Прошли те времена, когда ежедневная газета, сообщавшая свежие новости, считалась в нашей стране партийным органом, а чтение этого средства информации - чем-то вроде глотка полезного рыбьего жира. Основополагающие принципы отношения советского человека к окружающей действительности: оптимистический взгляд на все происходящее в СССР и беспощадная критика хищного мира капитала,- сменились на многообразие противоречивых воззрений на одну и ту же проблему. Читать газеты стало так же интересно, как решать кроссворд. При этом появились люди, делающие это на свой манер и предлагающие свое мнение на суд широкой общественности. Их назвали красивым словом “обозреватели”. Максим Соколов, отвечающий сегодня на вопросы нашей газеты,- как раз такой обозреватель. Политический. И, пожалуй, самый известный из всех своих собратьев по перу.

Как-то в одной из своих заметок Максим Юрьевич написал: “Умение пользоваться словом отличает нас от скотов”. Его умение пользоваться словом выдает наследника русской и европейской культуры. И - носителя христианского мировоззрения, которое так или иначе проявляется даже сквозь самые беспощадные строчки, написанные им на актуальную политическую тему. Как соединяются такие, кажется, несоединимые вещи - публицистика, христианство и политика? Что за человек смог их соединить? Каково его мнение по животрепещущим вопросам современной жизни Церкви? Это основные моменты, которые были затронуты в беседе с Максимом Соколовым. На заданные вопросы журналист “Известий” отвечал кратко, но емко, по существу. В своей обычной манере.

Максим Юрьевич, после окончания филологического факультета Вы долгое время работали программистом. Потом оказались в сфере журналистики. Как и почему это произошло? Отчего Вы выбрали именно жанр фельетона, публицистической заметки “на злобу дня”?

Не сказать, чтобы очень долго работал, да и “работал” - громко сказано. Как говорили тогда, “где бы ни работать, лишь бы не работать”. А в отношении журналистики… Просто какая-то склонность к перу у меня всегда была. В конце 80-х такая склонность была востребована, и в 1989 меня позвали принять участие в создаваемой тогда газете “Коммерсантъ”. Так оно и пошло. А в газетах всегда пишут преимущественно на злобу дня - таков уж жанр.

В Ваших заметках и очерках нет-нет, да мелькнет слово о “правде Христовой”. При этом даже в фельетонах, посвященных “узкому” поводу, так или иначе, без морализаторства и пафоса, всегда дается указатель: “Выход к свету”. Вы - верующий человек? И если мое предположение верно, то что это для Вас значит?

Для меня это значит, что я - православный верующий, и эта вера в той или иной степени отражается в моих размышлениях, ибо при рассуждении о существенных проблемах нашей жизни никак невозможно вовсе удаляться от вопросов религиозной истины. Другое дело, что верующий я ленивый и неисправный, и это не делает мне чести.

Каким образом Вы определяете “злобу дня” в многоголосом и порой хаотичном потоке информации? Как находите свою тему? Вы вольны выбирать ее самостоятельно или приходится “соответствовать” формату издания, для которого пишете, его приоритетам?

Есть какие-то темы, которые давно уже свои, и тут достаточно отслеживать их развитие. Есть темы, важность которых определяется интуитивно - все-таки, когда пятнадцать лет при этом деле, появляются автоматические навыки. В подавляющем большинстве случаев тема определяется мною самостоятельно, хотя, если редактор спросит, что я думаю по такому-то вопросу, и если вопрос в самом деле интересен, можно и написать, что я думаю.

- Как обычному человеку не заблудится в джунглях информации, дезинформации? Как прийти к верному заключению?

Наверное, ему придется тратить время на сбор каких-то сведений и на их логическое осмысливание. Главное - не бояться собственных логических суждений. Оболваниватели достигают своей цели, когда они имеют дело с людьми, чей образ мысли определяется принципом “будьте кротки, как змии, и мудры, как голуби”, тогда как Спаситель заповедал обратное.

- Для кого Вы пишете? Как Вы себе представляете своего читателя?

У меня не получается собирательного образа. Наверное, мои читатели довольно разные. Единственное, что может объединять их,- это любовь к чтению, потому что у меня довольно запутанный синтаксис. Человек, и вообще-то читающий без охоты, меня читать не станет тем более.

После прочтения Ваших заметок остается не только знание о том, что думает по поводу того или иного события умный человек, но и ощущение какой-то странной уверенности, спокойствия, ясности. Откуда Вы сами берете эту ясность: ясность изложения, мысли? Ясность принципов, наконец?

Когда я начинал свое газетное поприще, мне несколько раз указывали, что писать надо по возможности спокойно и рассудительно, ибо рвать страсть в клочья - это негодный стиль. Возможно, указания возымели некоторое действие.

Вы пишете и говорите о себе: “консерватор”, “спокойный националист”. Объясните, пожалуйста, что это значит. Ведь в наше время подмены понятий слово “националист” звучит как-то устрашающе…

- “Консерватор” - тот, кто любит созидание, не любит разрушения и понимает всю ограниченность человеческих планов и человеческих деяний. “Пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших” (Ис. 55, 9).

“Спокойный националист” - в том смысле, что любить свою землю и отстаивать ее интересы необходимо, но превращать эту любовь и эту защиту в неистовое беснование недопустимо. Всякая любовь бывает удобопревратна, и любовь к родной земле - тоже. Если при слове “националист” иным представляется озверевший субъект с дрекольем, то отчасти это результат сознательной лжи тех, кто в силу тех или иных причин не любит Россию, отчасти же - расплата за грехи тех, кто любит Россию, но каким-то антиобщественным образом.

Максим Юрьевич, Вы не боитесь собственных слов. Не боитесь своей беспощадности в суждениях. Эта беспощадность - оправдана? Это стилистическая необходимость или принцип?

Есть французский оборот “disons le mot”. Дословно - “скажем слово”, то есть “назовем вещи своими именами”. Думаю, что называть кошку кошкой - это принцип.

Вам все равно, что думают о Ваших нетипичных взглядах, принципах? Как Вы относитесь к своим идеологическим, если это слово уместно, противникам?

Подвергаться критике, когда справедливой, когда не очень - удел всякого человека, выступающего публично. С этим надо жить и относиться к этому спокойно. Что до противников, то они бывают разные. Сильный противник изощряет ум и помогает усовершенствовать свою позицию. Глупый противник хуже, потому что соблазняет впасть в грех самодовольства.

Максим Юрьевич, если внимательно следить за Вашим творчеством, складывается ощущение, что Вы редко выезжаете дальше МКАД. Однако при этом хорошо знаете, чем дышит Россия (а иногда уже не дышит). Как это получается?

Все-таки постоянно езжу в свою тверскую деревню - 250 км от Москвы, сейчас, в распутицу, последние пять километров - в тракторной телеге. Что-то при этом видишь, что-то узнаешь. Хотя, конечно, езжу по родной стране очень мало, гораздо меньше, чем следует. Возможно, дело не в том, что я езжу много и знаю много, а в том, что многие мои коллеги ездят и знают еще меньше. Что, конечно, ни меня, ни их не украшает.

Формы жизни бывают разные. Политическая жизнь - тоже форма. Но можно ли жить в политике по евангельским заповедям, или ее законы такой возможности для человека не оставляют?

В полной мере по евангельским заповедям жил лишь один Человек, все остальные против них более или менее погрешали. Если говорить о политике, то задача в том, чтобы, по крайней мере, помнить о евангельских заповедях и не считать, что занятия политикой дают абсолютную индульгенцию.

Верно ли ощущение, что Ваша позиция как публициста, журналиста - позиция арбитра, который равно воздает всем конфликтующим сторонам, если они того достойны. Эта позиция сознательна?

В общем и целом - да. “Пристрастной ревности друзей не в силах снесть, я знамени врага оказывал бы честь”.

- Игра формой - дань филологическому образованию или… так просто получилось?

Любовь к русскому языку и русской словесности появилась, наверное, раньше, чем я поступил на филологический факультет университета.

Максим Юрьевич, сегодня много говорят о “православном фундаментализме”? Что это такое, как Вы полагаете? Где, в чем коренится это явление, какие последствия оно будет иметь, если разрастется и окрепнет?

Словом “православный фундаментализм” разные люди обозначают разные вещи. Для одних православный фундаментализм - все, что хоть на йоту отклоняется от теплохладной политкорректности. Такие способны объявить фундаментализмом и крестный ход, и колокольный звон на Пасху - не говоря уже об открытом исповедании Никео-Цареградского Символа Веры.

Такого рода расширительные толкования фундаментализма способны затушевать действительно реальный соблазн подмены веры злобным и нетерпимым обрядоверием, зачастую сводящимся к сугубому этнославию. Другое дело, что для различения православной веры от этнославного соблазна надо самому обладать толикой веры и толикой разума. У огульных критиков “православного фундаментализма” это не всегда получается.

Чем обусловлен современный разрыв между “властью и народом” в России, между светской и церковной интеллигенцией? Или это явление не сегодня возникло? Есть ли у двух крайностей общая платформа? Смогут ли они мирно и плодотворно совместно существовать?

Возникло явление, конечно же, не сегодня. А найти общую платформу всегда можно - при наличии разума и доброй воли. Церковной интеллигенции, наверное, надо больше помнить о своей ответственности, чтобы не оправдалось на ней слово апостола “Ради вас имя Божие хулится у язычников” (Рим. 2, 24), интеллигенции светской - больше уважать отеческие предания. На почве общей любви к России, ее истории и культуре тогда отчего же не сосуществовать?

- Как нам обустроить Россию? И каково место Православной Церкви в этом обустройстве, на Ваш взгляд?

Вопрос не на маленькое интервью, а на большой трактат. Если же вкратце, то, страшно сказать, ответ был дан Вольтером: “Il faut cultiver son jardin” - “Надо возделывать свой сад”. Надо любить, строить, работать, и, хоть не сразу, но дело сладится. А место Церкви в том, чтобы благословлять добрых работников, молиться за них и помогать в различении бесов. Потому что в обустройстве родной страны бесы - плохие помощники.

В одной из Ваших биографий прочитала, что Ваши любимые занятия - “собирание грибов, путешествия, кулинария и чтение книг”. Не хочется все бросить, уехать в деревню Александровку, поросшую лесом, собирать не только грибы, но и ягоды, ходить пешком, солить огурцы и рыжики, перечитывать “Князя Серебряного”?

Очень хочется, но деревня - это прорва, пожирающая деньги, и в городе приходится зарабатывать пищу для этой прорвы.

Беседовала Наталья Волкова

Cправка

Максим Юрьевич Соколов родился в 1959 году в Москве. В 1981 окончил филологический факультет МГУ. Специалист по русскому фольклору и русской литературе XVIII-XIX веков.

После окончания университета работал программистом в столичных научно-исследовательских институтах. В 1988-1989 гг. занимался частным репетиторством. С момента создания в 1989 году еженедельника “Коммерсантъ” являлся его корреспондентом - до мая 1997. Кроме “Коммерсанта”, печатался в “Независимой газете”, газетах “Атмода” (Рига), “Сегодня” и журналах “Век XX и мир”, “Октябрь” и “Soviet analyst” (Великобритания). Выступал с комментариями в телепрограммах “Намедни” (НТВ), “Пресс-экспресс”, “Однако” (ОРТ).

За освещение событий августа 1991 был награжден медалью “Защитнику свободной России”. По итогам международного фестиваля СМИ “Гонг-94” признан лучшим пишущим журналистом 1994 года.

С момента основания в 1997 и до закрытия в 1998 работал политическим обозревателем в газете “Русский Телеграф”. С января 1998 - автор журнала “Эксперт”. С 1998 - автор журнала “Культ личностей”. С того же года и до сего дня - политический обозреватель газеты “Известия”.

В политических организациях не состоит. К любым формам общественной активности - избирательным кампаниям, забастовкам, голодовкам, митингам и так далее,- проявляет интерес исключительно как журналист.

«В России 1990-х было сходное сочетание резкого увеличения народной нужды и всяческого «отречёмся от старого мира». В том числе и в области монументальной. Не все памятники советской эпохи были снесены, и не все советские названия городов были упразднены, но весьма многие. Вопрос в том, что гражданам больше запомнилось: инфляция, закрытие заводов и фабрик, тяжёлая нужда значительной части населения или бодрое «отречёмся от старого мира». Если бы Парубий был любознательным, ответ скорее бы его огорчил».

«Народно-утопическая легенда о невидимом граде Китеже, о сталинском СССР, об Опоньском царстве не имеет отношения к истории, она есть выражение современных людских чаяний о славе, о справедливости, о праведной власти etc. Ненаучная фантастика, но исполненная горячей веры. Взыскующие праведного царства. Можно по примеру Доренки, Сучкова и гозманов не на жизнь, а на смерть бороться с такой фантастикой. А можно, памятуя, что все легенды преходящи (Кто сейчас грезит о «маленьком капрале»? А ведь как захватывало когда-то!) - прейдёт и эта, заняться чем-нибудь более насущным».

«Не будем уже приводить в пример 1757 год, когда во время Семилетней войны Людовику XV, отделавшемуся в ходе покушения царапиной, воевавшие с ним государи прислали выражение сочувствия. Положим, это был дикий XVIII век. В более просвещённом XX веке ни Рузвельт, ни Сталин, ни Черчилль 20 июля 1944 года уже не поздравляли Гитлера, избежавшего смерти от адской машины. Но тем не менее традиция приличий, несомненно, была. В 1916 году о смерти враждебного императора Франца-Иосифа I русские газеты писали корректно, и возгласов «Собаке собачья смерть», а равно «Вау!» в дикой России не позволял себе никто».

«В мире спецслужб и тайных обществ всё бывает, но только не бывает так, чтобы о скрывшемся человеке время от времени писали в газетах (причём в газетах дружественных), как он поживает и как его здоровье. По очень простой причине: если задача в том, чтобы исчезновение и появление под другим именем и в другом облике прошло успешно, то любое сообщение о том, как он живёт-поживает, может содержать в себе необходимые зацепки, которыми не преминут воспользоваться Петров и Боширов, а равно Юстас и Алекс».

«Между тем существует распространённое представление, будто неурегулированные территориальные проблемы желающего записаться в альянс автоматически означают отказ как длинный шест. Сперва признайте свои фактически существующие границы (или отвоюйте спорные земли), а потом и вступайте. Но распространённость не означает, что представление соответствует действительности. В самом деле, бывают безусловные запреты, например (в европейском праве) на двоежёнство. Сперва урегулируйте отношения с первым супругом, а затем вступайте в новый законный брак. Правило, не знающее изъятий. Тогда как ни Устав НАТО, ни документы съездов и пленумов альянса не содержат такого однозначного запрета».

Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов

Со времени последнего присоединения Крыма к России скоро будет два года. И сторонники, и противники аншлюса, причем и отечественные, и зарубежные рассматривают российскую принадлежность Крыма, как необратимый факт, хотя, конечно, одним нравящийся, а другим совершенно не нравящийся. Большинство изменений на географической карте именно так и происходит.

Заметим, однако, что в разгар событий все - и при этом всем - представлялось совершенно иначе. Сперва аншлюс вообще не рассматривался как реальная перспектива - ни сторонниками В.В. Путина, ни самыми ярыми его противниками. Собственно, противники, например, киевские революционеры, вели себя, как будто им шлея под хвост попала, именно потому, что были уверены: со стороны России ничего серьезного можно не ожидать, все ограничится словесными эскападами - а что нам эти эскапады? В России тоже ожидали, что руководство страны расслабится и получит удовольствие, ибо что же ему еще делать - не воевать же?

Когда же вопреки ожиданиям - причем всеобщим - было провозглашено: "Крым наш!", пошли новые прогнозы, причем опять оказавшиеся несостоятельными. Наша патриотическая общественность решила, что теперь успех будет развит далее, и мечтала о Новороссии и прочих областях УССР - от Харьковской до Одесской. Еще немного, еще чуть-чуть - и будут наши. Либеральная общественность также ожидала многого. Появление "вежливых людей" в Крыму рассматривалось, как полное снятие тормозов, аналогично тому, как аншлюс Австрии в марте 1938 г. открыл непрерывную серию расширений рейха, через полтора года перешедшую в мировую войну.

В действительности все получилось иначе. Вместо повторения 1938-39 гг. все свелось лишь к неформальной и весьма ограниченной поддержке донбасских инсургентов. Вторжение в Прибалтику и прочие страны Восточной Европы не состоялось вовсе. Кассандры, ясно провидевшие дальнейший Drang nach Westen, стыдливо приумолкли.

Аналогия с Третьим рейхом и его фюрером не сработала.

Подобно тому, как двенадцать лет назад не сработала другая аналогия, которой не менее широко пользовались. В 2003 г., хотя отношения Кремля и ЮКОСа ухудшались на глазах, как сторонники, так и противники "самой прозрачной компании", как называли ее ЮКОСовские агитаторы, не предвидели посадки М.Б. Ходорковского. Его арест 25 октября 2003 г. стал сильной неожиданностью.

Но когда случилось то, что случилось, и сторонники, и противники ЮКОСа стали рассматривать арест, как триггер, включающий необратимую цепь последствий. Одни восприняли это, как прелюдию к отмене чубайсовской приватизации, которую они полагали грабительской. Другие указывали, что если богатого и сильного Ходорковского стали раскулачивать, то это явный знак, что вслед за ним раскулачат и других капиталистов. И даже не только их. Г.О. Павловский тогда предупреждал, что право собственности на квартиры тоже будет отменено - отсидеться в стороне не удастся никому.

Однако и надежды одних, и страхи других оказались не вполне основательными. Либерального парадиза в России не настало (хотя нефтянка, поняв, что здесь вам не тут, стала исправнее с налогами), но и великого перелома с наступлением социализма по всему фронту по образцу 1929 г. тоже не произошло. И прогнозы 2003 г., изображавшие В.В. Путина т. Сталиным, и прогнозы 2014 г., изображавшие его же г-ном Гитлером, оказались равно малоудачны. И в том, и в другом случае оказалось, что он другой, еще неведомый избранник, а неспособность разобрать его неведомую природу сильно окомпрометировала политологическую науку.

Между тем история что с Крымом, что с ЮКОСом показывала довольно устойчивый и даже понятный принцип. Кремль проявляет немалую (по мнению иных, даже чрезмерную) терпимость в сношениях как с внутренними, так и с внешними партнерами, но эта терпимость знает свой предел и выражается в требовании «не надо класть ноги на стол». Если их все-таки кладут, ответом бывают достаточно резкие действия, не порождающие, впрочем, изменения всей кремлевской политики. С теми, кто воздерживается от возлагания ног на стол, дела идут по обычаю, искони заведенному. Но если кто не воздерживается - тогда извините.

В апологетической книге про М.Б. Ходорковского «Узник Тишины» автор несколько раз повторяет, очевидно, очень важную для всего труда мысль: М.Б. Ходорковский мечтал, что «он станет первым, кто создал большую и прозрачную компанию, неподконтрольную государству, а подконтрольную только международному праву». Поскольку автор не юрист, а также не философ, вернее будет предположить, что важную мысль внушили ему консультанты из ЮКОСа. И они, и сам автор, очевидно, предполагали, что экстерриториальная компания, не подчиняющаяся национальному праву, - это хорошо и нормально. В Кремле явно считали иначе: мы-де и так посадили олигархов за стол, что сделано, то сделано, но этот уже и ноги на стол, что есть явный непорядок. Дальнейшее известно.

Аналогично и с Крымом. Препирательства с Киевом давно стали обыденным делом, и, сохраняй украинские братья нейтралитет в духе Л.Д. Кучмы - по принципу «ласковы телятки сосут по две матки», такое кисло-сладкое братство могло бы длиться еще весьма длительный срок. Все-таки Севастополь оставался главной базой Черноморского Флота, а кооперация русского и украинского ВПК была довольно тесной. Чего еще желать?

Но когда на ровном месте нейтралитет был Киевом похерен, сменившись боевым кличем «Москаляку на гиляку!», Москва сочла себя вправе поступать так, как считает нужным, чтобы обезопасить себя, более не заботясь о сентиментах открытого противника. Крым сделался наш.

Поскольку другие соседи России в такое безумие не впадали, отношения с ними остались более или менее прежними - никак не отдающими концом 30-х гг. XX в.

А ведь всего-то не следовало класть ноги на стол. Не Бог весть какое сложное политесное правило.

Пи. Эс. Ни убавить, не прибавить.

Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов

Когда деятели современной культуры порождают сильное общественное разномыслие, часто апологеты таких деятелей говорят, что они, то есть апологеты, быть может, и не хвалили так этих мастеров культуры, но несправедливая активность гонителей не оставляет им другого выхода.

Типа того, что, возможно, мы бы и промолчали по поводу очередной карикатуры в журнале «Шарли Эбдо» или по поводу очередного выступления неуравновешенного П.А. Павленского, но охранители проявляют такой болезненный интерес к их деятельности, что мы принуждены вступиться. Ну а уж вступившись, в своих похвалах мы не будем гомеопатами, а будем хвалить смелых мастеров со всею страстью и со всем преклонением перед их величием.

Хвалить можно как и кого угодно - это уже вопрос разума и совести хвалителя, но для точности надо указать, что ни творческий коллектив «Шарли Эбдо», ни П.А. Павленский совершенно не уникальны.

Неверно предполагать, что глумлением над людскими бедами заняты только в Париже на рю Никола Аппер, 10, где расположена редакция свободного издания. Будь это так, мироздание было бы почти совершенным. Глумление над страданиями ближнего, к сожалению, гораздо более распространено как в пространстве, так и во времени.

Например, обычай квалифицированной и публичной смертной казни, ушедший в прошлое в Европе достаточно недавно, а в иных местах так и вовсе не ушедший, представлял публике самые богатые возможности для остроумных шуток над казнимым - так что традиция «Шарли» насчитывает тысячелетия.

Поведение толпы во время Страстей Христовых - это сплошной юмор полностью в стиле французского журнала, причем надо учитывать, что для веселящихся Христос был не Мессия, Сын Бога Живого, а рядовой приговоренный. Это же про них было сказано «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят!». Казнили же в те времена достаточно много и по поводу мучений каждого из приговоренных шутили и веселились. Образчики такого юмора можно встретить как непосредственно в Четвероевангелии, так и в «Забавном евангелии» Лео Таксиля, являющегося одним из недавних и непосредственных предшественников «Шарли».

Точно так же далеко не оригинален П.А. Павленский. О его художественных акциях можно прочесть в том же Новом Завете - «И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом, он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его; всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни» (Мр. 5,2-5). Евангелист Марк не детализировал художественные замыслы бесноватого, но это сделали нынешние хроникеры современного искусства.

Впрочем, можно и не искать прототипы духовных светочей нашего времени в новозаветных текстах (хотя они там имеются и сходство чрезвычайно велико), а обратиться к ленте происшествий телеграфных агентств. По роду службы уже много лет я имею обыкновение ежедневно просматривать ленту новостей и могу ответственно заявить, что как аналоги главного редактора «Шарли» Ж. Бриара, указавшего, что «Понятие кощунства не имеет для нас никакого значения», так и различные бесноватые, в своем злохудожестве ничуть не уступающие Павленскому, являются регулярными героями хроники происшествий. Единственное отличие их от нынешних кумиров утонченной и прогрессивной общественности заключается в их недостаточной известности, вследствие чего их деяния не подвергаются столь обширному апологетическому истолкованию, как это случается с «Шарли» и Павленским.

Хотя для человека, склонного скорее скептически относиться к многоглаголанию неблагопотребному, что безвестные герои уголовной хроники, что знаменитые герои хроники культурной оставляют скорее мрачное ощущение. Бесноватые - потому что не дай мне Бог сойти с ума. Бриареи, для которых понятие кощунства не имеет никакого значения, вызывают в памяти описание встречи с блатарями - «В один миг трещат и ломаются все привычки людского общения, с которыми ты прожил жизнь. Во всей твоей прошлой жизни - особенно до ареста, но даже и после ареста, но даже отчасти и на следствии - ты говорил другим людям слова, и они отвечали тебе словами, и эти слова производили действие, можно было или убедить, или отклонить, или согласиться. Ты помнишь разные людские отношения - просьбу, приказ, благодарность, - но то, что застигло тебя здесь, - вне этих слов и вне этих отношений». Ибо здесь - смеховая культура, не знающая границ.

То, что человек может жестоко повредиться умственно или нравственно, - что же делать, мир во зле лежит, и, на погосте живучи, всех не оплачешь. Но когда люди, претендующие на утонченность и изысканность, - да и на респектабельную рукопожатность тож, - выставляют бесноватых и нравственных безумцев в качестве высокопохвального образца, - такие гладкие фарисеи хуже бесноватых.

«Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» - всё, что можно сказать таким духовным светочам.

Максим Юрьевич Соколов (10 сентября 1959, Москва) - российский журналист, обозреватель ВГТРК и журнала «Эксперт». Многолетний обозреватель еженедельника «Коммерсантъ» и газеты «Известия». Бывший ведущий программы «Однако» (Первый канал).

Биография

Окончил среднюю физико-математическую школу № 2 г. Москвы. В 1981 году окончил филологический факультет МГУ, является специалистом по русскому фольклору и русской литературе XVIII-XIX веков. После окончания университета работал программистом в различных НИИ Москвы. С 1989 по 1997 год работал корреспондентом еженедельника «Коммерсантъ», где получил всероссийскую известность в качестве одного из основоположников нового стиля российской журналистики.

Печатался в «Независимой газете», «Сегодня», «Русском Телеграфе» и журналах «Век XX и мир», «Столица», «Октябрь», «Огонек» и «Soviet analyst» (Великобритания). С 1998 по 2015 годы был постоянным автором журнала «Эксперт», где вёл еженедельную авторскую колонку. С 1998 года до марта 2010 сотрудничал с газетой «Известия». 22 марта 2010 года М. Ю. Соколов объявил, что напишет заявление об уходе из «Известий» после того, как из газеты была снята его колонка с критикой решения о строительстве центра высоких технологий в Сколково. Затем вновь публиковался в «Известиях» с сентября 2011 по апрель 2016 года.

В 2002 - 2007 Максим Соколов был одним из основных авторов интернет-сайта GlobalRus.ru (опубликовано более 100 статей). Публиковался в различных интернет-изданиях - «Русском Журнале», Взгляд.ру, «РИА Новости», «RT». С февраля 2016 публикуется на сайте «УМ +».

Работал на телевидении в программах «Намедни 1961-2003: Наша эра» (НТВ) и «Пресс-экспресс», «Однако» (Первый канал). В 2012-2014 годах был обозревателем на телеканале «Россия-24».

По итогам международного фестиваля mass-media «Гонг-94» признан лучшим пишущим журналистом 1994 года.

Взгляды и политическая позиция

В политических организациях не состоял. К любым формам общественной активности - избирательным кампаниям, забастовкам, голодовкам, митингам и так далее - проявляет интерес исключительно как журналист. Свои политические взгляды именует «буржуазно-либеральными». Является сторонником умеренного прогресса в рамках законности: «Как ни нелепо наше сусло бродит, в конце концов является вино». Называет себя «спокойным националистом», по этому поводу говорит: «Другие народы и сами устроятся, а я бы хотел, чтобы и мы неплохо жили».

В январе 2003 года совместно с Михаилом Леонтьевым, Александром Приваловым и Валерием Фадеевым подписал Меморандум Серафимовского клуба «От политики страха к политике роста».

О своём отношении к власти во время подъёма протестных выступлений 2011-2013 годов высказался так: «Я не испытываю по поводу нынешней власти никакого восторга, но мне доводилось видеть вещи, которые вызывали ещё меньше восторга». Свою консервативную позицию Максим Соколов иллюстрирует словами Пушкина, написанными после изучения истории пугачевского бунта: «Лучшие и прочнейшие изменения - те, которые происходят от постепенного улучшения нравов». «А те, кто хочет все­возможных переворотов, либо молоды и не знают нашего народа, либо люди уж совсем бессердечные, которым «чужая головушка - полушка, да и своя шейка - копейка».

Критика

• Андрей Зорин. Скучная история // «Неприкосновенный запас» 2000, № 4(12)
• Ольга Славникова. Максим Соколов и его Мнемозина // «Новый Мир» 2000, № 6
• Андрей Цуканов. Максим Соколов. Поэтические воззрения россиян на историю // «Знамя» 2000, № 12
• Николай Руденский. Максим и вопросы языкознания (рус.). Grani.ru (15.11.2006). Проверено 25 мая 2009. Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012.
• Олег Проскурин. Максим Соколов: генезис и функции «забавного слога». // «Новое литературное обозрение» 2000, № 41
• Сергей Козлов. Заметки о стиле Максима Соколова. // «Новое литературное обозрение» 2000, № 41

Список произведений

• Соколов М. Ю. Поэтические воззрения россиян на историю: В 2 кн. - М.: SPSL: Русская панорама, 1999. - Т. 1: Разыскания. - 504 с. - (Очерки новейшей истории). - 6000 экз. - ISBN 5-93165-018-0.
• Соколов М. Ю. Поэтические воззрения россиян на историю: В 2 кн. - М.: SPSL: Русская панорама, 1999. - Т. 2: Дневники. - 432 с. - (Очерки новейшей истории). - 6000 экз. - ISBN 5-93165-019-9.
• Соколов М. Ю. Чуден Рейн при тихой погоде. Новые разыскания. - М.: SPSL: Русская панорама, 2003. - 544 с. - (Очерки новейшей истории). - 2000 экз. - ISBN 5-93165-098-9.
• Соколов М. Ю. Удовольствие быть сиротой // История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 76-81. - ISBN 5-7859-0146-3.
• Леонтьев М., Привалов А., Соколов М., Фадеев В. Меморандум Серафимовского клуба: От политики страха к политике роста (рус.). ИА REGNUM (14.01.2003). Проверено 25 мая 2009. Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012.