ЦЕРКОВНЫЙ СУД:
ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ, НАЗНАЧЕНИЕ
И ПОЛОЖЕНИЕ О НЕМ
В УСТАВЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ (2000 г.)
преподаватель МинДАиС, кандидат богословия Н.И. Болоховский

Православной Церкви принадлежат, в пределах ее границ, три ветви власти: 1) законодательная, издающая законы для осуществления успешной евангельской миссии Церкви в этом мире, 2) исполнительная, пекущаяся о реализации этих законов в жизни верующих и 3) судебная, восстанавливающая нарушенные правила и уставы Церкви, разрешающая разного рода споры между членами Церкви и нравственно исправляющая нарушителей евангельских заповедей и церковных канонов. Таким образом, последняя ветвь власти, судебная, содействует охранению святости церковных установлений и богоучрежденного порядка в Церкви. Функции этой ветви власти на практике осуществляет .

Православное Догматическое богословие учит, что Церковь Христова - «общество всех разумно - свободных существ, т.е. и ангелов и людей, верующих во Христа Спасителя и соединенных в Нем, как единой Главе своей». Также, «Церковь Христова объемлет собой собственно людей, исповедовавших и исповедающих веру Христову, всех до единого, когда бы они ни жили, и где бы ныне ни находились, еще ли на земле живых, или уже в стране умерших».

Становясь членом Церкви, человек свободно принимает на себя все права и обязанности по отношению к ней. Так, в частности он должен сохранять в чистоте ее догматическое и нравственное учение, а также следовать и подчиняться всем ее правилам. Нарушение этих обязанностей и составляет непосредственный предмет церковного суда. Из этого следует, что церковному суду подлежат преступления членов Церкви против веры, нравственности и церковных уставов.

В Священном Писании имеется указание на то, каким образом Церковь должна осуществлять судебную власть. Господь наш Иисус Христос, истинный Бог и истинный человек, проповедуя только любовь, кротость и мир, не мог одобрить споры между своими последователями. В то же время, учитывая естественные свойства падшей человеческой природы, Он указал на средства для прекращения споров. Это указание содержится в Евангелии от Матфея: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего. Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18, 15-18).

Из приведенного евангельского фрагмента мы видим, что вначале предлагается спорное дело разобрать между собой самим тяжущимся. Далее, если это не приведет к его разрешению - в присутствии двух или трех свидетелей. Наконец, если и это не даст ожидаемого результата, тогда передать этот спор на суд всей церковной общины, которая и вынесет окончательное решение.

То, что какие-либо споры, возникающие между христианами, необходимо решать внутри церковной общины, мы видим из слов апостола Павла. В своем первом послании к Церкви в Коринфе он порицает христиан за то, что они обращаются за разрешением житейских тяжб, возникших в их среде, к языческим судьям. Он советует коринфским христианам в дальнейшем не делать этого, а избирать из своей среды мудрого мужа, который бы рассуждал их дела. Проф. А. С. Павлов замечает: «Этот совет мотивирован был такими соображениями, которые по тогдашним обстоятельствам, имели для христиан решающую важность. Являясь со своими тяжбами в общие (языческие) суды, христиане роняли бы в глазах язычников нравственное достоинство своей религии, которая объявляла себя религией любви и всепрощения; с другой стороны, римское судопроизводство соединялось с некоторыми религиозными обрядами (например - воскурением фимиама богине правосудия), исполнение которых, естественно, должно было возмущать христианскую совесть. Эти побуждения были так сильны для христиан, что они стали смотреть на совет апостола, как на обязательное предписание».

Приведенные выше новозаветные фрагменты дают основания полагать, что Церкви, как человеческому обществу усваивается судебная власть по отношению к своим членам.

Следуя наставлениям апостола Павла, христиане первых веков избегали языческих судов и обращались за разрешением своих споров к суду правящих епископов. В первую очередь это касалось клириков. Для мирян суд епископа имел преимущественно характер третейского суда. К концу III века среди христиан широко распространилась дисциплина епископского суда.

В последствии Церковь официально закрепила это положение для членов клира в каноне 9 IV Вселенского Собора: «Аще который клирик с клириком же имеет судное дело, да не оставляет своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит, да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело, да судится в областном соборе. Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие: да обращается или к Экзарху великия области, или к престолу царствующего Константинополя, и пред ним да судится».

Со времени правления Константина Великого обычай христиан судиться у своих епископов приобрел силу государственного закона. В 321 г. император Константин предоставил епископам право быть третейскими судьями. Их решения считались окончательными и безапелляционными. В 331 и 398 гг. эта привилегия претерпела существенные изменения, и епископу было дано право действовать в гражданских процессах в роли посредника, на основании апелляции обеих сторон.

Такое положение дел имело двоякий характер. С одной стороны, оно возвышало авторитет епископа в глазах общества и давало ему возможность познакомиться с паствой, а также иметь на нее (паству) разнообразное воздействие. Настоящим благом являлось для народа и то, что в противоположность гражданскому суду, погрязшему во множестве формальностей, процедура епископского суда была сведена до минимума.

С другой стороны, раздавались голоса против этого рода привилегии. Проф. В. В. Болотов в связис этим пишет: «Св. Златоуст говорит, что эта привилегия составляет тяжелое бремя для епископов. Им предстоит много труда. Трудно определить на чьей стороне право и не оскорбить другого лица. Поэтому лучшие епископы с крайней неохотой брались за судопроизводство. Блж. Августин только по самоотвержению нес эти обязанности. Его трибунал постоянно был осаждаем множеством тяжущихся, так что, когда два Собора назначили ему трудную богословскую работу, то Августин заключил формальный договор с паствой, чтобы ему предоставлено было 5 дней свободных в неделю. Договор был даже изложен на бумаге. Несмотря на это, его, по его словам, и до и после полудня отвлекали от дела. В результате же получалось раздражение потерпевшей стороны». В. В. Болотов далее замечает: «Епископу не прощали безапелляционности его приговора».

Во время судопроизводства, епископу помогали рассматривать жалобы уполномоченные лица из церковного клира. Однако и здесь мог проявить себя фактор падшего человеческого естества. Так, известно, что Сильван, епископ Троадский поручал проводить дознание лицам из клира. «Но когда узнал, что они берут взятки, он стал поручать благочестивому и честному мирянину, и его за это одобряли».

2. Компетенция церковного суда.

В истории Церкви, в разное время в компетенцию церковного суда входили разные дела. Так, в Римско-Византийской империи исключительно епископскому суду подлежали: 1) гражданские споры (когда ответчик и истец были клириками); 2) церковные дела, имевшие спорный характер (например, спор о принадлежности какой-либо христианской общины к юрисдикции той или иной епархии).

К делам смешанной подсудности, т.е. церковной и светской относились: 1) споры клириков с мирянами и 2) брачные дела. При императоре Алексее Комнине в конце XI столетия все брачные дела, как духовные, окончательно перешли в ведение Церкви.

На Руси Православная Церковь с самого своего появления получила в ведение собственного суда много дел разного рода. Первоначально юрисдикция этих дел определялась на основании византийского Номоканона и церковными уставами русских князей Владимира и Ярослава. Согласно названным уставам все явления общественной и частной жизни, связанные с Церковью или с нравственностью, были отнесены к компетенции церковного суда. Их можно разделить следующим образом: 1) преступления против веры и Церкви; 2) преступления против семейного союза; 3) преступления против целомудрия; 4) некоторые случаи смертоубийства, если убитым являлось лицо бесправное, находившееся под покровительством Церкви; 5) дела союза родителей и детей и 6) дела по наследству.

Что касается клириков, то они, кроме перечисленных областей человеческих отношений, подлежали ведению церковного суда как по преступлениям и проступкам, оскорбляющих их звание, так вообще по всем уголовным преступлениям, кроме смертоубийства, разбоя и татьбы с поличным.

В правление Петра I юрисдикция ведомства церковного суда по преступлениям подверглась существенным ограничениям. В ведении церковного суда остались: дела о богохульстве, ереси, расколе и волшебстве, о некоторых преступлениях против нравственности и семейного союза (прелюбодеяние, двоебрачие, принуждение детей родителями к браку, насильственное пострижение в монашество) и дела о похищении церковной собственности.

Лица, состоявшие в клире во времена Петра I, судились в некоторых случаях смешанным судом, т.е. церковным и светским. Так, духовные лица, взятые в «явном злодеянии» или «тяжких государственных делах» (например - политические преступления, преступления против жизни) сначала были отсылаемы на суд в Святейший Синод для снятия сана, а затем судимы гражданским судом. Духовные лица, обвиняемые в каком-либо из «партикулярных» преступлений (например - против чести, против имущества), отсылались на суд в Святейший Синод.

В Синодальный период круг ведомства церковного суда по преступлениям постепенно сократился. К 1917 г. духовному суду были подсудны миряне по проступкам и преступлениям, подвергающим виновных церковной епитимьи (например - уклонение от исповеди по нерадению, соблюдение новообращенными инородцами прежних иноверных обычаев и т.д.). К компетенции смешанного суда были отнесены дела против брачного союза и кровосмешения (Уголовный суд рассматривал эти дела после рассмотрения их церковным судом). Дела по жалобе одного из супругов на нарушение другим святости брака прелюбодеянием входили в ведение или церковного суда или в ведение гражданского суда. Компетентность определяла цель иска - просит ли оскорбленный супруг о наказании виновного или о разводе.

Дела клириков церковный суд рассматривал вдвух случаях: 1) по преступлениям и проступкам против должности, благочиния и благоповедения и 2) по жалобам на них со стороны духовных и светских лиц в обидах.

3. Церковное судопроизводство.

Согласно догматическому и каноническому учению в Православной Церкви вся полнота судебной власти в пределах епархии сосредотачивается в лице епархиального архиерея (Ап. 32, IV Всел. 9). В своей судебной деятельности он может руководствоваться советом своего пресвитерия. На решения епископского суда каноны допускают апелляцию к областному Собору, т.е. Собору митрополичьего округа (IV Всел. 9, Сард. 14). Этот Собор представляет собой не только (вторую) апелляционную инстанцию, но и первую - для суда по жалобам клириков и мирян на своего епископа (Ап. 74; I Всел. 5). На решения областного (митрополичьего) Собора возможна апелляция к Собору, представляющему собой весь епископат отдельной Поместной Церкви (IV Всел. 9).

Канонический процесс церковного судопроизводства по существу имеет двоякий характер: 1) обвинительный, когда восстанавливается нарушенный преступными действиями церковный порядок; 2) исследовательский, но не состязательный; он служит средством к разрешению спора в том виде, в каком он установлен правилами, а не в том, в каком пожелают стороны. Таким образом, церковный суд имеет две юрисдикции своего действия: 1) по проступкам и преступлениям и 2) по спорам и пререканиям.

В церковном суде необходимо различать суд общий для всех верующих и суд особенный для служителей Церкви. Последние, кроме общих обязанностей христианина, имеют еще особые обязанности церковно-служебные, потому происходящие от этих обязанностей правонарушения составляют особый род преступлений. Члены клира, как показывают каноны Церкви, судятся особенным порядком, отличающимся от суда над мирянами, как формой, так и последствиями суда.

4. Церковные наказания.

Задача церковного суда состоит не в том, чтобы карать преступление, а в том, чтобы содействовать исправлению (врачеванию) согрешающего. В связи с этим епископ Никодим Милаш пишет: «Церковь, употребляя принудительные меры против своего члена, нарушившего какой-либо церковный закон, желает побудить его этим к исправлению и новому приобретению утраченного блага, найти которое он может только в общении с нею, и только в крайних случаях лишает его совсем этого общения. Средства, употребляемые для этого Церковью, могут быть и сильные, смотря по тому, насколько это может принести пользы ей и ее достоинству. Как во всяком обществе, так и в Церкви, если бы не осуждались преступления отдельных членов и не удерживалась бы властью сила закона, то такие члены легко могли бы увлечь за собою других, и таким образом, широко распространить зло. Притом и порядок в Церкви мог бы нарушиться и самая жизнь ее могла бы подвергнуться опасности, если бы она не имела права отлучать от общения с собой дурных членов, предохраняя этим от заразы хороших и послушных членов». Мысли о необходимости применения исправительных санкций в отношении согрешающих для утверждения блага всей Церкви и сохранения ее достоинства в глазах «внешних» мы находим в шестом каноне святителя Василия Великого. Он призывает проявить величайшую строгость по отношению к «посвященным Богу», впадающим в блуд: «Ибо сие и для утверждения Церкви полезно, и еретикам не даст случая укоряти нас, аки бы привлекаем к себе попущением греха».

Церковное наказание налагается не безусловно и может быть отменено, если согрешивший покается и исправится. Церковь принимает в свое общение даже тех лиц из мирян, которые подверглись самому строгому наказанию - анафеме, если только они принесут соответствующее покаяние. Только лишение сана лиц, воспринявших таинство священства (епископ, священник или диакон), совершается безусловно, и таким образом, имеет характер карательный.

В древней Церкви тяжкие преступления влекли за собой отлучение от Церкви. Для исключенного из Церкви раскаявшегося, желавшего снова быть принятым в Церковь, возможен был лишь один путь - продолжительного, иногда даже пожизненного, публичного покаяния. Где-то в III веке установился особый порядок возвращения кающегося в Церковь. В основе его была положена идея постепенного восстановления церковных прав, подобно той дисциплине, по которой принимались в Церковь новые ее члены, проходившие различные степени оглашения. Существовало четыре степени покаяния (stationes poenitentiales): 1) плачущие (flentes); 2) слушающие (audientes); 3) припадающие или коленопреклоненные (substrati, genuflectentes) и 4) вместе стоящие (consistentes). Длительность пребывания в той или иной покаянной степени могла продолжаться годами, все зависело от степени тяжести преступления, совершенного против Церкви и ее нравственного и богословского учения. Кающиеся в течение всего покаянного периода должны были совершать различные дела милосердия и нести определенный пост. Со временем практика публичного покаяния на Востоке уступила место епитимийной дисциплине. Система постепенного покаяния отразилась в священных канонах Церкви.

До 1917 г. тяжкие преступления членов (мирян) Русской Православной Церкви подлежали открытому церковному суду и влекли за собой следующие виды церковного наказания:

1) церковное покаяние (например в виде епитимьи, исполняемой в монастыре или по месту жительства виновного, под руководством духовника);

2) отлучение от Церкви;

3) лишение церковного погребения, назначаемое за самоубийство, совершенное «с намерением и не в безумии, сумасшествии или временном от каких-либо болезненных припадков безпамятстве».

Наказание для клириков полагаются другие, чем для мирян. За те самые преступления, за которые миряне подвергаются отлучению, клирики наказываются извержением из сана (Ап. 25). Только в некоторых случаях правила полагают клирикам двойное наказание - и извержение и отлучение от церковного общения (Ап. 29, 30; Неок. 1). Извержение из духовного сана означает в церковных правилах лишение всех прав священной степени и церковного служения и низведение в состояние мирянина, без надежды на возвращение потерянных прав и звания. Кроме этой высшей степени наказания для клириков, в церковных правилах указывается много других наказаний, менее тяжких, с очень разнообразными оттенкам. Например - лишение навсегда права священнослужения с оставлением только имени и чести; запрещение священнослужения на время, с оставлением права пользоваться материальными доходами с места; лишение какого-нибудь одного права, соединенного с священным служением (например - права проповедовать, права совершать поставление клириков); лишение права на производство в высшую степень священства и проч. Начиная с пятого века, когда распространилось построение монастырей в миру, клирики, запрещенные в священнослужении, обычно помещались в монастыре на время или навсегда. При кафедральных соборах имелись особые помещения для провинившихся клириков.

До 1917 г. в Уставе Духовных Консисторий, которым руководствовались епархиальные суды Русской Православной Церкви, были следующие наказания для клириков: 1) лишение священнослужителей сана, с исключением из духовного ведомства; 2) лишение сана, с оставлением в духовном ведомстве на низших должностях; 3) временное запрещение в священнослужении, с отрешением от должности и с определением в причетники; 4) временное запрещение в священнослужении, без отрешения от места, но с возложением епитимьи в монастыре или на месте; 5) временное испытание в монастыре или в архиерейском доме; 6) отрешение от места; 7) исключение за штат; 8) усугубление надзора; 9) пеня и денежное взыскание; 10) поклоны; 11) строгий или простой выговор; 12) замечание (см.: Устав Духовных Консисторий, 176). В Уставе Консисторий подробным образом расписан порядок, за какие преступления клириков следует то или иное наказание (ст. 177-194).

5. Положение о церковном суде в Уставе Русской Православной Церкви (2000 г.).

На Юбилейном Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, состоявшемся 13-16 августа 2000 года в г. Москве, была принята новая версия «Устава Русской Православной Церкви». Среди дополнений, внесенных в новый Устав, имеется глава VII, озаглавленная «Церковный суд».

Согласно ст. 1 гл. VII «Церковный суд» Устава Русской Православной Церкви: «Судебная власть в Русской Православной Церкви осуществляется церковными судами посредством церковного судопроизводства. Никакие другие церковные органы и лица не вправе принимать на себя осуществление функций церковного суда».

В ст. 9 гл. I «Общие положения» Устава указаны лица, которые не могут из-за вопросов, касающихся внутрицерковной жизни обращаться на суд к «внешним». Содержание статьи гласит следующее: «Должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд по вопросам, относящимся к внутрицерковной жизни, включая каноническое управление, церковное устройство, богослужебнуюи пастырскую деятельность».

Судебная система в Русской Православной Церкви устанавливается священными канонами, Уставом Русской Православной Церкви и «Положением о церковном суде» (ст. 2, гл. VII «Церковный суд» Устава). Процедура судопроизводства для всех судов Русской Православной Церкви устанавливается Архиерейским Собором (ст. 4, п. т, гл. III «Архиерейский Собор» Устава).

Единство судебной системы Русской Православной Церкви обеспечивается:

а) соблюдением всеми церковными судами установленных правил церковного судопроизводства;

б) признанием обязательности исполнения каноническими подразделениями и всеми членами Русской Православной Церкви судебных постановлений, вступивших в законную силу (ст. 3, гл. VII «Церковный суд» Устава).

По ныне действующему Уставу суд в Русской Православной Церкви осуществляется церковными судами трех инстанций:

а) епархиальными судами, имеющими юрисдикцию в пределах своих епархий;

б) общецерковным судом, с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви;

в) высшим судом - судом Архиерейского Собора, с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви (ст. 8, гл. I «Общие положения» Устава; ст.4, гл. VII.»Церковный суд» Устава).

Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое (ст. 9, гл. VII «Церковный суд» Устава).

А) Епархиальный суд является судом первой инстанции (ст. 10, гл. VII «Церковный суд» Устава; ст. 44, п. д, гл. X «Епархии» Устава).

Судьями епархиальных судов могут быть священнослужители, наделенные епархиальным архиереем полномочиями осуществлять правосудие во вверенной ему епархии.

Председатель суда может быть либо викарным архиереем, либо лицом в пресвитерском сане. Членами суда должны быть лица в пресвитерском сане (ст. 11, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Председатель епархиального суда назначается епархиальным архиереем сроком на 3 года (там же, ст. 12, ч. 1).

Епархиальное собрание избирает, по представлению епархиального архиерея, не менее двух членов епархиального суда (ст. 12, ч. 2, гл. VII «Церковный суд» Устава; ст. 29, п. б, гл. X «Епархии» Устава).

Досрочный отзыв Председателя или члена епархиального суда осуществляется по распоряжению епархиального архиерея с последующим рассмотрением этого решения Епархиальным собранием (ст. 13, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Церковное судопроизводство осуществляется в судебном заседании при участии Председателя и как минимум двух членов суда (ст. 14, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Компетенция и процедура судопроизводства епархиального суда определяются «Положением о церковном суде» (там же, ст. 15).

Постановления епархиального суда подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем (ст. 16, ч. 1, гл. VII «Церковный суд» Устава; ст. 19, гл. X «Епархии» Устава).

В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда он действует по своему усмотрению. Его решение входит в силу немедленно, но дело передается в общецерковный суд, который и принимает окончательное постановление (ст. 16, ч. 2, ст. 18, ст. 24, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Епархиальные суды финансируются из епархиальных бюджетов (ст. 17, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Б) Общецерковный суд является судом второй инстанции (ст. 18, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Согласно ст. 19 гл. VII «Церковный суд» Устава: «Общецерковный суд состоит из Председателя и не менее четырех членов в архиерейском сане, которые избираются Архиерейским Собором сроком на 4 года».

Досрочный отзыв Председателя или члена общецерковного суда осуществляется решением патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода с последующим утверждением Архиерейским Собором (ст. 20, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Право назначать временно исполняющего обязанности Председателя или члена общецерковного суда в случае образовавшейся вакансии принадлежит Патриарху Московскому и всея Руси и Священному Синоду (ст. 21, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Компетенция и процедура судопроизводства общецерковного суда определяются «Положением о церковном суде» (ст. 22, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Постановления общецерковного суда подлежат исполнению после их утверждения Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодомдом (ст. 25, гл. V «Священный Синод» Устава; ст. 23, ч. 1, гл. VII «Церковный суд» Устава).

В случае несогласия Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода с решением общецерковного суда в силу вступает решение Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода. В этом случае для окончательного решения дело может быть передано на суд Архиерейского Собора (ст. 5, гл. III «Архиерейский Собор» Устава; ст. 23, ч. 2 и 3; ст. 26, VII «Церковный суд» Устава).

Общецерковный суд является церковным судом высшей инстанции Самоуправляемой Церкви (ст. 12, гл. VIII «Самоуправляемые Церкви» Устава) . Также и для Экзархата церковным судом высшей инстанции является общецерковный суд (ст. 4, гл. IX «Экзархаты» Устава).

Общецерковный суд осуществляет в предусмотренных «Положением о церковном суде» процессуальных формах судебный надзор за деятельностью епархиальных судов (ст. 24, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Общецерковный суд финансируется из общецерковного бюджета (ст. 25, гл. VII «Церковный суд» Устава).

В) Суд Архиерейского Собора является церковным судом высшей инстанции (ст. 5, гл. III «Архиерейский Собор» Устава; ст. 26, гл. VII «Церковный суд» Устава).

В ст. 5 (гл. III «Архиерейский Собор» Устава) указаны в каких случаях Суд Архиерейского Собора является правомочным рассматривать и принимать решения. Это:

В первой и последней инстанции по догматическим и каноническим отступлениям в деятельности Патриарха Московского и всея Руси;

В последней инстанции:

а) по разногласиям между двумя и более архиереями;

б) по каноническим проступкам и вероучительным отступлениям архиереев;

в) по всем делам, переданным ему общецерковным судом для окончательного решения.

Архиерейский Собор осуществляет судопроизводство в соответствии с «Положением о церковном суде» (ст. 27, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Суд Архиерейского Собора является церковным судом высшей инстанции Самоуправляемой Церкви (ст. 12, гл. VIII «Самоуправляемые Церкви» Устава). Также и для Экзархата церковным судом высшей инстанции является суд Архиерейского Собора (ст. 4, гл. IX «Экзархаты» Устава).

Обеспечение деятельности церковных судов осуществляется аппаратами этих судов, которые подчинены их председателям и действуют на основании «Положения о церковном суде» (ст. 28, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Канонические прещения, такие, как пожизненное запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви, налагаются епархиальным архиереем или Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом только по представлению церковного суда (ст. 5, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Порядок наделения полномочиями судей церковных судов устанавливается священными канонами, Уставом Русской Православной Церкви и «Положением о церковном суде» (стат и 6, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Судебные иски принимаются к рассмотрению церковным судом в порядке и на условиях, установленных «Положением о церковном суде» (ст. 7, гл. VII «Церковный суд» Устава).

Вступившие в законную силу постановления церковных судов, а также их распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие предписания являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян (ст. 8, гл. VII «Церковный суд» Устава).

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Ин. 20, 22-23.

2 Булгаков Макарий, Митрополит Московский и Коломенский. Православно-догматическое богословие. М., 1999, с. 187.

3 Там же, с. 188.

4 Ср.: 1 Кор. гл. 5; Гал. 6, 1-2; Иак. 5, 19-20; 2 Кор. 13, 1; 1 Тим. 5, 19-20; 2 Фес. 3, 6, 14-15; Тит. 3, 10.

5 См.: 1 Кор. 6, 1-6.

7 Павлов А. С. Курс церковного права. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902, с. 396-397.

8 Обязательность исполнения приговора этого суда имела только нравственную сторону.

9 В 393 г. на Соборе в г. Иппоне и в 397 г. на Соборе в г. Карфагене было принято решение, согласно которому, клирик, обратившийся в гражданских спорах к гражданскому суду, терял сан.

10 Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. М., 1994, кн. III, с. 130-131.

11 Там же, с. 131.

12 Ср.: Гал. 6, 1-2; Иак. 5, 19-20; 2 Фес. 3, 6, 14-15 и церковные правила: VI Всел. 102, Вас. Вел. 3, Григ. Нисск. 8.

13 Милаш Никодим, епископ Далматинский и Истрийский. Церковное право. Б. М., Б. Г., с. 493-494.

14 Вас. Вел. 6.

15 Вас. Вел. 84, Григ. Нисск. 8.

16 См.: каноны свт. Василия Великого

17 Уложение о наказаниях. Статья 1472.

18 Ап. 29 (против симонии) и Ап. 30 (против получения сана вымогательством через мирских властей).

20 Согласно ст. 2 гл. I «Общие положения» Устава под «каноническими подразделениями» следует рассматривать: «Входящие в Русскую Православную Церковь Самоуправляемые Церкви, Экзархаты, епархии, Синодальные учреждения, благочиния, приходы, монастыри, братства, сестричества, Духовные учебные заведения, миссии, представительства и подворья.».

21 На сегодняшний день Самоуправляемыми Церквами Московского Патриархата согласно стт. 16 и 17 главы VIII «Самоуправляемые Церкви» Устава являются: Латвийская Православная Церковь, Православная Церковь Молдовы, Эстонская Православная Церковь и Украинская Православная Церковь с правами широкой автономии.

22 На сегодняшний день согласно ст. 15 главы IX «Экзархаты» Устава в Русской Православной Церкви имеется Белорусский Экзархат, находящийся на территории Республики Беларусь. «Белорусская Православная Церковь» - другое официальное наименование Белорусского Экзархата.

Реферат выступления протоиерея Павла Адельгейма, состоявшегося 13 мая 2008 года в Свято-Филаретовском институте в рамках читаемого им курса лекций по проблемам каноники и экклезиологии. Курс посвящен проблемным вопросам применения канонов в современной церковной жизни

Реанимировать суд или создавать заново?

Российская империя вверяла церковно-судебную власть духовной консистории, решавшей в то же время административные и финансовые дела епархии. В деятельности консисторий смешивались судебные и административные функции. Исполнительная власть оказывалась судьей в собственном деле. Общепризнанную неудовлетворительность консисторского суда выразил специалист по церковному праву профессор Московского университета Н.К. Соколов: "Суд обращен в покорное орудие для прикрытия административного произвола и сообщения его действиям, в случае нужды, формальной законности".

Судебная реформа 1864 года всколыхнула церковно-общественное сознание. Требовалась реформа церковного суда. Она не состоялась. Подготовка Поместного Собора в начале века снова подняла проблему церковного суда. На многочисленных форумах готовились проекты, уставы и другие материалы о церковном судопроизводстве. Революция 1917 г. подвела черту под всеми реформами. Церковный суд, опиравшийся на законы Российской империи, умер вместе с ними. Возможна ли его реанимация? Первая попытка реанимировать церковный суд на прежних принципах была предпринята Уставом РПЦ 1988 г. "Правами церковных судов обладают Поместный Собор, Архиерейский Собор, Священный Синод и Епархиальные советы. Епархиальный совет обладает правами церковного суда первой инстанции. Епархиальный совет осуществляет право церковного суда в соответствии с принятой в РПЦ процедурой церковного судопроизводства". Примечания: "В качестве приложения к настоящему Уставу должна быть составлена "Процедура церковного судопроизводства".

Устав 1988 г. предоставил судебное право законодательной и исполнительной власти. Время выявило несостоятельность этого акта. "Процедура церковного судопроизводства" не была написана. Ни один судебный процесс за 12 лет не состоялся. Учрежденный без обсуждения и правового обоснования церковный суд 1988 года остался неосознанной инеосуществленной претензией. Устав не ответил на вопрос: "кого", "за что" и "как " собирается судить церковный суд. Консисторский суд Российской империи невозможно реанимировать после отделения Церкви от РФ.

Вторую попытку реанимировать консисторский суд завершает нынче проф. Цыпин, по-прежнему игнорируя произошедшие в стране перемены:

1. Суд Российской империи исходил из симфонии государства и церкви. В Российской Федерации церковь отделена от государства.

2. Церковный суд Российской империи вписывался в государственную судебную систему, признававшую каноническое право, и опирался на светское законодательство, упраздненное сто лет назад.
Законодательство РФ исключает каноническое право и церковный суд.

3. Обязательная регистрация всех прихожан в Православной Российской Церкви устанавливала их формальные отношения с конкретным храмом.

РПЦ получила новое внутреннее устройство. Приход ограничен десятком законных прихожан. Остальные прихожане не имеют формальных отношений с храмом. Юридически и практически они выпали из приходской жизни.

Эти препятствия непреодолимы для реанимации церковного суда, как наступление биологической смерти для оживления трупа. Вопросы о задаче суда остаются не отвеченными. "Кого", "за что" и "как" собирается судить церковный суд? Попытаемся ответить на эти вопросы.

Первый вопрос: "кого судить"?

История права указывает условия, без которых неосуществимо правосудие. Первым из них является единое правовое пространство, нелицеприятное для всех субъектов права. Они имеют равные права перед законом и несут одинаковую ответственность перед судом независимо от их должностного и прочего положения. Например, закон РФ устанавливает правовое равенство граждан: "Все равны перед законом и судом" (Конституция, ст. 19). То есть, от президента, стоящего на высшей ступени социальной лестницы до рядового гражданина.

Равенство прав всего народа Божия перед церковными канонами и судом является непременным условием правосудия в Церкви. Свободно принимая таинство крещения, каждый христианин вступает в правовое пространство Церкви, которое, по мысли Ее Отцов и канонов, должно быть нелицеприятным. Церковные каноны устанавливают равную ответственность за церковные преступления, независимо от иерархического и должностного положения.

Ответственность за нарушение церковных правил они возлагают на виновного, какое бы иерархическое положение он ни занимал, в первую очередь, на епископа. Невзирая на статус нарушителя церковных правил, каждый христианин должен нести равную меру ответственности за свою вину.

"Не судите на лица, но праведный суд судите" – заповедует Христос (Ин 7:24 ).

"О состоящих в клире правила положены безразлично. Они повелевают определяти падшим единое наказание, извержение от служения, находятся ли они в степени священства, или проходят служение, не имеющее рукоположения священства" (Васил. 51 ).

Правила св. Апостолов, Вселенских и Поместных соборов подтверждают вышеприведенное правило святых отцов. Каноны уравнивают ответственность епископов, пресвитеров и мирян в преступлении и воздаянии.

"Аще епископ, или пресвитер или диакон, или кто-либо из священного списка…", (Ап. 8;51);

"Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина, … аще же сие соделает мирянин." (Ап.63).

"Аще кто из клира или мирянин…" (Ап.12);

"Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или кто либо из причисленных к клиру, или мирянин…(Шест. 80).

В таких определенных выражениях многочисленные каноны адресуют свои требования всему народу Божию. Противоречия правовых положений 7-ой главы Устава оставляют впечатление преднамеренной неопределенности.

Устав РПЦ МП характеризует юрисдикцию двумя признаками: территорией и лицами:

"Юрисдикция РПЦ простирается на лиц православного исповедания, проживающих на канонической территории РПЦ…, а так же на добровольно входящих в нее православных, проживающих в других странах" (гл.1, ст.3).

В данной характеристике Устав определяет одно неизвестное через другое неизвестное, замыкая "порочный круг". Определяемое понятие "юрисдикция РПЦ" объясняется через определяющее понятие "каноническая территория РПЦ", оставленное неопределенным. Юрисдикция РПЦ МП очерчивается пределами ее канонической территории. "Каноническая территория РПЦ" является новым понятием, которое Устав вводит и оставляет без объяснений. "Основы социальной концепции РПЦ" признают территориальный суверенитет за государством (3, 5). Церковь не обладает ни суверенной территорией, ни экстерриториальностью. Символ веры не наделяет Церковь территориальным признаком.

Поскольку в указанных Уставом территориальных пределах проживают не только православные, принадлежащие к юрисдикции РПЦ МП, территориальный признак оказывается недостаточным для определения границ юрисдикции РПЦ. Требуется выявить круг конкретных лиц, живущих в правовом пространстве церкви не по случайному признаку, каким является место жительства, а по сознательному признанию ими юрисдикции РПЦ МП. Непонятно почему Устав признает право добровольно входить в РПЦ только за "православными, проживающими в других странах" ? Разве православные, живущие в России, лишены этого права? Неужели их юрисдикция принудительно определяется местожительством?

Для граждан РФ признаком единства является "гражданство РФ". Устав не содержит формального признака единства, объединяющего православных христиан, вошедших в юрисдикцию РПЦ МП. В Уставе нет собирательного термина, которым можно хотя бы обозначить полноту и целостность народа Божия – Церкви. Термин "все члены РПЦ" , употребленный единожды в тексте Устава, обозначил лиц, для которых "обязательны судебные постановления " (Устав 7, 3 "б"). Этот термин мог бы иметь собирательное значение для всех христиан, объединенных юрисдикцией РПЦ МП. Однако, статья Устава (7, 8) его ограничивает: "постановления церковных судов являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян" . Собирательного значения термин "члены РПЦ" не имеет. Он объединяет только две категории: "клириков и мирян" . Определяя структуру церковного суда (гл.1, ст.8), Устав указывает три категории лиц, находящихся в правовом пространстве церкви, которые лишены права "обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд". Это "должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне" (Устав, гл.1, ст.9). Устав замалчивает правовое положение иерархии: находится она "внутри" правового пространства РПЦ или "над" его пределами. Сравним две статьи: "обязательность исполнения всеми членами РПЦ судебных постановлений"(Устав. Гл.7 ,ст3) создает впечатление, что внутри правового пространства "все члены РПЦ " Однако, следующая статья оставляет в нем только клириков и мирян : "постановления церковных судов обязательны для всех без исключения клириков и мирян" (Устав. Гл. 7, ст.8).

Термины, потерявшие идентичность

Читая Устав, мы узнаем термины, веками обозначавшие конкретных субъектов церковного права.Мы полагаем, что термины "иерархия", "клир", "миряне" сохраняют в Уставе неизменный смысл. Мы заблуждаемся. Сегодня привычные термины имеют новое содержание, получают двойной смысл или обозначают пустое понятие. В правовом пространстве появились новые субъекты, не запечатленные каноническим правом и святоотеческой традицией. Если термины используются в неопределенном значении, возникает игра слов и подмены. На этом принципе строят софизмы и анекдоты.

а . Иерархия

Слово "иерарх" образовано от слова "архиерей" путем перестановки двух корней, составляющих это слово. Архиерей – слово древнее, библейское. Этим именем назывались иудейские первосвященники. Этот чин Бог дал Аарону. В нем положил Бог корень освящения. "Священник по чину Ааронову" являл освящающую благодать, укорененную в ветхозаветной традиции. Источником святости всегда пребывает Святой Дух. Начатком освящения твари Бог избрал человека. Как в Адаме тварь впервые осознает себя и творческий замысел о себе, так в Аароне Бог избирает корень освящения. Званием архиереев евангелист обозначает Анну и Каиафу: не их личные достоинства, но преемственность традиции, действенность которой не может остановить человеческое недостоинство.

Слово "иерархия" возникло позже и приобрело более широкий смысл, вмещающий не только архиерейский чин. Этим словом Церковь определила "небесную иерархию", вмещающую три лика и девять ангельских чинов. Этим словом Церковь определила "церковную иерархию". Ее полнота, согласно Ареопагиту, вмещает три степени священства: епископа, священника и диакона. Слово "иерархия" расширилось за пределы церковной жизни и выразило светские понятия: иерархию ценностей, чиновничью, воинскую и прочие иерархии.

В Уставе РПЦ понятие "церковная иерархия" потеряло первоначальный образ лестницы, связующей ступени в порядке возрастания. Единство трех степеней священства приобрело новый смысл. Словом "иерархия" Устав РПЦ обозначил одну степень священства – епископов (Устав:1, 6; 2,13; 3, 1 и 14; 4, 7в и 17в; 5, 21 и так далее). Лествица Иакова, достигающая неба, имела опору на земле. Епископ не сразу получал архиерейскую хиротонию. Согласно древней традиции, он непременно возводился сперва в диакона, затем в пресвитера. Каждый архиерей восходил по этим ступеням, свидетельствуя непрерывность иерархического единства. Практика осталась прежней. Изменился ее смысл. Устав исключил мирян, диаконов и пресвитеров из ряда "церковной иерархии". Высшая ступень потеряла опору своего восхождения и осталась подвешенной ни на чем. В переведенном на русский язык "священноначалии" вовсе померк онтологический смысл "начала", выраженный первым стихом книги Бытия "Берешит бара Элогим" и первым стихом Евангелия от Иоанна "εναρχη" (Ин 1:1; Быт 1:1).

Онтологическую глубину библейского "начала" заслонила прагматическая функция "священного начальства ". Усвоение этого имени только одной из трех степеней священства, осуществляющей в церкви правовую власть, отождествило понятие "иерархии" с понятием "олигархии". Замкнутая в непроницаемую касту, "олигархия" не связана с народом Божиим ни общими интересами, ни общей жизнью, ни духовным общением.

"Над всеми сими между вами и нами пропасть велика утвердися, яко да хотящии прейти отсюду к вам не возмогут, ни иже оттуду, к нам преходят" (Лк 16:19). Откуда взялась пропасть? Между архиерейской корпорацией и народом Божиим нет обратной связи. Народ не выбирает епископа и не рецепирует его назначение. Для епископа епархия является незнакомым местом. Он здесь не был, никого не знает, не обещал пастве любви и заботы. Назначая епископа, Священный Синод не интересуется мнением местной церкви. Она обязана с радостью принять незнакомого человека в качестве родного отца и безоговорочно ему довериться. Сложатся отношения, хорошо. Не сложатся, – терпи до самой смерти. Мнение паствы не спрашивают. На ее вопросы не отвечают. Жалобы не слушают. Пренебрежение власти к мнению местной церкви роет пропасть между ними. Катастрофический разрыв между народом Божиим и его иерархическим Олимпом становится главной бедой РПЦ МП. Прежде мы были вместе, нас связывали общие скорби. Теперь церковные олигархи приобрели новый круг друзей. Общее благополучие связывает их с президентами, генералами и министрами. Стесняясь признать нас за своих бывших соратников, они милостиво соглашаются принимать от нас божеские почести, рабское поклонение и дань.

Клерикализм искажает евангельское учение о духовном родстве христиан в таинствах Крещения и Приобщения от одной Чаши. Учение о терпении, кротости и смирении касается только клириков и мирян. Учение о любви и власти забыто: "Князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими. Но между вами да не будет так. Но кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом. Так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Мф 20:25–28).

Как и все люди, епископы бывают разные: плохие и хорошие. В силу положения епископ определяет характер личных взаимоотношений внутри епархии. "Иерархический принцип в Церкви выявляется в иерархии служений, иерархии любви. Как высшее иерархическое служение, епископское должно быть уподоблением жертвенной любви Христа. Здесь, как в высшей точке, все служения сходятся. Все начинаются и заканчиваются в любви. Без любви каждое служение оказывается вне Церкви, ибо Церковь есть Любовь. Служение управления без любви перестает быть служением. Без любви нет благодати. Пастырство по своей природе является высшим выявлением любви, как высшего служения в Церкви".

Устав наделяет архиерея "всей полнотой иерархической власти в делах вероучения, священнодействия и пастырства" (Устав Гл. 10, 11). Эту декларацию не подтверждают конкретные статьи 10-ой главы Устава. Статьи совершенно не выявляют евангельский образ "Аз есмь Пастырь добрый". Они рисуют жесткий образ администратора с неограниченной властью. Устав не выразил пастырскую заботу о человеке, не обязал епископа к уважению личности, к вежливости в обращении с клириками. Образ Пастыря выпал из Устава. Остался администратор, лишенный человеческих черт.

Христос не позволяет рассматривать церковную власть как обладание человеком. Христос понимает власть как заботливое служение высших низшим. Еще 30 лет назад характер архиерейского служения подчеркивал обряд "омовения ног". Подобно Христу, омывшему ноги ученикам, епископ рассаживал священников на средине храма, опоясывался полотенцем и поочередно омывал ноги священникам, "путь добрейший смирения нам показуя ". Трудно себе представить этот обряд в наши дни, когда епископ парит над стадом, недостойным его величия.

б. Клир

Понятие "клира" и его облик совершенно изменились по сравнению эпохой Собора 1917-18 гг. В то время "клир" состоял из священно- и церковнослужителей. В наше время церковнослужители выпали из клира. В настоящее время "клир" ограничен двумя категориями имеющих священный сан: священниками и диаконами. Остальные церковнослужители: псаломщики, регенты, чтецы, певцы, звонари, иподиаконы, паномари и прочие не состоят в клире. Вопреки требованию свят. Василия Великого и Вселенского собора, они не получают церковного пострижения, посвящения и назначения от епископа при своем поставлении.

"Принятый в церковнослужение без моего разрешения, будет мирянином" (Васил. 89). "Никому да не будет позволено с амвона возглашати божественная словеса народу, по чину сопричтенных к клиру, разве кто будет удостоин посвящения с пострижением, и получит благословление от своего пастыря согласно с правилами. Аще кто усмотрен будет творящим вопреки предписанному: да будет отлучен" (Шест.33)

Современные Уставы РПЦ МП советского- и постсоветского периода используют термин "клир", не уточняя его содержание. "Епархиальный архиерей рукополагает и назначает клириков на место их служения" (Устав.10, 12). На практике архиерей назначает не "клириков", а только "священнослужителей" или "духовенство". Понятие "клир" ограничено их пределами. Других "клириков" архиерей не поставляет и не назначает. Поэтому они изредка кое-где появляются в качестве переходной ступени. Следующая статья Устава уточняет объем понятия "клир", отождествляя с понятием "духовенство" (Устав, 10, 13). По буквальному смыслу правила Василия Великого все современные церковнослужители являются мирянами.

в. Миряне

"Мирянами" в РПЦ МП называют православных христиан, не посвященных в священный сан и не постриженных в монашество. Официальная статистика называет "православными" 70–80% населения РФ. В действительности, определить их число невозможно, поскольку нет договоренности, что определяем. Принявшие крещение числятся православными incorpora, но их абсолютное большинство не имеет ни формальной, ни практической связи с приходом.

Древняя церковь была представлена общинами. Христиане, рассеянные среди иудеев и язычников, могли идентифицировать себя в собрании общины. Собравшиеся участвовали в Евхаристии, делили трапезу, вместе готовились принять мученический венец. Община не была связана формальными отношениями, но все знали лично друг друга. Образ жизни и семейные проблемы были прозрачны.

Приход возник, когда крещение сделалось поголовным. Приход объединял прихожан по территориальному признаку. Все прихожане вписывались в Приходскую книгу и становились формальными участниками храмовой жизни. Российское законодательство обязывало всех прихожан храма выполнять церковные правила при осуществлении гражданских правоотношений. Например, в вопросах брака: "Как все дела брачные подлежат ведомству и рассмотрению духовного начальства, то нарушения вышеуказанных запрещений судятся и последствия их определяются духовным судом по правилам Церкви" ("Свод гражданских законов", кн.1; раздел 1; гл.1; Отделение 1, ст19).

"Желающий вступить в брак должен уведомить священника своего прихода об имени своем, прозвании и чине или состоянии, равно как и об имени, прозвании и состоянии невесты. По сему уведомлению в храме производится оглашение в три ближайшие воскресные дни, после Литургии, и затем составляется обыск по правилам, предписанным Духовным начальством. По оглашении все, имеющие сведения о препятствиях к браку, должны сообщить о том священнику немедленно" (Там же, Отделение 2, ст. 22–24).

Сегодня христиане в России снова рассеяны среди "чужих". Храм объединяет прихожан по месту жительства с "крещеными не христианами" и не является местом идентификации общины. Прихожане не знают друг друга в лицо, не информированы о семейной жизни друг друга, не объединены общим делом. Храм не регистрирует прихожан и не вступает в формальные отношения с ними. Они свободны выбрать храм по случайному признаку. Принцип единства потерял в Церкви конкретное выражение.

Церковный суд является формальной организацией. Субъекты права должны быть связаны юридическими отношениями, из которых миряне исключены. В храмах не существуют Приходские книги, отражающие текущую жизнь и состояние прихожан. Лишенные регистрации миряне, юридически не существуют. Ни епископ, ни священник не имеют их анкетных данных: фамилий, адресов, года рождения и проч. Неизвестна их принадлежность конкретному храму и численность. Не удостоверен факт крещения. Не отражено их фактическое участие в литургической жизни. Они крестятся в одном храме, причащаются в другом, венчаются в третьем и не знают друг друга. Многие прихожане в храме случайны. Они то появляются, то исчезают на годы. Справки о крещении или венчании – "филькины грамоты", пока не существуют регистрационные книги, обосновывающие эти записи. Миряне остаются за пределами правового поля церкви. Церковное право для них излишне, как и сами они недосягаемы для канонической ответственности.

г. Церковная бюрократия.

Наряду с опустевшим понятием "клир" и неопределенным понятием "миряне", Устав вводит понятие "должностные лица и сотрудники канонических подразделений; сотрудники епархиальных учреждений" (Устав, 1. 9; 10, 12). Так в правовом пространстве возникает вездесущая бюрократия. Бюрократия в церкви была и прежде, но Устав не выделял ее в отдельную от мирян категорию. Из Устава нельзя понять участие бюрократии в литургической жизни. Не имея поставления, церковные чиновники получают назначение, предоставляющее им право служения в должности. Если эти чиновники крещены и пребывают в положении мирян, зачем потребовалось выделять их в особую категорию? Устав умалчивает об их екклезиологическом статусе, отличном от мирян. Устав не говорит, что архиерейского назначения достаточно для их функционирования и не обязывает к святому Крещению. Устав не предъявляет чиновникам никаких нравственных требований, обязательных для клириков и мирян. Например, для церковных чиновников и епископов необязательны "вступившие в законную силу постановления церковных судов, обязательные для всех без исключения клириков и мирян" (Устав, гл.7.ст. 8;)

Суд не ограничивает "право сильного"

Согласно Уставу "канонические прещения, такие, как пожизненное запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви налагаются епархиальным архиереем… только по представлению церковного суда" (Устав, гл.7, ст.5). На первый взгляд кажется, что суд ограничит произвол епархиальной власти и обяжет ее обосновать карательные санкции. Увы:

1. Учреждение суда не отменяет произвольные увольнения и перемещения духовенства "по церковной целесообразности", то есть не мотивированно (Устав 11, 25).

2. Карательные санкции в виде "отстранения клириков от занимаемой должности и временного запрещения в священнослужении; временного отлучения мирян от церковного общения" (Устав 10, 19 а,б) остаются неограниченными фактически, поскольку термин "временно" не ограничен. Собственно, сама жизнь временна, и отлучение может продолжаться до смерти отлученного. Санкции административной власти, имеющие место в запрещениях архимандрита Зинона и священника Владимира Андреева Псковской епархии, совпадают с санкциями "пожизненного запрещения и отлучения ". Епархиальные архиереи применяют и прочие, не дозволенные Уставом, санкции.

3. В РПЦ МП не существует нормативного документа, определяющего систему трудовых отношений. Отдельные элементы трудовых отношений приходится выискивать в Уставе и собирать в общую схему. Эта кропотливая работа не дает полной картины, поскольку многие элементы трудовых отношений не включены в Устав и, возможно, подразумеваются. Можно предполагать, что в епархии работодателем является епархиальный архиерей, который своим Указом перемещает, увольняет, "назначает настоятелей, приходских священников и иных клириков" (Гл. 10, ст.18 к).

Архиерей не определяет вознаграждение и не оплачивает назначенных работников. Размеры содержания причту определяет Приходское собрание храма: "В обязанности Приходского собрания входит утверждение штатного расписания и определение содержания членам причта и Приходского совета" (Устав РПЦ 2000. Гл. 11, ст. 43, л)

Устав не указывает кто производит оплату служащих. Можно предположить эту функцию за Приходским советом, который "распоряжается денежными средствами прихода" (Гл.11, ст. 46, е.)

Между архиереем, в качестве работодателя, и клириком не заключается трудовой договор. Их трудовые отношения не основаны на договоре, как принято в правовом государстве. Трудовой кодекс РФ в гл.13 подробно рассматривает основания для прекращения трудового договора (увольнение с работы) и "обеспечивает право каждого на защиту государством его трудовых прав и свобод, в том числе в судебном порядке" (Труд. Кодекс Ст. 2 ). Договор определяет права и обязанности обеих сторон и предполагает защиту их интересов в суде. Объективная ценность права выявляется в защите законных интересов каждой из тяжущихся сторон. Если право защищает интересы одной из сторон в ущерб другой, оно превращается в свою противоположность – бесправие. Такие отношения исторически представлены в крепостном, рабовладельческом и прочих видах бесправного уклада.

Отношения клириков с епископом строятся на основании присяги, текст которой применяется для служебного пользования, не выдается на руки и не публикуется (Устав РПЦ Гл. 11, ст. 24, ж). Этот виртуальный документ кладется в основу зависимости клирика от правящего епископа. Присяга является односторонним актом, не содержащим прав. Епископ принимает от клирика присягу, которая епископа ни к чему не обязывает. Обязанности и ответственность ложатся исключительно на клирика. Устав не уточняет, кому приносится присяга: церкви или конкретному лицу. Подчинение церковной дисциплине, причем, канонически часто не обоснованной, становится для клирика правилом личной жизни и социального поведения. Трудовое бесправие возникает в силу недопустимого разделения прав и обязанностей: права принадлежат одному, а обязанности и ответственность другому. Зависимость оказывается тотальной: "В соответствии с 13-м правилом 1 V Вселенского Собора священнослужители могут быть приняты в другую епархию только при наличии отпускной грамоты епархиального архиерея" (Устав РПЦ 2000 г. Гл. 11, ст. 30). Клирик лишен права перейти в другую епархию без согласия епископа. "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день" – единственный день в году, когда крепостной крестьянин мог уйти от жестокого помещика, отменен. Устав РПЦ МП 2000 предоставляет работодателю неограниченный произвол в трудовых отношениях со служащими. Право клирика на труд Уставом не определено и не защищено. С.В. Чапнин иллюстрирует проблему: "Ректор в епископском сане увольняет из духовной академии преподавателя, сводя с ним личные счеты. Закон о труде нарушен, однако церковные формальности соблюдены. Ситуация с точки зрения устава относится к "вопросам внутрицерковной жизни" и находится в рамках церковного законодательства. Пострадавшему запрещено обращаться в гражданский суд, однако в компетенцию церковного суда не входит урегулирование вопросов трудового законодательства ". Такое положение нарушает трудовой кодекс РФ и каноническое право, "аще могут быть обличены, яко по вражде или по пристрастию осудили, или неким угождением прельщени были".

Выделение епископов и церковной бюрократии в отдельную касту господ, живущую по другим правилам, нежели "клирики и миряне", не отвечает традициям Церкви. Клерикализм нарушает правовое равновесие, разделяянарод Божий на господ и рабов. Взамен единства, выражающего ее догматический признак, клерикализм вводит господство, которое Христос запретил своим ученикам. (Мф. 20:25; Мк. 10:42; Лк. 22:25; 1 Пет. 5:2–3) Единство и господство не совместимы. Христос обличал клерикализм религиозных политиков Израиля: "на Моисеевом седалище…" (Мф. 23:2–36). Средневековый клерикализм Западной Церкви привел ее к реформации. Пропасть, на одном краю которой иерархия и бюрократия, а на другом – клирики и миряне, увлекает обеих в бездонную глубину отчуждения. "Единство судебной системы Русской Православной Церкви обеспечивается ", прежде всего, признанием нелицеприятного правового пространства для всего народа Божия без исключения: епископов, священно- и церковнослужителей, мирян, церковных чиновников и всех осознающих себя в границах Церкви и ее канонического поля.

Второй вопрос: "За что судить?".

На этот вопрос нельзя ответить, пока в Церкви нет материального и процессуального права. Неопределенность законов развязывает руки чиновникам и становится препятствием к осуществлению правосудия. С.В. Чапнин ставит перед дилеммой:

1. "из всех общественных институтов только Церковь имеет свое особое законодательство… Соблюдение этих норм и правил для христианина является обязательным".

2. "церковное право вводит требования, которые современный человек не может воспринимать всерьез, … Тем не менее, до сих пор этого правила никто не отменял". Как это понимать: правила обязательны, принимать их всерьез нельзя, никто их не отменял?!!

"Вопрос кодификации церковного законодательства – одна из важнейших задач нынешней церковной власти ". Церковь никогда не имела собственной кодификации законов.

С византийских времен в практике Восточной Церкви сочетались две традиции. Христианское государство закрепляло церковные нормы и установления в гражданском кодексе общеобязательных законов. Кодекс дополняло прецедентное право, выраженное в правилах Вселенских соборов и святых отцов. Канонические правила нельзя рассматривать как систему церковного права. Они фрагментарны: каноны представляют отдельные правовые, моральные и процессуальные нормы, отражающие формирование правового сознания церкви на протяжении веков. Запреты и предписания каноновдопускают расширительное и ограничительное толкование закона.

Судьи могут выносить взаимоисключающие решения, на основании одних и тех же канонов. Каноны не содержат диспозицию, формулирующую точные признаки преступления. Каноны возникали в качестве реакции церковного сознания на прецеденты, имевшие место в первом тысячелетии. В современной практике приходится их применять по аналогии, правомерность которой, всегда спорна. Эту проблему иллюстрируют осуждение архимандрита Зинона и священника В. Андреева.

В Указе № 880 от 1996 г., осуждающем архимандрита Зинона, не сформулирована его вина. Указ санкционирует запрещение с извержением из клира, но не определяет состав преступления, усмотренный в его действиях. Нельзя обосновать вину простым перечислением правовых норм – обвинение обязано соотнести инкриминируемые действия с этими нормами. Такого обвинения в Указе нет. Не сумев сформулировать вину осужденного, епископ не смог однозначно ее квалифицировать и соотнести с конкретной нормой канонического права. В Апостольских Правилах, на которые ссылается архиепископ Евсевий, такая норма не может существовать по определению. Великий Раскол произошел в одиннадцатом веке. Его не могли предусмотреть Апостольские Правила, известные с V века. Архиепископ Евсевий подобрал каноны по аналогии и квалифицировал поступок архимандрита Зинона по трем различным нормам. Один канон запрещает общение "с отлученным" (Апост. 10). Другой – "с изверженным из клира" (Апост. 11). Третий – "с еретиком" (Апост. 45).

Три разные оценки предполагают различное каноническое положение отвергнутых. Однако, архиепископ имеет ввиду одно конкретное лицо – Романо Скальфи, служащего католического священника, с которым причастился архимандрит Зинон.

Епископ может пренебречь канонами, изобрести канон, обосновать приговор ложным фактом. В Указе № 952 от 17 марта 1997 г архиепископ Евсевий придумывает каноническую норму. Он "запрещает в священнослужении" священника Владимира Андреева "в связи с публичным порицанием в адрес Правящего епископа ". Такого канона нет. Для обоснования приговора архиерей изобретает закон и осуждает невиновного, вопреки Карф.16.

Указом № 880 архиепископ Евсевий сознательно отлучил от церкви монаха Иоанна (В.И. Ледина) по заведомо ложному обвинению. В решении судьбы клириков и мирян епископ руководствуется исключительно своими симпатиями и настроениями. Оспорить такие решения некому, да и, кто выслушает или примет такого рода жалобу? Безответственное отношение легитимной власти к закону лишает смысла закон.

В докладе Поместному Собору 1917–18 г. проф. Фиолетов пишет: "В действующем законе – не только нет систематического уложения о наказаниях, налагаемых духовным судом за проступки и преступления клириков и мирян, но отсутствует даже полное перечисление этих проступков. Многие из проступков не перечислены исчерпывающим образом, а названы только общим именем – "проступками против должности благочиния и благоповедения". Для других проступков точно не указано соответствующего наказания, – так что суд при решении многих дел не находит должного указания в законе и затрудняется применить закон к отдельному случаю, т.е. исполнить главнейшую задачу своей деятельности".

В 1918 г. отдел "О церковном суде" представил на рассмотрение Собору новую кодификацию церковно-карательных правил. С тех пор целые разделы материального права (о незаконнорожденных детях, права наследования и акты гражданского состояния, отступления от веры, уход в другую конфессию и прочие) утратили смысл или выпали из церковной юрисдикции. Теперь материальное право придется создавать заново. Делать это некому. С.В. Чапнин пишет: Полемика в начале ХХ века выявила ряд сложнейших проблем юридического и канонического характера, которые так и не нашли своего разрешения . В последние годы Церковь ничего не сделала, чтобы завершить формирование своего правового поля. До сих пор ничего не сделано для создания церковного суда. В годы "церковного возрождения" решения о воссоздании суда оставались только на бумаге. Устав – слишком противоречивый документ, чтобы признать его основным законодательным документом. Преподаватели церковного права из духовных академий читают курсы поверхностно-ознакомительного характера. Вывод звучит неутешительно: в РПЦ нет авторитетных специалистов по церковному праву, способных разработать положение о церковно-судебной системе.

Вторую трудность создает расцерковленное сознание. Крещеные в младенчестве потому что "все крестят", десятки лет живут отлученными от Церкви. Вне Церкви складывается их сознание, созревает жизненный опыт, иерархия ценностей. Вне Церкви они любили и женились. Когда судьба возвращает в Церковь, приходится радикально менять образ жизни и образ мыслей: оставить возлюбленную и вернуться к жене; зарегистрировать брак и венчаться; исповедоваться и причащаться, в праздничные и воскресные дни посещать храм… все это родители и крестные слышали при крещении. Отвечая на ритуальные вопросы, они не приняли всерьез свои формальные обещания. Прошли годы. С кого теперь спросить? За что судить пришедших? Кто ответит за их невоцерковленность? Из храма они возвращаются в прежнюю среду, к привычному образу жизни. Какая чаша весов перетянет?

… Смутясь, скажу: "прости"!
Прости нас, Боже, мы пришли оттуда,
Откуда и пойти-то было чудо.
Наш дар – он весь в горсти.
(Е. Пудовкина).

У кого поднимется рука бросить в них камень?

Третью серьезную проблему представляет неопределенность задачи обвинения. Согласно законодательству Российской империи, юрисдикции церковного суда подлежали проступки пяти категорий:

1. Имущественные споры утратили актуальность. Земля и построенные на ней храмы со всем имуществом: иконами и утварью не принадлежат приходу, а находятся в его бессрочном пользовании. Община не имеет документов, удостоверяющих ее собственность. Уходя, СССР предоставил религиозным организациям "частичное право юридического лица". Новый закон РФ устранил это ограничение на бумаге. На практике право юридического лица осталось "частичным". Устав РПЦ МП вовсе не признает имущественного права приходов (Гл. 11,7–8). Что толку спорить об имуществе, не владея собственностью?

2. Благочиние и благоповедение . Единые требования должны быть четко определены в документе, имеющем общецерковный авторитет. Такого документа не существует, если "церковное право вводит требования, которые современный человек не может воспринимать всерьез". Каноны требуют ношения одежды, отвечающей сану и полу, хранения постных дней и трезвости. Необходимо правильно расставить акценты. Можно отстаивать "платочки", бороды и косички духовенства. Можно продолжать борьбу против брюк и женской косметики.

Можно не ходить с евреем в баню и не лечиться у "врача-евреина", но едва ли стоит делать это в судебном порядке!

3 . Должностные преступления клириков : небрежное хранение св. Даров, мира и антиминса, нарушение чина и условий совершения Таинств и прочие. Исполнением должно быть озабочено епархиальное начальство. Рыба гниет с головы. За последние 15 лет я ни разу не встретил в своем храме благочинного. Епископ не обеспокоен такими проблемами и не заглядывал в Дарохранительницу, Дароносицу и крестильный ящик, посещая Престольные праздники. Отмирает проповедь. Исповедь используют для надзора за благонадежностью духовенства. На епархиальном собрании я услышал от епископа, что в некоторых приходах даже в день святой Пасхи не совершается Божественная Литургия. Кто поставит проблему? Что изменит суд?

4. Бракоразводы. Нерегистрированные браки учету не поддаются. Приходится верить "на слово". Регистрированные браки заключаются в ЗАГСе. Венчания составляют долю их процента. С вопросами о церковном расторжении обращаются после развода. Прежняя семья давно распалась, новая возникла и существует фактически и юридически. Церковь поставлена перед фактом: венчайте, или останемся не венчанные. Церковь признает законным гражданский брак и не лишает общения живущих без венца. Итак …?

5. Преступления клириков и мирян против веры и нравственности .

Правовая борьба с ересями и нравственными пороками имеет длинную историю и сомнительный успех. Католическая инквизиция, преследования еретиков во времена преподобого Иосифа Волоцкого, костры и самосожжения при Патриархе Никоне оставили печальные страницы в истории. В Российской империи "некоторые из преступлений подлежали двойственной подсудности: преступления против веры и брачного союза. Участие церковной власти в производстве таких дел сводилось к возбуждению дела и к определению церковного наказания за преступление. Светская власть проводила расследование, и гражданский суд назначал наказание по уголовным законам".

Тайные грехи тщательно скрываются. Даже очевидную виновность трудно доказать. Обвинение обязано установить факт, точно сформулировать вину и предложить адекватную меру наказания. Выполнить эту задачу невозможно без помощи светского суда.

Необходим следственный аппарат, доказательства, свидетели, содействие правоохранительной системы, как это было до революции. Корысть, широко осуществляющая себя в коррупции, вымогательстве, симонии, осуждается безлично, "в принципе". Похоть плоти, осуществляющаяся в блуде, прелюбодеянии, гомосексуализме, педофилии замалчивается. Канонические преступления такого рода не подвергаются осуждению и преследованию. Ни один прецедент не получил огласки. И не получит. Во-первых, нет доказательной базы. Во-вторых, честь мундира обязывает к осторожности, даже когда преступление очевидно, а событие приобрело огласку. В-третьих, в церковном сознании проступки не дифференцируются. Понятие греха объединяет разнородные категории: нарушение церковной дисциплины, нравственную вину против заповедей Божиих, несоблюдение этикета, уголовные преступления – все имеют одну цену: "грех".

Презумпция невиновности

В качестве необходимой предпосылки правосудие требует признания прав обвиняемого и, прежде всего, презумпции невиновности. Этот принцип, вошедший в международное законодательство, выражает христианскую веру в человека. Христиане принимают за его обоснование Вочеловечение Слова. Возможен другой принцип, на котором строятся все бесчеловечные режимы. Однажды, в кабинете следователя я прочел табличку: "Если вы не судимы, это не ваша заслуга, а наша недоработка ". В ЧК Дзержинского арест служил доказательством вины. Вне презумпции невиновности каждый, против кого епископ возбудит дело, окажется виновным. Подобно жерновам, церковный суд перемелет все зерна, которые попадут в его мельницу. "Акцент на правах неуместен ", если христианин не имеет прав.

Глава 7-я Устава не содержит упоминания о правах народа Божия. Умолчание о правах клириков профессор Цыпин объясняет изобилием любви, осуществленной в церковном быту: "Акцент на правах… неуместен в Церкви, где все пронизано духом любви. Права нужны христианину не для защиты его интересов, а только для исполнения долга".

Умолчание о правах может указывать на высокую степень свободы. Если бы Устав исповедал принцип "что не запрещено, то разрешено", не было нужды перечислять конкретные права. Достаточно определить необходимые запреты в качестве пределов индивидуальной свободы. К сожалению, этот принцип Устав РПЦ МП не исповедует.

В епархиальной практике применяется противоположный принцип "что не разрешено, то запрещено". В обоснование этого принципа епископ приводит Апостольское правило: "Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают" (Ап. 39). Правило звучит категорично: "ничего" ! Средневековые комментаторы ограничивают это правило. Зонара и Аристин объясняют, что "пресвитер не должен подвергать епитимии и отлучению без воли епископа" . Вальсамон считает, что "без воли епископа нельзя распоряжаться церковным имуществом" . Если пренебречь такими ограничениями, можно "ничего" довести до абсурда. Умолчание Устава об элементарных правах на фоне буквального понимания 39-го правила может ограничить свободу клириков пределами физиологических отправлений.

Презумпция невиновности выражает доверие, которым Бог облек Адама и Еву в раю, дав им заповедь не вкушать от древа познания добра и зла. Презумпция невиновности выражает доверие, которое Христос сохраняет к Иуде до самого поцелуя в Гефсиманском саду. Презумпция невиновности дарит надежду, что образ Божий в человеке победит соблазн. Она свидетельствует, что Бог всерьез относится к свободе человека и ждет его выбора.

Проблему презумпции виновности или невиновности светское право решает в пользу презумпции невиновности: "Обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана... и установлена вступившим в законную силу приговором суда" (Конституция РФ, ст.49)

С такой же очевидностью утверждают презумпцию невиновности правила Вселенской церкви: "Аще кто из епископов подвергнется обвинению,..да не будет обвиняемый отчужден от общения,.. разве когда не явится в суд избранных судити его в назначенное время" (Карф.28 ). "Подобает быти исследованию: аще дознано будет, яко он…да пребудет в клире. Аще же он…то да будет чужд клира" (Феоф.5).

"О Иакове надлежит быти исследованию. Аще… явился виновным в преступлении,..да извержется от своего степени, впрочем, по тщательном исследовании, а не по единому подозрению" (Феоф.6)

Уважение к человеку, его достоинству и неотъемлемым правам личности обосновано в Евангелии образом Божиим и Воплощением Принявшего образ раба. В притче об овцах и козлищах Христос отождествляет Себя с "меньшими братьями: "как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф 25:40 ). Защищая личное право каждого христианина, церковный суд защитит Церковь. Лишая личность прав, проффессор Цыпин лишает Христа прав в Его Церкви. Церковь неотделима от Христа, потому что она является Его Телом. Профессор Цыпин собирается защищать Церковь от личности с ее "мелочными интересами " и "мнимыми правами ", потому что не признает царственного достоинства народа Божьего (Ап.1, 6; 1 Петр 2:9–10).

Третий вопрос: "А судьи кто?"

Согласно Уставу РПЦ МП, "судьями епархиальных судов могут быть священнослужители, наделенные епархиальным архиереем полномочиями осуществлять правосудие. Председателя епархиального суда назначает епархиальный архиерей. Досрочный отзыв Председателя или члена епархиального суда осуществляется по распоряжению епархиального архиерея".

Мотивы досрочного отзыва судей Устав не ограничивает. Возникает безусловная зависимость судей от епархиального архиерея, "наделяющего судей полномочиями ". Ее подчеркивают два уникальных пункта Устава:

1. "Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое ". Никто не узнает, какое злодейство творится за закрытыми дверями. Никто не увидит слез униженных и оскорбленных.

2. "Постановления епархиального суда подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем. В случае несогласия епархиального архиерея с решением епархиального суда он действует по своему усмотрению. Его решение входит в силу немедленно ".

Создается впечатление, что Устав сознательно подчеркивает никчемность и беспомощность суда, его судей и судебных решений перед авторитарной властью. Ссылка Устава на контролирующую роль Епархиального собрания(7, 13) вызывает улыбку.

Это учреждение существует dejure и ежегодно собирается на практике, но не оставляет никаких следов своего бытия, как тень или мираж для жаждущих в пустыне. Оно не имеет ни протокола, ни регламента, ни повестки дня, ни голосования, ни принятых решений. Доказать его существование можно только свидетельствами очевидцев. Только они могут поведать как с 10 до 15 часов в единогласном безмолвии Епархиального собрания двести священников слушают речь Владыки ни о чем. "Своей дремоты превозмочь не хочет воздух".

С. В. Чапнин указывает на "еще более сложную проблему: где найти кадры для создания церковного суда низших инстанций? В этой области положение просто катастрофическое – кадров нет. В кратчайшие сроки Церкви необходимо подготовить сотни специалистов по церковно-каноническому праву, иначе реформа церковного суда вновь отложится на неопределенный срок". Аврал решает срочные проблемы всегда за счет качества. Учитывая низкий образовательный уровень епархиального духовенства, придется признать эту проблему неразрешимой.

Следует упомянуть безнадежную проблему финансирования. "Епархиальные суды финансируются из епархиальных бюджетов" . Возможно, бывают щедрые епископы, которые тратят деньги на епархиальные учреждения. Скупой епископ опирается на бескорыстный энтузиазм священников. Стимул доходчивый: хочешь служить в городе, бери бесплатную нагрузку: преподавание в духовном училище, работу с молодежью, в тюрьме и проч. Энтузиастов, которых привлекает работа, немного. В других случаях работа подменяется галочкой в отчете. Трудно сказать что хуже: суд, основанный на "бескорыстном" энтузиазме судей или суд на содержании у исполнительной власти.

Декалог церковного суда.

"Я Господь, люблю правосудие" (Ис.61:8.)

Неправосудный суд извращает собственную природу. Правосудие выражает природу всякого суда – церковного или гражданского. Для осуществления правосудия следует правильно организовать суд и заложить в его основу правовые принципы. Такие принципы мы находим в святых канонах. Почему бы не найти им место в гл. 7 Устава?

1. Жалобы пресвитеров и прочих клириков на своих епископов выслушивают соседние епископы и с согласия собственного епископа прекращают возникшие неудовольствия: Карф.11, 37, 139; Сард. 14.

2. Судить по закону и совести, а "не по вражде, пристрастию или человекоугодию": Карф.16. 3.

4.Отводить подозреваемых судей и предоставить время для защиты: Кирилл 1.

5.Обвинитель за клевету подвергается равному наказанию: Втор.6

6.Обвиняемый лично присутствует на суде: Ап. 74

7. Ограничение круга свидетелей и обвинителей. Ап. 74–75; Четв.21;Карф.8, 28, 70, 143, 144, 145, 147; Втор.6.

8. Независимость судей гарантирует суд епископов. Согласно канонам, суд над епископом совершают 12 епископов, над пресвитером – 6 и свой, над диаконом – 3 и свой. Карф. 29 и 12.

9. По согласию судящихся сторон можно выбрать для себя судей Карф.17,107,136. Если судьи разойдутся во мнениях, приглашают большее число епископов Ант.14.

10. Презумпция невиновности: до суда не лишать общения. Феоф. 6 и Карф. 28.

В обоснование "судебной системы в РПЦ" Устав полагает "священные каноны" и "Положение о церковном суде". Последнее пока не придумали. Но каноны существуют тысячу лет. Почему Устав не включил в устройство суда ни одного канонического правила?

Почему в обоснование судоустройства Устав не ссылается ни на одноканоническое правило? Почему из "судебной системы РПЦ" исключены вселенские каноны? Может быть, они противоречат принципам этой системы (например, гл. 7, ст. 8)?

Разумеется, приведенный декалог не исчерпывает систему судопроизводства. Невозможно требовать, чтобы древние отцы решили все наши проблемы. Церковь должна формировать суд, однако, не вопреки каноническим принципам, а в духе этих принципов.

Вывод.

Неопределенное понятие "церковный суд", введенное Уставом РПЦ МП, противоречит федеральному законодательству. Задача "суда" не определена. Процессуальное и материальное право, необходимое для его деятельности, не существует, и создавать его некому. Принципы церковного "правосудия", предписанные Уставом, входят в противоречие с каноническими нормами Вселенской Церкви, действующим международным и государственным правом РФ.

Вопрос о равенстве перед законом и судом решается как у Оруэлла: "Все животные равны, но некоторые животные равнее". Права христианина в церковной жизни не определены и не защищены. Исполнительная власть присваивает себе законодательное право и придумывает канонические нормы. Епархиальные судьи поставлены в безусловную зависимость от исполнительной власти. Судебные решения выразят не закон и совесть судей, но волю правящего епископа. Суд будет осуждать не грех, а неугодных епископу священнослужителей.

Вместо церковного суда возникает пародия, для легализации которой предлагается изменить Конституцию РФ. Это предложение не имеет перспективы. Разумнее упразднить мертворожденную главу 7 Устава и похоронить консисторский суд синодальной эпохи. Реанимировать его невозможно и не нужно. Церковный суд можно создать только заново. Он должен принять за основу канонические принципы Вселенской Церкви и раскрыть их вневременный смысл в современных реалиях, чтобы Устав РПЦ "не выводил правовое поле церкви за пределы правового поля РФ" и не ставил РПЦ МП вне закона .

Церк. Вестн.№ 289. 2004г.

Устав 1988 г. Устав об управлении РПЦ. Изд.МП 1989 .: 1, 8; 7, 45; 7, 51; стр. 32.

Прот. Н. Афанасьев "Церковь Духа Святого". Рига 1994 г. стр.301

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

ГАРФ.Ф. Р-3431.Оп.1.д.266. лл.1-24

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

http: //www.ng.ru/politics/2000-12-14/3_tserkov. htm1

Прот. В. Цыпин "Церковное право", М. 1996 г. стр. 390.

Проф. Цыпин, "О соборах и соборности". "Община", № 12. 2003 г. Москва.

Правила Православной Церкви с толкованиями еп. Никодима Милоша СПб.,1911,Т 1,2.

К сфере церковного управления как второго вида правительственной власти церкви входят такие функции, как введение и упразднение церковных должностей, их замещение, текущее администрирование, а также церковный надзор.

Новые церковные должности, в том числе новые епископские кафедры или даже першосвятительські престола, вводятся или отменяются постановлениями поместной церковной власти. Церковные должности могут также объединяться, сливаться, присоединяться друг к другу и тому подобное. Изменения могут также касаться разделения одной должности на две или несколько самостоятельных (например, разделение одной епархии на две), перенос части компетенции одной должности на другую и тому подобное.

Что же касается замещения церковных должностей, то оно обычно осуществляется компетентной церковной властью согласно канонов и иных церковных законоположений. В этой сфере на протяжении всей истории церкви особенно ощутимо влияние светской государственной власти. В подавляющем большинстве это касалось высших должностей. Такое влияние церковь не признает противоправным, если он не противоречит воле епископата, клира и церковного народа, поскольку считает, что замещение высших церковных должностей сочетается с областью внешнего церковного права. Формы этого влияния в истории церкви менялись и определялись преимущественно статусом церкви в государстве.

Текущее администрирование в церкви осуществляется путем письменных или устных распоряжений и посланий.

Особым видом административной церковной власти является надзор который осуществляют те же органы, что и управляют церковью. К основным средствам наблюдения относятся:

o получение письменных отчетов вышестоящими институциями от низших, личных докладов о состоянии церковных дел;

o визитацию, т. е. обозрение носителем церковной власти подведомственных ему учреждений и заведений;

o проведение ревизий.

По результатам проверок и контроля составляются письменные отчеты (их подают, например, благотворительные своему епархиальному архиерею). Иногда по требованию высшего руководства подается личная доклад подчиненной церковной особы.

самым Действенным средством проверок издавна была визитацию. Она практиковалась в церкви всегда, начиная с апостольского времени. Сами апостолы посещали основанные ими общины не только для научения паствы, но и для надзора. Характерно, что в Каноническом своде нет правил, которые бы приписывали епископу совершать визитацию своей паствы. Очевидно, в древней церкви это была общепринятая норма. Впервые обязанность обходить подчиненные округа возлагалась на епископов законом императора Алексия Комнина, изданным в 1107 г. "Духовный регламент" в России обязал каждого епархиального архиерея один раз в год или, в крайнем случае, раз в два года объезжать свою епархию. И на сегодня в обязанности архиерея входит визитацию приходов, монастырей, духовных заведений епархии. Патриарх осуществляет визитации всех епархий своей церкви, а внутри епархий обязанность регулярных посещений приходов возлагается на благочинного.

Ревизии, как правило, является чрезвычайным средством надзора. Они проводятся эпизодически, в случае необходимости. Обычно, поводом для ревизии становится неблагополучном состоянии дел в церковном заведении, а сама она проводится лицами, назначенными законной церковной властью.

Церковный суд

Судебная власть является частью церковной правительственной власти. Земная церковь представляет собой человеческое сообщество, в котором, как и в любом общественном организме, сталкиваются интересы разнообразных субъектов. Члены церкви могут совершать преступления против заповедей, нарушать церковные установления, а поэтому в церкви нельзя обойтись без судебной власти, которая была бы сдерживающим фактором для всевозможных правонарушений. Судебная власть многогранна: грехи, открываемые на исповеди, подлежат тайному суду духовника; преступления клириков, связанные с нарушением своих служебных обязанностей, влекут за собой публичные взыскания. А если заглянуть вглубь истории, то можно увидеть, что в компетенцию церковного суда в разные периоды входили гражданские споры между христианами и даже некоторые уголовные дела, рассмотрение которых вообще не соответствует природе церковной власти.

Юрисдикция церкви в отношении своих клириков, а тем более в отношении мирян вовсе не вытекала из Писания или богословских догматов, ее возникновение имело исторические корни и было связано, во-первых, со стремлением государственной власти опереться на церковь в решении государственных дел; во-вторых, с борьбой церкви за собственные привилегии в государстве.

Еще в конце IV века. законом императоров Аркадия и Гонория за христианскими епископами была признана роль арбитров в делах, касавшихся церкви, либо таких, где затрагивались нематериальные или моральные стороны межчеловеческих отношений. Тем временем церковь предполагалось сделать реальной участницей государственного суда и управления.

Дела церковнослужителей между собой сразу стали прерогативой церковной организации. Впоследствии церковь запретила духовным лицам подавать иски и жалобы в светских судов. А в 614 г. Парижский поместный собор утвердил полный судебный иммунитет священнослужителей, запретив любое светское вмешательство в дела священников. И даже в случае исков между церковной и светской властью, между светскими и духовными лицами предпочтение отдавалось епископскому суду. В этом заключался один из важнейших сословных привилегий духовенства.

С утверждением феодальных отношений церкви, монастыри, епископы приобрели полномочий сеньйорального суда в отношении своих вассалов, подвластного населения и других зависимых слоев. Суды канонического права основывались на более сложной судебной процедуре, чем обычные феодальные суды. Эти отличия и особенности оказались еще в XII в., когда в каноническом праве стали заметны традиции римского права, адаптированные к церковных требований. К судочинських процедур варварских времен и феодального суда церковь относилась с презрением. В 1215 г. Латеранский церковный собор запретил священнослужителям принимать участие в судебных испытаниях - ордаліях. Тем самым этот привычный на протяжении веков способ отыскания "Божьей правды" поставь вне церковным законом. Также церковь преследовала и презирала судебные поединки.

В судах церковного права безусловное преимущество отдавалось письменной процедуре и документальным свидетельством "того, чего нет в документах, не существует вообще". И подачи жалобы, и возражения ответчика обязательно должны были иметь письменную форму. Стороны в процессе слушания дела задавали друг другу вопросы в виде записок. Решение суда также фиксировалось письменно. Обязательно записанными были показания свидетелей под присягой и под угрозой наказания за лжесвидетельство. Судебная процедура предусматривала представительство сторон. Это правило все больше импонировало купцам, торговцам и представителям других денежных слоев, которые не могли или не хотели лично присутствовать в судах. Ссылки на правовые источники были обязательными.

В отличие от светских судов, суды канонического права предсказывали совсем другую цель. Смысл судопроизводства заключался не в установлении правоты одной из сторон и осуждении другого, а в установленные истины даже в том случае" когда это шло в ущерб того, кто нарушил обвинения подал жалобу в суд. Судьи принадлежало самому допрашивать стороны, исходя из собственных соображений разума и совести. Решения принимались на основании внутреннего убеждения судьи и канонических догматов. Судья должен был выяснять не только жизненные, фактические обстоятельства по делу, а и всевозможные мотивы, например, то, "что фішник сам, возможно, не знает, или, стесняясь, хочет скрыть". А это, в свою очередь, приводило к жесткому отношение канонических судов к доказательствам. Были разработаны некоторые правила разграничения доказательств на такие, которые не касаются дела; неясные и неопределенные доказательства; доказательства, которые порождают неясность и запутывают рассмотрение дела; те, которые противоречат природе, а потому не принимаются во внимание.

Слишком заформализованы и жесткие требования к природе доказательств были особенно присущи уголовным преследованием. А убеждения церковных судов в изначальной греховности человека и всякого мирской жизни, сопротивление обвиняемого в покаянии подталкивали каноническое судопроизводство к преувеличению значимости собственного признания вины обвиняемым. Это стало безусловной аксиомой инквизиционного судопроизводства.

Как уже отмечалось, важнейшим привилегией церкви в Средневековье было право на свой церковный суд. Все лица, принадлежавшие церкви - монахи, священники, монастырские крестьяне и т. п, подлежали суду церкви как в гражданских, так и в уголовных делах, исходя из того, что все преступления связаны с грехом. Церковь присвоила себе подсудность по делам ереси (вероотступничества), колдовства, святотатства, кражи церковного имущества, насилия над священниками, нарушение супружеской верности, инцеста, двоєженства, лжесвидетельства, клеветы, подлогов документов, лжеприсяжництва, ростовщичества с преувеличением процентной ставки, мошенничества. Поскольку имущественные договоры в основном скреплялись религиозными клятвами, церковь объявила своей компетенцией и сферу обязательственных отношений.

в Соответствии с решениями IV Латеранского собора, в особых обязанностей церковной власти входила борьба с проявлениями разнообразных ересей. Преследованию подлежали даже просто подозреваемые в ереси или те, кто не смог доказать свою невиновность и опровергнуть обвинения. Относительно таких случаев церковные суды применяли особый, инквизиционный порядок судопроизводства, исходя, в первую очередь, из презумпции виновности и греховности человека. Преследование еретиков поручалось монахам рыцарских орденов. С этой целью были введены должности специальных церковных судей - инквизиторов. Они наделялись иммунитетом невменяемости, не подлежали обычному церковному суду, имели право на личное обращение к Папе Римскому и были поставлены вне административным контролем со стороны епископов. Независимая от светской власти, церковная инквизиция в XIII-XVII вв. была грозной силой в руках церкви.

Инквизиция могла возбуждать дела даже по слухам. В таких судах одна и та же особа проводила предварительное расследование дела, осуществляла суд и выносила приговор. Судоговорению было тайным, сопровождалось пугающими и гнетущими ритуалами. При отсутствии быстрого признания вины применялись пытки, предел которых ничем не регламентировалась. Создавалась обстановка всеобщего ужаса и безысходности. Инквизиторы считали, что лучше убить 60 невиновных, чем упустить одного виноватого.

В 1252 г. Папа Иннокентий IV одобрил создание инквизиционных трибуналов из 12 судей во главе с епископом. В уголовных делах собственное признание стало главным видом доказательств, который свидетельствует о правоте заключения судей и о раскаяние грешной души преступника. Особенно виртуозно собственное признание применялось в вопросах обвинения в ереси, поскольку по желанию за это мог быть привлечен любой, и не требовалась квалификация действий злоумышленника соответствии с нормами церковных канонов. После получение признания своей вины обвиняемого заставляли примириться с церковью через отпущение грехов. Обвиняемый подписывал протокол допроса, непременно указывая, что его признание вины является добровольным и честным. При отказе от показаний или их изменению в лицо признавалась снова отлучен от церкви и подлежала сожжению заживо на костре (это делалось не только с целью запугивания окружающих, а и с "гуманных" соображений, поскольку "церковь не проливала крови").

Признание вины помогало избежать сожжения, но имело следствием пожизненное заключение. Оправдание было крайне редким явлением. На кострах инквизиции сгорело много выдающихся людей своего времени, в числе которых Жанна д"арк, Ян Гус, Джордано Бруно. Это надолго деформировало судопроизводство в канонических судах. Церковная судебная процедура обнаружила свое влияние и на светские суды, которые. в противовес инквизиции, распространяли практику затягивание рассмотрения дела, которые длились месяцами, а то и годами.

Следуя заветам апостолов, христиане первых веков избегали языческих судов и выносили свои споры на суд епископов. Это делалось не только с целью добиться наибольшей объективности и справедливости, но и с тем, чтобы не терять перед язычниками нравственной чистоты своих религиозных убеждений и святость своей веры. К тому же, римское судопроизводство требовало совершения языческого обряда - окуривание фимиамом статуи богини правосудия Фемиды. Для клириков вообще обращение к языческому суду было недопустимым. Епископский суд для мирян имел характер справедливого и достойного рассмотрения дела с уважением к обеим сторонам. 1 если после этого какая-то из сторон, будучи недовольной решением епископа, обращалась за защитой своего права к гражданскому языческого суда, такой христианин получал моральное осуждение со стороны своей общины.

Надо иметь в виду и то, что в эпоху гонений на церковь судебные решения епископов считались недействительными с точки зрения римского светского права. К тому же, церковнослужители не обладали исполнительной властью, не имели собственного карательно-исполнительного аппарата и опирались исключительно на свой духовный авторитет.

После издания Миланского эдикта обычай христиан судиться у своих епископов получил в Византии государственную санкцию, а судебные решения архиереев опирались на исполнительную силу государства. Константин Великий предоставил христианам право переносить любые иски на суд епископа, приговор которых считался окончательным. Причем для такого переноса достаточно было желания одной из сторон. Безапелляционный епископский суд, наделенный официально-государственным статусом, с христианизацией империи стал успешно конкурировать с юрисдикцией гражданских магистратов. Это привело к тому, что епископы были перегружены судебными делами, многие из которых были далеки от духовной сферы. Чтобы разгрузить духовные суды, сузить судебные права церкви, но при этом не задеть авторитет и уважение к ним, правители обусловили компетенцию епископского суда двумя факторами: суд рассматривал только гражданские споры; обе стороны должны выразить согласие на суд епископа.

Исключительно церковному суду подлежали гражданские дела в отношении клириков, о чем говорилось в 9-м Правиле Халкидонского собора. А поскольку все постановления этого собора были санкционированы императором Маркианом, они получили статус государственных законов.

В Византийской империи подсудность клириков своим архиереям по гражданским делам признавалась безусловной канонической нормой, хотя по своему содержанию такие дела могли бы разбираться и светскими судами. Другой вопрос - дела сугубо церковные, которые, хотя и имеют характер тяжб, но по своей природе не могли быть подсудны нецерковным судебным учреждениям. Например, споры епископов о принадлежности прихода к определенной епархии, тяжбы клириков о пользовании церковными доходами и тому подобное. Византийские императоры неоднократно подчеркивали, что юрисдикция по этим делам принадлежит исключительно церкви, и это признание не имело вид какой-то уступки, а выходило с высокого авторитета церкви в государстве и справедливости ее права.

Тяжбы между клириками и мирянами подлежали юрисдикции как светской, так духовной судебной власти. До императора Юстиниана судебные права клирика и мирянина были равными. Но Юстиниан предоставил клирикам привилегию отвечать по гражданским искам только перед своим архиереем. Если одна из сторон была недовольна судебным решением епископа, она могла перенести дело в гражданский суд. Если в таком случае светский суд поддерживал решение суда церковного, дело уже не подлежала пересмотру и приводилась в исполнение. А если гражданский суд принимал другое решение, чем суд епископа, допускалась подача апелляции и пересмотр дела на суде у митрополита, патриарха или даже на церковном соборе.

В Киевской Руси в эпоху ее крещения, действующее гражданское право еще не вышло за рамки обычного народного права. Конечно, оно не шло ни в какое сравнение с филигранно разработанным римским правом, которое было положено в основу правовой системы Византии. Поэтому церковная иерархия, пришедшая к нам из Византии после превращения христианства в государственную религию, получила в свою юрисдикцию много таких дел, которые в самой Византии были подсудны светским магістратам.

Компетенция церковного суда в Древнерусском государстве была чрезвычайно широка. Согласно "Поступать" князей Владимира Великого и Ярослава Мудрого все отношения гражданской жизни, которые так или иначе касались религии и нравственности, были отнесены к суду церковному, епископского. Церковь получила в свою исключительную компетенцию дела, связанные с супружеской жизнью, взаимоотношениями между родителями и детьми. Своим авторитетом церковь защищала как родительские права, так и неприкосновенность личных прав детей.

Дела о наследовании тоже отдавались в ведение церкви. В первые десятилетия христианской истории Украины-Руси такие дела случались часто, поскольку многие было "невінчальних", а следовательно, незаконных с точки зрения христианства, браков. Права детей от таких браков на родительское наследство подлежали рассмотрению церковного суда. Наша судебная практика, в отличие от византийской в таких вопросах, склонялась к признанию за детьми права на часть имущества. Если же возникал спор относительно имеющегося духовного завещания, то такие дела тоже рассматривал церковный суд. Правовые нормы княжеских "Уставы" сохраняли свою полную силу в России вплоть до петровских времен.

Своеобразие церковного судопроизводства на Руси заключалась еще и в том, что к компетенции церковных судов входили и некоторые уголовные дела. Если обратиться к уже упоминавшихся княжеских Уставов, то нетрудно заметить, что суду епископа подлежали преступления против веры и церкви, а именно: осуществление христианином языческих обрядов; святотатство, колдовство, надругательство над храмом и святынями. А за "Кормчою книгой" такими преступлениями были богохульство, ересь, раскол, вероотступничество.

Епископский суд рассматривал дела, связанные с преступлениями против общественной нравственности (блуд, изнасилование, противоестественные грехи и тому подобное); а также браки, заключенные в запрещенных степенях семьи; самовольное развода; жестокое обращение мужа с женой или родителями; неуважение детей к своим родителям и к родительской власти. Церковному суду подлежали и некоторые случаи убийства: например, убийство в кругу семьи, лишение плода, или когда жертвами смертоубийства были бесправны лица - изгои рабы. Также святительском суду приходилось рассматривать дела о личных обидах - обида целомудрия девушки грязной бранью или клеветой; обвинение невиновного в єретизмі или колдовстве.

Что же касается духовенства, то оно в допетрівську эпоху по всем уголовным обвинениям, кроме "смертоубийства, разбоя и татьбы с поличным", несло ответственность перед судом епископа. Нельзя не согласиться со словами профессора А. С. Павлова, который указывал, что в древнерусском праве "заметно преобладает принцип, по которому юрисдикция церкви определялась не столько существом самых дел, сколько сословным характером лиц: лица духовные, как по преимуществу церковные, и судились у церковной иерархии".

VII. Церковный суд

1. Судебная власть в Русской Православной Церкви осуществляется церковными судами посредством церковного судопроизводства.

2. Судебная система в Русской Православной Церкви устанавливается священными канонами, настоящим Уставом и «Положением о церковном суде».

3. Единство судебной системы Русской Православной Церкви обеспечивается:

а) соблюдением всеми церковными судами установленных правил церковного судопроизводства;

б) признанием обязательности исполнения каноническими подразделениями и всеми членами Русской Православной Церкви судебных постановлений, вступивших в законную силу.

4. Суд в Русской Православной Церкви осуществляется церковными судами трех инстанций:

а) епархиальными судами, имеющими юрисдикцию в пределах своих епархий;

б) общецерковным судом, с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви;

в) высшим судом - судом Архиерейского Собора, с юрисдикцией в пределах Русской Православной Церкви.

5. Канонические прещения, такие как пожизненное запрещение в священнослужении, извержение из сана, отлучение от Церкви, налагаются Патриархом Московским и всея Руси или епархиальным архиереем с последующим утверждением Патриархом Московским и всея Руси.

6. Порядок наделения полномочиями судей церковных судов устанавливается священными канонами, настоящим Уставом и «Положением о церковном суде».

7. Судебные иски принимаются к рассмотрению церковным судом в порядке и на условиях, установленных «Положением о церковном суде».

8. Вступившие в законную силу постановления церковных судов, а также их распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие предписания являются обязательными для всех без исключения клириков и мирян.

9. Разбирательство дел во всех церковных судах закрытое.

10. Епархиальный суд является судом первой инстанции.

11. Судьями епархиальных судов могут быть священнослужители, наделенные епархиальным архиереем полномочиями осуществлять правосудие во вверенной ему епархии.

Председатель суда может быть либо викарным архиереем, либо лицом в пресвитерском сане. Членами суда должны быть лица в пресвитерском сане.

12. Епархиальный суд состоит не менее чем из пяти судей, имеющих епископский или священнический сан. Председателя, заместителя председателя и секретаря епархиального суда назначает епархиальный архиерей. Епархиальное собрание избирает по представлению епархиального архиерея не менее двух членов епархиального суда. Срок полномочий судей епархиального суда - три года, с возможностью переназначения или переизбрания на новый срок.

13. Досрочный отзыв председателя или члена епархиального суда осуществляется по решению епархиального архиерея.

14. Церковное судопроизводство осуществляется в судебном заседании при участии Председателя и как минимум двух членов суда.

15. Компетенция и процедура судопроизводства епархиального суда определяются «Положением о церковном суде».

16. Решения епархиального суда вступают в законную силу и подлежат исполнению после их утверждения епархиальным архиереем, а в случаях, предусмотренных пунктом 5 настоящей главы, - с момента утверждения Патриархом Московским и всея Руси.

17. Епархиальные суды финансируются из епархиальных бюджетов.

18. Общецерковный суд рассматривает в качестве суда первой инстанции дела по церковным правонарушениям архиереев и руководителей Синодальных учреждений. Общецерковный суд является судом второй инстанции по делам по церковным правонарушениям клириков, монашествующих и мирян, подсудных епархиальным судам.

19. Общецерковный суд состоит из Председателя и не менее четырех членов в архиерейском сане, которые избираются Архиерейским Собором сроком на 4 года.

20. Досрочный отзыв Председателя или члена общецерковного суда осуществляется решением Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода с последующим утверждением Архиерейским Собором.

21. Право назначать временно исполняющего обязанности Председателя или члена общецерковного суда в случае образовавшейся вакансии принадлежит Патриарху Московскому и всея Руси и Священному Синоду.

22. Компетенция и процедура судопроизводства общецерковного суда определяются «Положением о церковном суде».

23. Постановления общецерковного суда подлежат исполнению после их утверждения Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом.

В случае несогласия Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода с решением общецерковного суда в силу вступает решение Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода.

В таком случае для окончательного решения дело может быть передано на суд Архиерейского Собора.

24. Общецерковный суд осуществляет в предусмотренных «Положением о церковном суде» процессуальных формах судебный надзор за деятельностью епархиальных судов.

25. Общецерковный суд финансируется из общецерковного бюджета.

26. Суд Архиерейского Собора является церковным судом высшей инстанции.

27. Судопроизводство осуществляется Архиерейским Собором в соответствии с «Положением о церковном суде».

28. Обеспечение деятельности церковных судов осуществляется аппаратами этих судов, которые подчинены их председателям и действуют на основании «Положения о церковном суде».