4 марта 2013, 18:07 Именно этим я и занимаюсь. И знаете почему? Потому, что понимаю, что мое существование не заканчивается гробовой доской. Если не так, то и учиться не стоит. Человек, отрицающий высшие ценности, сколько бы ни учился, останется глупцом. Ведь учение состоит не столько в умножении информации, которой мы обладает, сколько в расширении горизонтов нашего познания. Что делать, если я вижу горизонты поэзии Омара Хайяма и понимаю его предел? Ведь я этим не заявляю, что талантливее, чем он. Он талантливо изобразил рассуждение любого нормального человека о жизни, о религии, о власти. Но с каких позиций он судит обо всем этом? Что утверждает? Хайям - один из любимых моих поэтов. Но поэзия - изящная оболочка мудрости. Оболочка - не более. Я уверен, что Хайям не отрицает религию. Он отрицает ее исповедание современным ему обществом. Об этом же многие говорят и сейчас, не понимая друг друга.

0 0 0

oleg Lukashevich ответил на Robin Hood 5 марта 2013, 10:19 Александр, наверное, вас огорчу, но я убежден, что именно гробовой доской заканчивается земной путь человека, его телесной, духовной и интеллектуальной оболочки. Что же остается? Остаются его потомки - дети, внуки, остается память о человеке (пусть не очень продолжительное время, но остается), остается предметный мир, созданный его духовностью, интеллектом и руками. Как сказано в одном фильме, если помните, ВСЁ ОСТАЕТСЯ ЛЮДЯМ.

0 0 0

Robin Hood ответил на oleg Lukashevich 5 марта 2013, 13:30 Остаются дети, чтобы жить такой же бессмысленной жизнью, какой жили их родители. Остается память о человеке? Да люди не помнят, что было вчера. Предметный мир, созданный человеком? Да он настолько хрупок и, порой, незаметен, а порой вовсе отсутствует. Например, человек проработал всю жизнь библиотекарем. Что остается. Вас устраивает эта бессмыслица. Вы не видите выхода из нее. Но кроме атеистического пути есть еще и другой - религиозный. Атеистический путь порождает пессимизм. (Это и есть Омар Хайям) Религиозный - оптимизм и радость встречи с Творцом. Но и в этой жизни истинная вера освещает человеку путь. Аргументы атеизма прекрасно разбирает в своей книге профессор Московской духовной академии А.И.Осипов. В поисках пути, истины и жизни. Если Вы все еще продолжаете учиться, почитайте. Но это вторичный источник познания. А размышляли ли Вы когда-нибудь серьезно над Евангелием, творениями Отцов церкви, произведениями религиозных философов? Вот с этих позиций я сужу о творчестве Омара Хайяма. А что заботиться о памяти людской? Люди злодеев помнят гораздо лучше, чем праведников.

0 0 0

oleg Lukashevich ответил на Robin Hood 5 марта 2013, 14:48 Дорогой Александр, мне понятен ваш пессимизм и в чем-то я с вами готов согласится. Однако, по-моему, ваш "религиозный оптимизм и радость встречи с творцом" - чистейшей воды мифологический оптимизм. Стремление к оптимизму, порожденному познанием и творчеством, более продуктивен, чем религиозное мировоззрение.
Не претендуя на хорошее знание Нового завета Иисуса Христа, однако считаю, что святое благовествование от Матфея, заслуживает внимательного прочтения и современного толкования. Особенно глава 5, заканчивающаяся строчками: "48. Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". Более двух тысячелетий звучит этот призыв, а природа человека, словно, противится этому призывы. Так, может, следует по-другому, по-новому взглянуть на философию Иисуса Христа? Ибо он был, прежде всего, ФИЛОСОФОМ. Библия - один из фундаментальных литературных трудов, созданных разумом человека, требует современного прочтения и толкования. Взялся бы кто-нибудь за этот титанический труд, глядишь, и появилась бы новая идеологическая, оптимистическая основа для бытия человека, как желающего принимать что-то на веру, так и самостоятельно мыслящего.

0 0 0

Рубаи — четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке

Безгрешный есть ли человек? Скажи!
Нам без греха прожить ли век? Скажи!
За зло спеша карать нас злом, Скажи:
Святее нас Ты в чем, Скажи!

Бог есть, и всё есть Бог! Вот средоточье знанья,
Почерпнутого мной из Книги мирозданья.
Сиянье Истины увидел сердцем я,
И мрак безбожия сгорел до основанья.

Бушуют в келиях, мечетях и церквах,
Надежда в рай войти и перед адом страх.
Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,
Сок этих сорных трав весь высох и зачах.

В божий храм не пускайте меня на порог.
Я - безбожник. Таким сотворил меня бог.
Я подобен блуднице, чья вера - порок.
Рады б грешники в рай - да не знают дорог.

В свой час горит на небе лучистых звезд венец,
Восходит и заходит и меркнет наконец.
За пазухой у неба, в карманах у земли
Запас рождений новых… Ведь вечно жив Творец.

В теснине окажусь - Ты в тот же миг узришь,
Вслепую забреду в глухой тупик - узришь,
В беде отчаянный безмолвный крик - услышишь,
А если я лукав, в мольбе двулик, - узришь.

Веселясь беззаботно, греша без конца,
Не теряю надежды на милость творца.
Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.
Лягу в землю - создатель простит мертвеца!

Вместо розы - колючка сухая сойдет.
Черный ад - вместо светлого рая сойдет.
Если нет под рукою муллы и мечети -
Поп сгодится и вера чужая сойдет!

Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный день не надейтесь на милость Творца!
Бог, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца!

Грех Хайям совершил и совсем занемог,
Пребывает в плену бесполезных тревог,
Верь, господь потому и грехи позволяет,
Чтоб потом нас простить он по-божески мог.

Дверь насущного хлеба мне, боже, открой:
Пусть не подлый подаст - сам дай щедрой рукой.
Напои меня так, чтобы был я без памяти,
Потому и заботы не знал никакой.

Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,
За то, что к кабаку горим любовью верной?
Нас радуют вино и милая, а ты
Опутан четками и ложью лицемерной.

Душой ты безбожник с Писаньем в руке,
Хоть вызубрил буковки в каждой строке.
Без толку ты оземь башкой ударяешь,
Ударь лучше оземь всем тем, что в башке!

Если бог не услышит меня в вышине -
Я молитвы свои обращу к сатане.
Если богу желанья мои неугодны -
Значит, дьявол внушает желания мне!

Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба -
Мне плевать на твою справедливость, творец!

Если пост я нарушу для плотских утех -
Не подумай, что я нечестивее всех.
Просто постные дни - словно черные ночи,
А ночами грешить, как известно, не грех!

Есть много вер, и все несхожи,
Что значит - ересь, грех, ислам?
Любовь к Тебе я выбрал, Боже!
Все прочее - ничтожный хлам!

Изваял эту чашу искусный резец
Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.
Сколько светлых голов и прекрасных сердец
Между тем разбивает напрасно творец!

Ищешь Бога ты всюду и ночью, и днем,
Ищешь ты вне себя, слеп в мечтаньях о Нем.
Бог тебе говорит на наречиях разных:
«Ищешь где и кого? Я - в тебе же самом!»

Ко мне ворвался ты, как ураган, господь,
И опрокинул мне с вином стакан, господь!
Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства?
Гром разрази меня, коль ты не пьян, господь!

Когда б я отравил весь мир своею скверной -
Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный!
Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать:
Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.

Когда ты для меня слепил из глины плоть,
Ты знал, что мне страстей своих не побороть;
Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?
Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?

Кто на свете не мечен грехами, скажи?
Мы безгрешны ли, господи, сами, скажи?
Зло свершу - ты мне злом воздаешь неизменно, -
Значит, разницы нет между нами, скажи!

Кто не грешит? Ведь жизнь красна грехом.
Быть может, Бог меня за грех накажет?
За зло мое воздаст небесным злом?
Он сходство лишь Свое со мной докажет!

Лепящий черепа таинственный гончар
Особый проявил к сему искусству дар:
На скатерть бытия он опрокинул чашу
И в ней пылающий зажег страстей пожар.

Ловушки, ямы на моём пути –
Их бог расставил и велел идти.
И всё предвидел. И меня оставил.
И судит! Тот, кто не хотел спасти!

Любовь - роковая беда, но беда - по воле Аллаха.
Что ж вы порицаете то, что всегда - по воле Аллаха.
Возникла и зла и добра череда - по воле Аллаха.
За что же нам громы и пламя Суда - по воле Аллаха?

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.

Мы - послушные куклы в руках у Творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене Всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доводя до конца.

На свете можно ли безгрешного найти?
Нам всем заказаны безгрешные пути.
Мы худо действуем, а Ты нас злом караешь,
Меж нами и Тобой различья нет почти.

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Назвал он эту дичь людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

Неправ, кто думает, что бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, -
Сей грех он через год простит костям твоим.

Неразумные люди с начала веков
Вместо истины тешились радугой слов;
Хоть пришли им на помощь Иисус с Муххамедом,
Не проникли они в сокровенность основ.

Несовместимых мы порой полны желаний -
В одной руке бокал, другая на Коране…
Вот так мы и живем под небом голубым -
Полубезбожники и полумусульмане!

Неужто б я возвел хулу на божество!
Здесь не было сердец вернее моего.
Но если даже я дошел до богохульства, -
Нет мусульманина! Нигде! Ни одного!

О ты, чьей волей в глину помещен
Разумный дух, что после совращен
В раю был змием, - наши все грехи
Ты нам прости и нам будь прощен.

Обещают нам гурий прекрасных в раю,
Но прекраснее та, с кем сегодня я пью.
Издалека лишь бой барабанный приятен, -
Дайте здесь, а посулы я вам подарю.

Однажды встретился пред старым пепелищем
Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;
Чуждался веры он, законов, божества:
Отважнее его мы мужа не отыщем.

Отчего Всемогущий Творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны - зачем умираем?
Если несовершенны - то кто бракодел?

Пощади меня, боже, избавь от оков!
Их достойны святые - а я не таков.
Я подлец - если ты не жесток с подлецами.
Я глупец - если жалуешь ты дураков.

Раз божьи и мои желания несходны,
Никак не могут быть мои богоугодны.
Коль воля господа блага, то от грехов
Мне не спастись, увы, - усилия бесплодны.

Раз желаньям, творец, ты предел положил,
От рожденья поступки мои предрешил,
Значит, я и грешу с твоего позволенья
И лишь в меру тобою отпущенных сил.

Разум мой не силён и не слишком глубок,
Чтобы замыслов божьих распутать клубок.
Я молюсь и Аллаха понять не пытаюсь -
Сущность бога способен понять только бог.

Согрешив, ни к чему себя адом стращать!
Стать безгрешным не надо себе обещать!
Для чего милосердному Богу безгрешник!
Грешник нужен Всевышнему, чтобы прощать!

Создал меня Ты из воды и глины.
Что ни надену я – всё тварь Твоя,
Добро ль творю иль злое – Ты единый
В ответе. Не сердись. Причем тут я?

Твердят, будто пьяницы в ад угодят.
Всё вздор! Кабы пьющих отправили в ад
Да всех женолюбов туда же им вслед,
Пустым, как ладонь, стал бы райский ваш сад.

Творений Ты - ваятель, почему
В них проглядел изъяны, не пойму.
Коль хороши, зачем их разбиваешь,
А если плохи, кто виной тому?

Те, что ищут забвения в чистом вине,
Те, что молятся богу в ночной тишине, -
Все они, как во сне, над развернутой бездной,
А единый над ними не спит в вышине!

Тихо беседовать с Тобою, Богом, о тайнах в кабачке
Лучше, чем молиться без Тебя во храме.
Ты первое и последнее Свое творение.
Если хочешь, то испепели; если хочешь, то люби меня.

Тот гончар, что слепил чаши наших голов,
Превзошёл в своём деле любых мастеров.
Над столом бытия опрокинул он чашу
И страстями наполнил её до краёв.

Ты - творец, и таким, как я есть, - я тобой сотворен.
Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен.
В дни творенья таким ты создать и задумал меня.
Так за что же теперь я в геенне гореть обречен?

Ты безнадежного больного исцелишь,
Ты в самый горький час печали утолишь.
Пока я про одну поведаю занозу,
Ты двести тысяч их из сердца удалишь.

Ты всемогущ? Но если я восстану?
Всеведущ Ты? Зачем же я грешу?
И может быть, когда с колен я встану, -
Я небеса опустошу?

Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!
Изгнал ты грешника из рая отчего же?
Заслуга велика ль послушного простить?
Прости ослушника, о милосердный боже!

Ты меня сотворил из земли и воды.
Ты - творец моей плоти, моей бороды.
Каждый умысел мой предначертан тобою.
Что ж мне делать? Спасибо сказать за труды?

Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Ты в рай змею коварную впустил.
И человеку - Ты же обвинитель?
Скорей проси, чтоб он тебя простил!

Ты не очень-то щедр, всемогущий Творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!

Ты сердце бедное мое, господь, помилуй,
И грудь, которую томит огонь постылый,
И ноги, что всегда несут меня в кабак,
И руку, что сжимать так любит кубок милый.

Ты учишь: «Верные в раю святом
Упьются лаской гурий и вином».
Какой же грех теперь в любви и пьянстве,
Коль мы, в конце концов, к тому ж придем?

Ты, Всевышний, по-моему, жаден и стар.
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай - награда безгрешным за их послушание.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!

Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки - огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?!

Этот мастер всевышний - большой верхогляд:
Он недолго мудрит, лепит нас наугад.
Если мы хороши - он нас бьет и ломает,
Если плохи - опять же не он виноват!

Я несчастен и мерзок себе, сознаюсь.
Но не хнычу и кары небес не боюсь.
Каждый божеский день, умирая с похмелья,
Чашу полную требую, а не молюсь!

Я презираю лживых, лицемерных
Молитвенников сих, ослов примерных.
Они же, под завесой благочестья,
Торгуют верой хуже всех неверных.

Я утро каждое спешу скорей в кабак
В сопровождении товарищей-гуляк.
Коль хочешь, господи, сдружить меня с молитвой,
Мне веру подари, святой податель благ!

Я хотел и страстей не сумел побороть;
Над душою царит ненасытная плоть.
Но я верю в великую милость господню:
После смерти простит мои кости господь.

Рубаи Омара Хайяма

Безгрешный есть ли человек? Скажи!
Нам без греха прожить ли век? Скажи!
За зло спеша карать нас злом, Скажи:
Святее нас Ты в чем, Скажи!

Рубаи Омара Хайяма

Бог есть, и всё есть Бог! Вот средоточье знанья,
Почерпнутого мной из Книги мирозданья.
Сиянье Истины увидел сердцем я,
И мрак безбожия сгорел до основанья.

Рубаи Омара Хайяма

Бушуют в келиях, мечетях и церквах,
Надежда в рай войти и перед адом страх.
Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,
Сок этих сорных трав весь высох и зачах.

Рубаи Омара Хайяма

В божий храм не пускайте меня на порог.
Я - безбожник. Таким сотворил меня бог.
Я подобен блуднице, чья вера - порок.
Рады б грешники в рай - да не знают дорог.

Рубаи Омара Хайяма

В свой час горит на небе лучистых звезд венец,
Восходит и заходит и меркнет наконец.
За пазухой у неба, в карманах у земли
Запас рождений новых… Ведь вечно жив Творец.

Рубаи Омара Хайяма

В теснине окажусь - Ты в тот же миг узришь,
Вслепую забреду в глухой тупик - узришь,
В беде отчаянный безмолвный крик - услышишь,
А если я лукав, в мольбе двулик, - узришь.

Рубаи Омара Хайяма

Веселясь беззаботно, греша без конца,
Не теряю надежды на милость творца.
Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.
Лягу в землю - создатель простит мертвеца!

Омар Хайям – известный персидский ученый и поэт, чье имя и произведения прочно вошли в сокровищницу мировой литературы. Его рубаи читаются, цитируются, заучиваются наизусть и исследуются по сей день, несмотря на то что прошло уже более 1000 лет после их создания.

История второго рождения стихотворений Омара Хайяма очень занятна. Английский поэт и переводчик Эдвард Фицджеральд (1809-1883), увлекшись классической персидской литературой, издает в 1857 г. тоненькую книжечку под названием "Рубайят Омара Хайяма". Почти два года никто не обращал на нее внимания, и вдруг мгновенный взлет, оглушительный успех, блестящие отзывы критиков, почти 130 переизданий к 1930 г. Книга стала популярной по всей Европе и США (что удивительно, особенно в промежуток между двумя мировыми войнами). Даже Николай II читал рубаи на немецком языке (книга с пометками императора находится в Екатерининском дворце в Павловске) (1). Кто бы мог подумать, что благодаря личному интересу малоизвестного английского поэта произведения великого персидского поэта станут украшением мировой культуры.

Все, что видим мы, – видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей – не видна.

Все, что связано с именем Омара Хайяма, покрыто вуалью неопределенности и припорошено пылью времени. Вот уж к чему действительно вполне подходит характеристика "тайная сущность вещей – не видна". Например, исследователи знают, что родился он в семье ремесленников, а в 1040-м или 1048 году – неизвестно. Вероятно, что стихи свои он держал в памяти так же, как загадочные буквы и знаки "Альмагеста" Птолемея, чей арабский перевод запомнил после семикратного прочтения. Так же вполне вероятно, но не достоверно то, что Хайям на сотни лет опередил самого Ньютона с открытием бинома. В общем, мало что известно наверняка, одно остается очевидным – личность эта историческая и, безусловно, гениальная.

Перейдем к поэзии Омара Хайяма. Как уже говорилось, точно что-либо сказать о его творчестве, так же как и о его личности, невозможно. Современным ученым неизвестно, что хотел вложить в свои стихи средневековый поэт. Обо всем этом мы можем делать выводы лишь по немногочисленной литературе об Омаре Хайяме и по своим личным ощущениям и осмыслениям.

Рубаи Омара Хайяма – безусловно, яркое явление в мировой литературе. Во многом благодаря оригинальной форме коротких, но в то же время емких, логически точных и афористичных четверостиший. Но не только поэтому. Омар Хайям в своих стихах предстает перед читателем в разных образах: ученого, отвергающего все ненаучное, пьяницы, восхваляющего вино, человека, высказывающего свою гражданскую позицию, атеиста, спорящего с небом. И данная многоликость всегда язвительна и остроумна.

Часто в глазах многих читателей Омар Хайям предстает в большей степени безбожником. Этот образ может последовать, например, из таких строк:

О небо, к подлецам щедра твоя рука:
Им – бани, мельницы и воды родника,
А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.
Такое небо – тьфу! – не стоит и плевка.

В исследовательской литературе автор не нашел точного ответа на вопрос, был ли Омар Хайям правоверным мусульманином. Однако, судя по некоторым статьям, существует целый цикл стихов, где автор встает в оппозицию Творцу. Появляются эти произведения после убийства его покровителя Малик-шаха и изгнания недоброжелателями самого ученого из тогдашнего культурного центра Исфагана. Относительно принадлежности к исламу можно привести следующее мнение из труда М. И. Махмутова "Мир ислама". Автор пишет: "Хайям выступает как атеист, оценивающий жизнь и религиозное учение с точки зрения науки и практики. Но можно ли было быть атеистом в мусульманском мире? Творчество Хайяма показывает, что можно, благодаря догмату веротерпимости в исламе (см. суру "Аль-Кафирун")" (2).

Обратимся к суре "Аль-Кафирун". Это мекканская сура под номером 109 и называется "Неверные". В книге Аль-Мунтахаба предлагается следующий ее перевод:

1. Скажи, о Мухаммед: "О вы, неверные, которые настойчиво упорствуете в своем неверии!

2. Я не поклоняюсь помимо Аллаха тому, чему вы поклоняетесь.

3. А вы не поклоняетесь Единому Аллаху, которому я поклоняюсь.

4. Я же не поклоняюсь тому, чему вы поклоняетесь, поскольку вы многобожники.

5. И вы не поклоняетесь моему Богу, которому я поклоняюсь. Ведь я исповедую единобожие.

6. У вас ваша вера, которую вы исповедуете, а у меня – моя, которую Аллах выбрал и одобрил для меня" (3).

В этой же книге дается следующее толкование:

Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!

Сура "Неверные" ниспослана в Мекке. Она состоит из б аятов. В этой суре Аллах приказал Своему посланнику – да благословит его Аллах и приветствует! – положить конец алчности неверных, когда они торговались с ним о его религии -религии истины. Ведь он будет и впредь поклоняться Аллаху, кроме которого нет другого божества, а они будут поклоняться своим богам, которые никак не могут заменить истину. У них своя вера, которую, подражая своим предкам, они исповедуют, а у него своя, которую Аллах выбрал и одобрил для него (4).

Из этого толкования становится ясно, что мусульмане не должны идти на открытый конфликт, доказывая преимущества своей религии и упрекая других в их несовершенстве. Исходя из этого, М. И. Махмутов предлагает простить Омару Хайяму его неверие и отнестись к нему как "к мудрому советчику, смотрящему на мир трезвыми глазами рационалиста, человека, прославляющего жизнь, трезвый ум и справедливость". И этот же автор говорит, что Омар Хайям, "смело трактуя основные положения ислама", воспевает те же моральные и нравственные положения, которые описаны в Коране. Однако может ли человек "смело трактовать" какие бы то ни было догматические положения, если он в них не верит и отрицает? Возможно ли такое, если он атеист? К тому же будет ли он писать о них так метко и глубоко, что равнодушных не останется? Думаю, что нельзя так категорично обвинять Омара Хайяма в неверии. Во все времена существовали люди, которые воспринимали бога по-своему. Вот и творчество Омара Хайяма является своеобразной эволюцией религиозных воззрений, своеобразным диалогом его и Бога.

Перейдем ко второму пункту наиболее серьезных расхождений творчества О. Хайама с исламским богословием – месту вина в его поэзии.

Да, действительно, о вине в поэзии Хайама сказано много и красиво. Причем из-за этого у многих создается впечатление, что автор таких строк – беспробудный пьяница.

На эту тему существует много мнений, одно из которых заключается в том, что вино в поэзии Омара Хайяма – символ знания и вдохновения. Давайте посмотрим:

Моей руке держать кувшин вина – отрада,
Священных свитков ей касаться и не надо;
Я от вина промок; не мне ханжа сухой,
Не мне, а вот тебе опасно пламя ада.

Если вино – это символ знания, тогда здесь получается, что герой, который разговаривает с ханжой, признает себя умным и мудрым, достойным рая. А своего "непромокшего" вином-знанием (то есть глупого) оппонента свергает в ад. Подобными несостыковками и смущает эта версия.

Автор статьи придерживается другого мнения. Действительно, Омар Хайям часто и много писал о вине. Но стоит заметить, что в поэзии мусульманских народов существовало целое направление, связанное с воспеванием вина, идущее от древнейших традиций зороастризма – религии древних персов. Эта традиция продолжается и в доисламской, и в ранней исламской поэзии как поэтическое направление, которое воспевает не только процесс опьянения, но и сорта вин, дает правила и рекомендации, как пить вино. А Омар Хайям использует это поэтическое течение в своих рубаях, разоблачая ханжей и лицемеров (5):

Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке бокал, другая – на Коране.
И так вот мы живем под сводом голубым
Полубезбожники и полумусульмане.

В Коране говорится о запрете на потребление любых дурманящих разум веществ. Но во все времена вино пили и халифы, и султаны. И всегда существовали ханжи, потихоньку пившие вино, а на людях выступавшие против него. Как раз это подтверждает и высмеивает Хайям:

Запрет вина – закон, считающийся с тем,
Кем пьется, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить – признак мудрости, а не порок совсем.

В поэзии Омара Хайяма нашлось место всем сферам жизни простого человека. Именно поэтому, а еще и благодаря легко запоминающейся форме его рубаи оказались так живучи и, как ни странно, современны. Один из эпитетов, который был присвоен этим произведениям – "одна из наиболее летучих форм персидской поэзии". В сущности, рубаи можно охарактеризовать как народную частушку. И некоторые мы знаем и используем как афоризмы, чтобы украсить нашу речь:

Чтоб жизнь прожить, знать надобно немало,
Два мудрых правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

В заключение приведем слова Ш. Шамухамедова: "Творчество Хайяма – еще одно доказательство того, что в средние века, в период инквизиции, всеобщего гнета, духовное развитие человеческого общества не останавливалось и не могло остановиться. Научное и литературное наследие Омара Хайяма служило и служит Человеку, являясь яркой страницей в культуре народов мира" (6).