лидера. Следовательно, основываясь на приведенных высказываниях Бенито Муссолини, проявления антисемитизма, имевшие место на последнем этапе существования фашистского режима в Италии, носили конъюнктурно-политический, а не принципиально-идеологический характер. Более того, они абсолютно не соответствовали взглядам самого Муссолини и, следовательно, не соответствовали доктрине фашизма.

Гитлер в своей идеологии взял за основу способ, как объединить его вокруг социалистических идей, преобразовав идею абсолютного итальянского государства Муссолини в идею об обществе с евгеническим учением о расе, заострённым до антисемитизма, где бы господствовала арийская раса.

Муссолини считал, что необходимо возродить былую мощь Римской империи, он решал национальный вопрос корпоративно. Для Муссолини было важно организовать равноправное сотрудничество рас, для достижения единой цели организации абсолютного государства, где личность была бы под полным, как духовным, так и физическим контролем.

После 1918 года в гражданской войне в Европе появился новый элемент. Он возник в результате экономической нестабильности, поражения в войне (или отказа признать легитимность того, что считалось законными условиями победителя), а также угрозы для установившегося социального и экономического порядка вследствие победы большевиков в России.

Хотя в Британии и Франции победа в войне в значительной степени укрепила существующие политические, социальные и экономические отношения, в других странах элита отвергала либеральную демократию и для защиты своей позиции склонялась к авторитаризму. В Италии и затем в Германии (и значительно позднее в производной форме в других странах Европы) появились новые политические движения, использующие массовое недовольство для собственной выгоды. Несмотря на сильные отличия, они в общих чертах описывались как фашистские. Хотя поначалу эти движения были сравнительно небольшими, в конечном счете именно они стали доминировать в европейской политике в период между Первой и Второй мировыми войнами.

Фашизм стал единственной серьезной идеологической инновацией, появившейся в XX веке. До 1914 года фашистские партии не проявлялись, и вследствие их позднего возникновения отчасти становится понятным, почему столь многие их идеи были выдвинуты в оппозицию другим. Фашизм являлся антилиберальным, антидемократическим, антикоммунистическим, а также во многих отношениях антиконсервативным. Фашисты пропагандировали новое, национальное, органическое, авторитарное государство, возрождение или «очищение» нации — и в значительной степени корпоративистстские экономические решения, частично заимствованные у социализма.

Фашизм развивал политический стиль, основанный на символизме, массовых митингах и харизматическом лидерстве, а военизированные отряды партии являли собой образец молодости и мужества. Обычно фашизм считается отклонением в европейской идеологии — подобное отношение отталкивается от неизбежности прогресса в рациональном строительстве более лучшего мира посредством либеральной демократии или марксизма. Однако на самом деле фашизм имел глубокие корни в европейской традиции и включал в себя элементы, лежащие в русле основного направления европейских идей. От революционной Франции он взял идею о массовой мобилизации, а из истории XIX века — национализм.

Эти идеи сочетались с социальным дарвинизмом, подчеркивающим необходимость борьбы за «выживание сильнейших», евгеникой, предлагающей создавать улучшенных людей, растущей пропагандой военных ценностей, верой в то, что война является положительной силой, а также революционным социализмом — фашистские лидеры Муссолини, Дит и Мосли происходили из левых политиков — и антисемитизмом.

Освальд Мосли и Марсель Дит — лидеры малочисленных английских и французских фашистских организаций. (Прим. ред.)

Фашисты привлекали в том числе и тех, кто чувствовал себя обойденным и бессильным перед лицом безликих экономических сил, все более доминирующих в индустриализованных обществах.

На деле же фашизм имел ограниченное влияние. Установившиеся либерально-демократические режимы в Западной Европе не развалились, и там, где успеха добились авторитарные и военные правительства, фашисты преуспеть не смогли. Они пришли к власти лишь в двух странах — в Италии и Германии — где парламентские системы испытывали сильные проблемы. В Италии в 1918 году полный переход к либеральной демократии все еще не завершился, и многие были недовольны тем, что не удалось извлечь большую выгоду от решения присоединиться к союзникам в 1915 году. Веймарской республике в Германии недоставало прочной базы в обществе, а горечь от поражения в войне и революция в 1918 году привели к очень нестабильной политической ситуации. Однако даже в этих двух странах фашисты пришли к власти не вследствие гражданской войны или государственного переворота — институтам государства хватило сил для сопротивления. Также им не удавалось захватить власть посредством выборов — 38 % голосов, полученных нацистами в 1932 году стало их верхним пределом на подлинно демократических выборах. Чтобы прийти к власти следовало вступить в коалицию с другими консервативными группами, а затем выбрать наиболее подходящий момент для захвата власти.

Фашизм впервые появился в Италии в 1919 году — хотя на этой стадии он мало походил на то явление, которое позднее стало считаться типичным для подобной доктрины. Фашистская система была разработана Бенито Муссолини, который до войны являлся лидером радикальной социалистической партии. Неспособность рабочего класса к солидарности в 1914 году убедила его в том, что национализм представляет собой более мощную силу. Свои идеи он черпал из множества источников. От анархо-синдикалистов он позаимствовал тактику «прямого действия», использование насилия и мобилизации масс. От «футуристов» взял их веру в положительный эффект насилия и идеализацию всего нового. От националистов, таких как Д’Аннунцио и Де Амбрис, он взял их корпоративизм и символы нового движения — легионеров и фасции (напоминающие о Древнем Риме), использование черных рубашек и так называемого «римского приветствия», которое было изобретено для кинофильма в 1914 году.

Имеется в виду фильм «Спартак» — хотя некоторые источники утверждают, что подобное приветствие использовалось и в фильме «Бен-Гур» 1907 года. (Прим. перев.)

Программа этой партии в 1919 году являлась радикальной и социалистической, но один за другим эти элементы были утрачены.

Фашисты получили лишь 15 % голосов на выборах 1921 года, но Муссолини в конечном счете пришел к власти в октябре 1922 года путем создания коалиционного правительства, назначенного королем. Позднее фашистская мифология, задачей которой было увязать реальность с лозунгами «действия», всячески раздувала так называемый «Поход на Рим». Фактически никакого похода не было, и Муссолини приехал из Милана поездом.

Положение Муссолини было неустойчивым, и лишь постепенно к концу двадцатых годов XX века была построена авторитарная диктатура посредством подтасовки выборов, краха социалистических и католических профсоюзов, возросшего движения в сторону корпоративизма и трансформации фашистской партии в более широкую государственную структуру. На практике же, несмотря на масштабную риторику о новой системе (получившей название тоталитарной), некоторым элементам плюрализма все-таки удалось сохраниться. Король Виктор Эммануил III был по-прежнему главой государства (именно он, в конечном счете, отправил Муссолини в отставку в 1943 году), промышленность и вооруженные силы оставались по большей части автономными, а поддержание порядка являлось функцией государства, а не партии. Фашистское правительство не было особенно деспотическим и по непопулярности не превосходило большинство правительств. В общем и целом, власть в Италии являлась консервативной, националистической, авторитарной и находилось в состоянии почти полной пассивности. Однако несмотря на это Италия в некоторых кругах изображалась и рассматривалась как динамичное государство с философским подходом к будущему и считалась образцом для подражания для других честолюбивых диктаторов.

Нацистское движение в Германии, несмотря на сходство в стиле и форме, сильно отличалось от итальянского фашизма. Нацизм опирался на расизм, а в его «философии» центральную роль играл антисемитизм, который отсутствовал в классическом фашизме (в 1938 году в итальянской партии состояло 10 000 евреев).

В отличие от Муссолини, Адольф Гитлер не имел никакого политического прошлого, когда в начале 1919 года армия направила его осведомителем для наблюдения за незначительной партией правого крыла, созданной в Мюнхене. В конечном счете он сделал в этой партии карьеру, став видным экстремистским политиком и лидером новой Национал-социалистической германской рабочей партии (NSDAP). Ее программа сильно напоминала программу ранней фашистской партии в Италии с ее комбинацией социализма и национализма. Однако она не пользовалась большой поддержкой — несмотря на послевоенный хаос, страх перед революцией со стороны левого крыла, французскую оккупацию Рура и беспрецедентную гиперинфляцию. Другие организации правого крыла обладали значительно большей поддержкой среди старой элиты, военных и националистических организаций. Попытка воссоздать «Поход на Рим» путем «Пивного путча» в Мюнхене в ноябре 1923 года за считанные часы окончилась унизительным провалом. Гитлер был отправлен в тюрьму. Здесь он изложил свое мировоззрение в работе под названием «Mein Kampf» (то есть «Моя борьба») — в ней пропагандировался расовый национализм, основанный на грубом взгляде на мир с позиции социального дарвинизма, и мещанский антисемитизм, в среде которого Гитлер существовал во время своего пребывания в Вене до 1914 года. Хотя Гитлер был лидером этого движения, его идеология была беспорядочной, и оно, находясь на периферии политики, не играло важной роли — на выборах 1928 года нацисты получили менее 3 % голосов.

Планы нацистской партии изменились вследствие экономического кризиса после 1929 года и неуклонного краха политической системы Веймарской республики. Нацисты особо подчеркивали важность активных действий и национального возрождения. Это выглядело привлекательным в ситуации, когда демократическая система не смогла как следует укрепиться, а большинство немцев так и не примирились с условиями Версальского мира, особенно с утверждением германской «виновности» в войне. Многие желали для Германии политического и военного статуса, соответствующего ее экономической мощи.

Поддержка нацистов стала быстро расти, когда кризис начал кусаться. В 1930 году они получили чуть менее 20 % голосов. В июле 1932 году нацисты набрали почти 40 %, хотя на выборах в ноябре того же года количество голосов снизилось до 33 %. Однако они оставались исключенными из аппарата власти, им не доверяли политики-националисты и высшие армейские офицеры. Ключом к успеху нацистов являлась не поддержка электората, а маневры в пределах военной и политической элиты в условиях, когда действие конституции было приостановлено, а правительство правило на основе чрезвычайных полномочий.

Именно в тот момент, когда нацисты зимой 1932/33 года переживали не лучшие времена, эти группы решили, что Гитлера, ставшего лидером крупнейшей в Германии политической силы, нужно ввести в состав правительства. 30 января 1933 года Гитлер стал канцлером в коалиции, которая, в подавляющем большинстве, состояла из старых консервативных сил — они считали, что смогут контролировать Гитлера и что нацисты станут не более чем популярным элементом в правительстве.

Гитлер сумел получить почти полную власть в течение трех месяцев. Он убедил своих партнеров по коалиции назначить выборы — а поджог рейхстага коммунистом-одиночкой послужил поводом для ужесточения мер безопасности. Даже при таких условиях и несмотря на пропаганду возрождения Германии, нацисты набрали чуть менее 44 % голосов — и получили меньше мест, чем социал-демократы в 1919 году. Они смогли получить большинство лишь благодаря тому, что националистическая Германская национальная народная партия поддержала законопроект о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий — но его поддержали и все остальные политические группы (за исключением социал-демократов), включая католический центр.

К июлю все политические партии, кроме нацистов, были запрещены или же самораспустились. Теперь нацисты доминировали в правительстве, но продолжали править совместно с существовавшими до них институтами, особенно армией, которую успокоило объявленное Гитлером перевооружение и ликвидация руководства военизированных отрядов партии (СА) в июне 1934 года. Два месяца спустя Гитлер совместил пост канцлера и президента, став фюрером, то есть вождем германской нации.

"... Слово «фашист» сегодня является, безусловно, ругательным, и ругают им кого ни попадя. Ничего удивительного в этом нет: ругательства любят становиться универсальными, это вообще такие специальные слова, которые стремятся обозначать все на свете, и совершенно все равно, что они определяли изначально. Разнося это определение по кочкам, мы потихоньку начинаем забывать его смысл, и так не очень-то явный, строго говоря. И потому становимся беззащитнее, ведь, забыв о сути явления, мы можем не заметить даже самых отчётливых его признаков, разгуливающих у нас под носом. Так что иногда не вредно освежить в памяти основные положения этой идеологии. Просто чтобы помнить и понимать.

В 1950 году ученые Т. Адорно, Н. Санфорд, Э. Френ­кель-Брунсвик и Д. Левинсон провели серию исследований, призванных установить портрет личности, склонной к авторитарному синдрому.

Мы до сих пор не знаем, почему такое большое количество людей склонно к этому синдрому - по мнению исследователей, каждый третий человек открыто к нему расположен (если же люди жили и, главное, воспитывались в авторитарной среде, то «авторитарщиков» в обществе - 60–70%). Для этого синдрома характерно небрежное отношение к правам личности, низкая критичность к общепринятым стереотипам, высокая лояльность к существующей власти, уверенность, что общество имеет право жёстко контролировать человеческую жизнь, страх перед другими народами и странами, примитивный патриотизм («мы самые лучшие, и это не обсуждается») и сознание собственного превосходства над немалой частью человечества.

Страх перед свободой других пугает авторитарщика больше, чем его собственная несвобода. Часть исследователей полагает: этот синдром важен для того, чтобы люди, существа социальные, могли слаженно функционировать. Однако, даже в самом авторитарном обществе каждый третий ребёнок рождается с установкой «не быть как все», и это гарантия того, что такое общество всё же будет способно к развитию. Часть же ученых копает ещё глубже и считает, что причина всего происходящего в том, что человек вообще склонен мыслить стереотипами.

Наш мозг можно представить себе в виде игрушечной железной дороги, по которой ездят длиннющие поезда с вагончиками, наполненными чужими мыслями. Лишь ничтожная часть этого груза является плодом наших собственных умственных усилий. И это прекрасно: чего бы мы добились, если бы каждый вынужден был самостоятельно, с нуля, познавать законы, по которым живёт окружающий мир? Мы охотно передоверяем другим думать за нас, а сами получаем уже готовые таблицы Менделеева, законы Ньютона и советы пить от живота крахмал с йодом. Конечно, важно, чтобы сведения эти доставляло нам внушающее доверия лицо, но мы равно готовы тащить с первых попавшихся помоек совершенно случайные тезисы и верить им беспрекословно при двух условиях: а) мы не слышали другого мнения на эту тему; б) мы сами об этом вообще никогда всерьёз не задумывались.

В Кёльнском университете лет десять назад поставили любопытный эксперимент: группа студентов в течение нескольких недель в разговорах с однокашниками упоминала несуществующего писателя Марбельдина, замечая, что все, что тот пишет, - чистый сюр и вообще дикая бредятина. После этого было проведено общее тестирование студентов, и один из вопросов звучал так: «Назовите современных писателей, произведения которых вы читали, и вкратце укажите своё отношение к их творчеству». Естественно, Марбельдин оказался весьма читаемым автором. Правда, большинство опрошенных невысоко оценили качество его «сюрных, слабых книг».

Если так отменно выступили студенты, народ более-менее размышляющий, то нетрудно догадаться, какие бездны доверчивости раскрываются, если речь идет о простом человеке, который вообще не склонен ломать голову по пустякам, так как у него куры не доены, фиги не стрижены, ребёнок болеет и ипотека не выплачена. Поэтому так легко приходила в общество религия как удобная система готовых стереотипов для всех желающих, если находился подходящий пророк, готовый убедительно и просто говорить о вещах сложных и неоднозначных. Тут нужно было только поверить, что этот посланец облечен доверием высших сил, после чего поверить в дюжину невозможностей до завтрака было уже плёвым делом.

Но очень долго такие системы стереотипов, распространявшиеся почти на всё общество, не могли полностью раскрыть свой потенциал. Мешали низкая скорость и сомнительная чистота передаваемой информации. Да, королевские указы зачитывались вслух на площадях, да, обученные проповедники расходились по приходам унифицировать мозги своей паствы, но любые поправки в эти стереотипы вносились в умы очень медленно, а учителя и проповедники ещё и искажали их своими собственными взглядами и рассуждениями. Так что создать общество, вибрирующее в унисон; общество, мгновенно реагирующее на сигналы с верхушки; общество, которое было бы по-настоящему монолитным, - нет, до 1895 года об этом нельзя было и подумать. А после 1895-го стало можно.

Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы несчастных жителей XX века вырвались все положенные им беды. Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор ещё расхлёбываем результаты этого события. Италия и Германия, Хорватия и Португалия, Бразилия и Япония, Испания и Венг­рия, равно как и многие другие страны, стали носителями этой идеологии, хотя часто слово «фашизм» никак не звучало в их официальных программах.

Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко целиком контролировать власти - это ещё полбеды. Хуже всего, что через радио власти смогли напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с быдлом, с низами общества - самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Заговорила простым и понятным языком.

И все-таки почему фашизм стал такой страшной угрозой именно в XX веке и почему так много стран выбрало себе эту идеологию? Кто мог ждать такого от итальянцев с их древними традициями демократии, от германцев с их традиционным преклонением перед разумом? Почему усташи, восставшие хорваты, создали государство, в котором проводились соревнования «сербосеков» – так называли крепящийся к перчатке нож, с помощью которого удобно было перерезать горло людям (чемпионом стал умелец, за восемь часов вскрывший полторы тысячи сербских глоток; правда, ему помогала бригада, подтаскивавшая жертв и отволакивавшая трупы). Почему век торжества науки оказался и веком торжества концлагерей?

Беда в том, что фашизм ниоткуда не «брался»: он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека той эпохи. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности. Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 30-х годах даже богатый и образованный человек с примесью «цветной» крови не смел переступить порог оте­ля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Пат­риотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество. Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное.

Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов человечества весь комплекс фашистских представлений за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием. Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца), были лишь США, в которых отцы-основатели достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стали возможны и создание таких режимов, и все вытекающие оттуда кровавые последствия. Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда ещё государство не становилось таким могущественным, и никогда ещё оно не было столь опасным для своих и чужих граждан.

Неэффективность фашизма оказалась доказана просто и быстро: он проиграл войну. Агрессивное, но не гибкое; умеющее быстро мобилизоваться, но неспособное к полноценному техническому прогрессу; вызывающее ненависть у захваченных народов, но не умеющее жить в состоянии мира – фашистское общество показало свою несостоятельность. Экономика не любит такого масштабного администрирования, наука задыхается без питательного бульона свободы и не­ограниченной информации, а человеческое сознание начинает буксовать от постоянной лжи вокруг.

Тем не менее человечество не было бы человечеством, если б не его привычка совершать многократные круговые пробежки по граблям. До сих пор остались общества, бесспорно, фашистские – например, Северная Корея являет миру этот нежнейшей прелести чистейший образец. Мусульманский мир, проспавший в XX веке всё, что только можно было проспать, начинает заигрывать с этой идеологией, подменяя в ней, правда, национальную исключительность на религиозную. А кое-где раздаются отдельные голоса, клевещущие, что и на территории современной России можно наблюдать некоторые из десяти клинических признаков фашизма, что, дескать, неудивительно, если учесть, как долго её граждане жили при авторитарном режиме и славили великих вождей. Но мы думаем, вряд ли. Интернет не позволит. Времена, когда власть могла следить за тем, чтобы в мозги насаждались исключительно правильные стерео­типы, прошли, сегодня любой блогер и «вконтакт­ник» разводит собственные стереотипы в промышленных количествах. Кривые, косые, блохастые, откровенно глупые - но свои.

Но окончательно свободно вздохнуть можно будет, конечно, лишь когда количество персональных компьютеров в России превысит количество телевизоров. Тогда на том, что у нашего общества хоть когда-нибудь будет единое мнение хоть о чем-нибудь, можно будет поставить радостный жирный крест.

Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них.

1. Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни - от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) всё, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.

2. Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.

3. Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: «подчинённые» и «опасные». О подчинённых можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно. Они оцениваются представителями «высшей» нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации «опасные», напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не «враги по периметру», а «внутренние резиденты», которым приписываются такие качества, как жадность, преступность, хитрость, жестокость и подлость.

4. Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму – ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе - никаких претензий не было, а в качестве «коммунистов» фашисты преследовали людей самых разных взглядов - например католиков и нудистов.

5. Этатизм. Термин произошел от французского «еtat» - «государство» и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами человека.

6. Корпоративизм. Разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными официально. Что позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество фактически делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.

7. Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печётся о благе народа и является его, народа, голосом.

8. Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъёма национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы на военную службу, гонка вооружений, военно-пат­риотическое воспитание молодёжи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, - характерные признаки фашизма.

9. Вождизм. Само слово «фашизм» происходит от латинского слова «fascio» - «связка». Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя. Все остальные могут ошибаться, вождь – никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, - это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого единого земного воплощения Бога-Отца.

10. Примитивизм. Идеология, рассчитанная на самые примитивные умы. Никаких сложных доктрин, неоднозначных определений, никаких «видите ли, эту проблему нужно рассматривать с разных сторон». Сомнение и желание во всём разобраться самостоятельно - худшее чувство, которое может быть при скармливании очередного стереотипа массам..."

Ответить