«Смысл жизни в том, чтобы жить! А как жить – Бог подскажет! »

Накануне 2013 года любимый православными минусинцами священник Спасского Собора отец Сергий Круглов дал свое последнее для нашей газеты, как тогда казалось, интервью. И хотя прихожане знали, что батюшка собирается переехать служить в столицу, мы все же не акцентировали внимание на этом событии. Не стали прощаться! И правильно сделали.

Отец Сергий вернулся служить в родную для него Сибирь спустя три с половиной года. И мы, конечно, не упустили случая, чтобы встретиться с ним в теплой редакционной обстановке, за чашечкой кофе.

- Священники, как и военные, свою судьбу не выбирают?

И те, и другие служат - это верно. Перемещение или назначение на приход бывает связано с необходимостью, с интересами церкви. Но в моем случае - это скорее Промысел Божий. Плюс, личное желание, которое давно вынашивал. Я, кроме всего, еще и человек пишущий, литературный, были свои планы относительно столицы. Обратился с ними к нашему архиерею, Митрополиту Красноярскому и Ачинскому Пантелеимону, он с пониманием отнесся. Сказал: «Ну что же, поезжай, попробуй свои силы там. Если не получится, приезжай обратно ». Благословил меня и благочинный Минусинского округа церквей, настоятель Спасского собора города Минусинска протоиерей Евгений Нещерет, за что я ему благодарен.

Служил я в Москве, в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке, снимали мы в Подмосковье, в Сергиевом Посаде. Параллельно вел передачи на радио «Культура (о современной поэзии),на православном радио «Вера », занимался литературной деятельностью. Москва - замечательное место, хотя большой город отнимает много сил. Возраст, болезни, дороги, переезды, семейные трудности - все это, безусловно, накладывает свой отпечаток. В какой-то момент принял решение, что надо возвращаться в родные края. При этом, никогда не забывал Минусинск, потому что большая часть жизни прошла здесь. Всегда поминал и молился о минусинских прихожанах. Теперь у меня есть друзья и паства как в Москве, так и в Минусинске.

- Столичная паства сильно отличается от сибирской?

Люди везде одинаковые. У японского поэта Басё есть замечательное стихотворение:

«Запад, Восток -
Всюду одна и та же печаль:
Ветры равно холодят…»

- Ваше возвращение - это воля Божья или больше ваша воля?

В христианстве есть понятие «синергия» - сотворчество Бога и человека. Ведь Бог - Отец, а люди - это дети, и человек не некая управляемая Богом марионетка, а самостоятельная личность. И точно так же, как отец учит чему-то сына, Бог - учит нас. Папа говорит ребенку, давай научу держать молоток, и мы вместе будем делать табуретку. Не отец делает вместо сына, не сын делает сам по себе, а вместе работают. Поэтому в каждой житейской ситуации проявляются и наша воля, и Божья, а Его воля проста: Он хочет, чтоб человек был добр, счастлив, трудолюбив, бескорыстен, умел любить, был свободен и ответствен за эту свободу, научился справляться со своими греховными страстями.

Важно всё это понять и научиться жить вместе с Богом, по данным Им заповедям. Это и есть христианство. Ведь именно для этого Сын Божий пришел на землю и стал человеком - чтобы человек мог иметь с Богом тесный контакт, тот, который когда-то был прерван в грехопадении.

Обычно из провинции в столицу едут, чтобы улучшить свой быт, сделать карьеру, словом, за хорошей, более богатой жизнью. К священникам это не относится?

А кто сказал, что материальные блага - это плохо? Бог сам стал материальным, когда стал человеком. Его можно было потрогать руками, можно было даже гвоздями приколотить ко кресту… Он ел, пил, спал, точно так же нуждался во всем. Мир - это не какой-то грех или скверна, а прекрасное творение, за которое надо благодарить Бога. И то, что человек пытается улучшить свои материальные условия - это само по себе не плохо. Другое дело, чем он жертвует ради этого? Важно не создать из материальных благ кумира. Смотришь, вроде человек крещеный, православный, а бог у него - ипотека, а у другого- карьера. Живет ради этого, детей приучает к своим жизненным ценностям, ввергает в ту же самую кабалу. А иной, например, талантливый художник, но у него бог - искусство или поэзия. Замечательно, конечно! Но… чем кончили Есенин, Высоцкий? Идолопоклонство - это шаткая конструкция, рано или поздно надломится, и ты упадешь.

- Но, согласитесь, когда этим грехом страдают священнослужители, предпочитающие «Жигулям » «Мерседесы » - это особенно бросается в глаза?

Повторюсь, у священника, как и у любого человека должно быть чувство меры. Помню резкие, но верные строки из старого стихотворения Арановича: «Кто проповедь сказать желает людям, тот жрать не должен слаще, чем они »… Одно дело, когда батюшка, служа в маленькой деревенской церквушке, ищет спонсора, чтобы открыть приют для детей-сирот при храме. Другое – когда священник использует паству для личного благосостояния... Довелось побывать во многих городах России, для многих она начинается сразу за МКАДом – жизнь всюду примерно такая же, как в Минусинске, с нередко бедным и трудным существованием. И в таких условиях священники зачастую стяжают, но не для себя - а для церкви.

И хотя всякое стяжание - грех, в данном случае гораздо более опасен грех осуждения. Человек отвлекается от себя и начинает переключать внимание на других, стараясь обличить их несовершенство. А ведь любые перемены всегда начинаются только с себя самого. Мир изменить не получится! Жизнь катится, как колесо, она равнодушна ко всем, не важно, праведник ты или грешник. Только Господь милует человека!

Есть хорошее правило: за что человека осуждаешь, то есть в тебе самом. Пример: маленький ребенок идет с мамой по улице. Вокруг что только не делается: путаны стоят, пьяные орут, наркоманы шатаются. А малыш этого не замечает, потому что в нем самом этого нет.

Поэтому не надо спешить осуждать. В Новом Завете сказано: сначала скажи человеку наедине, если не послушает - приведи свидетелей, если нет - скажи церкви. Человеку, осуждающему священников, надо задать вопрос: православен ли он? Если христианин, действуй по-христиански. Если нет - Бог тебе судья. Тогда можешь не только осуждать, можешь прийти с топором, батюшку зарубить, как это бывает в наше время…

Поносить и доносить всегда проще, чем понять и помочь. Все-таки страна, которая прошла через ГУЛАГ, очень хорошо, увы, наторела в этом отношении. Писатель Довлатов говорил: «Сталин, конечно, чудовище, но кто написал четыре миллиона доносов?.. »

А христианство учит: покрывай зло добром. Кто-то кому-то нанес рану, попробуй исцелить. Не можешь, дай возможность сделать это другому человеку.

Батюшка, многие рассуждают, мол, зачем ходить в церковь, Бог внутри, в душе. А у икон и дома можно постоять. А некоторые и вовсе возвели православие в некий тренд современного общества. Так насколько все же важно посещать церковь?

Мне всегда интересно, «Бог внутри » - это в каком месте? Может, в двенадцатиперстной кишке?.. И с чего возникло понятие о «необходимости», о том, что кто-то человека заставляет идти в храм? Христианство дает человеку свободу. Человек волен выбирать сам - ходить в храм или не ходить. Подобные суждения - это, скорее всего, наследие советского воспитания. В советское время положено было всем вступать в комсомол, и все вступали. Думаете, свято верили в коммунизм? Нет, просто если не вступишь в комсомол, в институт точно не поступишь, будешь иметь разные житейские проблемы.

В «Декамероне » есть замечательный рассказ. Два друга - христианин и иудей. Христианин все время склонял иудея ко крещению. Тот согласился с условием, что съездит в Рим и посмотрит, как живут папа Римский и архиереи. Друг уехал, а христианин за голову схватился: «Мама дорогая, он как насмотрится на весь этот бардак и разврат, окончательно откажется от христианства »… А тот приехал довольный, крещеный.

Ты где крестился?

Но, неужели ты не видел, как живут высшие церковные люди?

Видел, - сказал иудей. - Но я подумал, если, несмотря на все это, церковь полторы тысячи лет жива, значит, в ней что-то есть истинное… И я вступил в нее.

Отвечая на ваш вопрос, хочется заострить внимание именно на том, что человек, идя в церковь, должен, прежде всего, думать, ЗАЧЕМ он туда идет. Суть не в том, чтобы спешно креститься и переступить порог храма. Смысл верующего - это путь к Богу. К Отцу. А путь к Отцу один – вернуться в семью, вот церковь и есть такая семья. Или, как сказал православный писатель и исповедник Сергей Фудель, «церковь есть преодоление одиночества».

Отец Сергий, сегодня в моду вновь вошли покемоны. И если раньше они приковывали детей к телевизорам, сегодня молодежь ловит их на улицах посредством смартфонов. Как церковь к этому относится?

Умиление всегда вызывает вопрос: как к тому или иному факту относится церковь? Если откровенно, то в церкви много народа, и каждый человек относится к происходящему по-своему. У диакона Андрея Кураева, известного проповедника и апологета, как-то спросили, как церковь относится к Гарри Поттеру? Он ответил: «Да много чести Гарри Поттеру, чтобы церковь к нему как-нибудь относилась ».

Об этом Поттере, кстати, в свое время такие споры в информационной сети развернулись… Одна женщина, преподаватель воскресной школы одного из городов России, как-то даже написала пьесу про то, как Гарри Поттер пришел к православию, не смогла вынести, что полюбившийся ей персонаж – и вдруг некрещеный.

Помню, как только покемоны появились в телевизоре, стали говорить, что это страшный японский мультик, который зомбирует детей, вызывает у них эпилепсию… Ничего такого нет. Просто смотреть мультики нужно в меру, чувство меры нужно во всем.

Если с утра до ночи смотреть анимэ - крыша поедет. И круглосуточный просмотр даже самого благонамеренного телеканала - тоже не приведет ни к чему хорошему.

В мире столько всего происходит, важно уметь отделять зерна от плевел. Иногда бывают, как это называют, «вызовы времени» такие, что куда там покемонам…

Однажды, скажем, в московский храм пришла молодая дама. И говорит мне: батюшка, мы с мужем православные, восемь лет вместе прожили. - И что, ушел? - спрашиваю. - Нет, он пол поменял, вот и не знаю, как за него теперь молиться: как за мужчину, или как за женщину?

- Пол поменял, а живут вместе?

Не знаю, кто там с кем живет - не стал спрашивать. И уж тем более воспитывать. Человек задал мне вопрос, будь добр ответь. Перебрал в уме каноны православной церкви, ничего, разумеется, по теме не нашел, и сказал: если вы действительно верующая и молитва важна для вас, молитесь за такого человека, каким его создал Бог.

А однажды пришел в храм гей, который тоже считает себя христианином. Воспитывался в нормальной семье, в 90-е годы родители его обратились в православие. А парень к 16 годам понял, что в гендерном плане он не такой, как все… Родители его осудили. Но суть не в этом. К сожалению, даже в многомиллионном городе человеку бывает просто не с кем поговорить о его проблемах. Голубая тусовка при разговорах о православии у виска крутит. Мол, ты что, чокнутый? А в храм придешь, того и гляди крестом в лоб дадут, у многих священников именно такая, резко нетерпимая, реакция на подобные вещи.

- А вы как к этому относитесь?

Не оправдываю, но и не стремлюсь уничтожить. Важно, чтобы человек понимал свою немощь и слабость. И не оправдывал свои грехи, в том духе, что вот мол, такова моя природа. Природа – да, но ведь это испорченная, больная природа. И если человек этим страдает, но пытается каяться, бороться, держится за Христа – то он настоящий христианин.

Существует тайна исповеди. Может ли священник ее нарушить в случае, если человек действительно представляет опасность для общества?

Никаких случаев, в которых можно нарушить тайну исповеди - нет. Как говорил святитель Феофан Затворник, совершая исповедь, рядом с собой положи нож, поглядывай на него и думай: лучше отрежу себе язык, чем кому-то что расскажу.

Основа таинства исповеди - это покаяние. Человек понимает, что совершил грех и хочет от него избавиться. Если пришел педофил, от сердца раскаявшись в том, что насиловал детей, долг священника отпустить ему грех, утешить и молиться о нем.

Но не всегда таинство исповеди совершается! Основа таинства исповеди – именно личное покаяние человека и его обращение к Богу с просьбой помочь в том, чтобы никогда более такого не совершать. Если же священник видит, что человек пришел без покаяния, при этом еще и бравирует своими грехами, я мол, убивал и убивать буду, тогда какая это исповедь? Тут уж и сам батюшка может полицию вызвать.

Таинство исповеди всегда совершается вживую. Но абсолютно нормально при этом, что священники общаются с прихожанами через Интернет. Бог ведь его для того и создал, чтобы объединять людей по всему миру.

- Отец Сергий, люди добрые?

Вспомнил Булгакова, разговор Иешуа и Пилата в «Мастере и Маргарите »: «Видишь Марка Крысобоя? Добрые люди бросались на него как дикие звери »… Шутка, конечно.

Человек по своей природе добр и прекрасен - это дитя Божье. Только испорчен грехом и болен его последствиями – смертью, одиночеством, неверием, отчаянием… Как быть человеку? Есть одна хорошая индейская притча. Внутри у человека живут два волка: один белый, другой черный, они вечно бьются друг с другом. Какой победит? Тот, которого будешь кормить.

- Вы смотрели игру сборной России по футболу, не было желания предать их анафеме?

Я не любитель футбола. Да и права предавать анафеме у меня нет. Хотя анафеме иногда хочется предать того человека, которого по утрам вижу в зеркале… Я- то о своих грехах знаю гораздо лучше, чем другие.

- Вы часто исповедуетесь?

Да. Грех - это такое же противное и нудное дело, как пыль на шкафу. Сегодня вытер тряпочкой, а завтра на том же месте появилась. Поэтому исповедоваться нужно как можно чаще. Ко мне иногда приходят и говорят: «20 лет хожу на исповедь, и все равно гневаюсь, осуждаю… что делать? » А что тут сделаешь, с грехами надо терпение иметь…

Многие священники говорят, что нужно найти личный контакт с Богом, научиться разговаривать. А что такое внятный разговор с Богом?

Молитва - это и есть разговор человека с Богом, причем не монолог, а диалог. Важно, чтобы она шла от сердца (и не так важно, что именно при этом на сердце – вдохновение или, наоборот, будничная серость, или ропот, или плач… Какие есть, такими и доверим себя Богу, ведь Он всегда готов принять нас). Важны, конечно, молитвенные правила в молитвослове, они приучают православного человека к молитвенному труду. Но надо учиться разговаривать с Господом и своими словами. Протараторить себе под нос заученную молитву, исполнить «положенное» для отмазки - это не разговор с Богом. Мы же не общаемся с мамой или ребенком по книжке. Так и здесь. Молитва - это общение, а не заклинание.

- А вам часто бывает стыдно перед Богом?

Конечно, в зеркало порой стыдно смотреть… Но чаще я испытываю к Нему чувство благодарности. Ведь Он так много мне дает! И этим учит, что все настоящее всегда дается просто так, даром, по любви. Заслужить благодать какими-то бонусами невозможно. Как, знаете, мужик с похмелья просыпается и начинает «очки зарабатывать»: с ребенком гулять, теще помогать, всё делает, чтоб жена не ругалась. Это же не значит, что он исправился… Поэтому и говорю, что Богу нужны не правильные слова, а искренние слова. В своих трудах Блаженный Августин рассказывал о своём сложном пути к Богу. В юности он был горячий, страсти кипели, но в то же время тянулся к Богу и просил его: Господи, избавь ты меня от этих страстей, но…только не сейчас. Вот это честно!

- Вы строгий священник?

Скорее, нет. Человек и так, образно говоря, получает в лоб всю жизнь. Зачем же еще и я буду в церкви создавать ему такие условия… Может, кому-то такая позиция не нравится, но уж как есть, так и есть. Священники тоже люди, и, к счастью, все разные. Кто-то служит Богу и людям своей строгостью, кто-то – чем-то иным, а вместе делаем общее Христово дело.

- Чего ждет от нас Господь?

А что мы можем дать ему, кроме радости и благодарности? Вот того и ждет. Но никак не стенаний и страданий, как некоторые полагают. Многие склонны к этому: «Ой, у меня зуб заболел - это Господь послал страдания. Это я за веру страдаю ». Да просто есть надо было меньше сладкого, и зубы бы не болели.

Сострадание, сочувствие, печаль, кстати, легко подделать. Мне еще мама рассказывала про такое «сострадание». В день, когда умер Сталин, она еще училась в школе, и всех учеников обязали плакать. А у нее с подружкой не было слез. Весна была, сели они на завалинку под сосульки и ждали, когда слезы им на лицо накапают…

А вот радость подделать тяжело! И благодарить иной раз сложно. Бывает, повеситься человеку хочется, работы нет, жена пилит, болезни одолели, дети пустились во все тяжкие, а тут благодарить надо. Особенно, я заметил, трудно жителям мегаполисов, большинство из которых не успевают за жизнью, недовольны ею, и часто находятся в состояние гипертрофированного уныния, депрессии.

Некоторым и в провинции скучно! Всегда! Ловят себя на мысли, что жизнь однообразна, как в песне: дом, семья, работа, деньги куем… что тогда делать?

Это вообще-то хорошо, что человек начал ловить себя на мысли – значит, есть еще мысли в голове! – и задумываться. Значит, душа заболела. Значит, нужно идти и искать смысл жизни. Главное, не останавливаться. Скука тоже может быть началом, пусть долгого, трудного, но все же, процесса выздоровления человека. Возвращения его от уныния - к радости и благодарению

- А в чем смысл жизни, батюшка?

На эту тему есть хороший еврейский анекдот: « - Ребе, в чем смысл жизни? - Ой, дорогой, такой замечательный вопрос, и ты хочешь поменять его на такой паршивый ответ!».

Есть вопросы, на которые нет простого, сиюминутного ответа. Но задаваться ими все же необходимо. Потому что сам процесс поиска заставляет тебя жить. Смысл жизни - в том, чтобы жить! А как жить - Бог подскажет.

Фото: Николай Щипко В Норильске отметят Прощеное воскресенье и последний день Масленицы, а 11 марта начнется Великий пост.
09.03.2019 ИА Таймырский Телеграф Настоятель храма Архистратига Божия Михаила поселка Нижний Ингаш иерей Иоанн Князев посетил часовню св.
06.03.2019 ГУФСИН России Деревню Универсиады впервые показали журналистам. Для спортсменов там открыли даже свой религиозный центр и салон красоты.
28.02.2019 Седьмой канал

Наши меньшие братья, - то, что осталось на земле от рая. Вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, они - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания. Текст и стихи священника Сергия КРУГЛОВА

Ян Брейгель "Рай"

Любой писатель или поэт, думаю, не раз сталкивался с проблемой: изображать ад - легко и увлекательно, а вот рай… Один мой знакомый, читая «Божественную комедию» Данте, читал ее выборочно: «Ад» — охотно, «Чистилище» — так себе, а до «Рая» так и не добрался. И говорил: «Скучновато, понимаешь… Да и сам посуди: кому интересно читать про то место, в котором нет злодейства, а значит - динамики, про те отношения, в которых нет интриги, губительной страсти, трагедии?.. Даже новости все смакуют криминальные и скандальные, а про что-то хорошее и созидательное - никому не интересно…».

Я вспомнил его слова, когда случайно увидел японское анимэ, которое так и называлось - «Данте», в этом мультике Данте был супергероем, который спускается в ад, чтобы найти возлюбленную и снять с себя проклятье, и там сражается с жуткими монстрами. В самом деле, про рай мангу не нарисуешь!.. И вообще не выскажешь ничего, если разве только не умеешь говорить, по слову апостола, «глаголами неизреченными», в то время как ад, его образы, его законы - вот они, внутри и вокруг нас, мы в них родились, они нам ох как знакомы.

На самом-то деле все наоборот, и христианам это известно: ад не только страшен, но прежде всего - уныл и скучен, вспомним хотя бы свои списки повседневных грехов, неотвязных, как мухи, с которыми - с одними и теми же — мы годами ходим на исповедь. Они и есть само вещество ада, что в них увлекательного? А рай - это жизнь. Любовь, творчество, приключение, радость, здоровье - все лучшее, что есть в нашей жизни, создано Богом как «добро зело», и, как бы ни было испорчено нашей бренной суетой, носит в себе райское зерно.

Что же делать нам, чтобы увидеть воочию отблески рая здесь, на земле? Ангелов мы видеть не можем, да, по правде говоря, и слава Богу: для наших грешных глаз вид Ангела - слишком блистателен и грозен, они - вовсе не умилительные толстые купидончики с картин Рафаэля и не сусальные существа с софринских пасхальных открыток, вспомните поражающие человека явления Ангелов в Ветхом Завете. Кроме того, явленный Ангел вовсе не очевиден: ребенок или святой ему обрадуется, а материалист - даже не заметит, как, помните, у Льюиса в «Космической трилогии» Рэнсом чувствовал на Малакандре присутствие эльдилов, а злодеи Уэстон и Дивайн - нет.

Но кое-что райское уже здесь, на земле, видеть можем мы все. И это «кое-что» — очень даже велико, несмотря на то, что обычно и буднично. Это - домашние животные. Те самые, которые не остались в опустевшем Эдеме, но и не озверели вслед за тиграми и комарами, а моментально составили меж собой молчаливое совещание, минуту посидели, обсудили ситуацию, покивали главами своими - и пустились догонять изгнанников, чтоб быть с ними бок о бок на всех путях неведомого мира, уже - падшего…

Домашние животные

На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.

Мне снилась моя далекая младость,
И с двоими я шел домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова - другой.

Я златые, сполна, им нарек имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса - это волк,
Зато свет кота - это лев!

На зеленом холме уснул я,
А проснулся - на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.

Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой - на чужбину.

Когда-то вся тварь почитала человека своим царем и господином. Всем им Адам, пользуясь доверенной ему Творцом священной словесной силой, дал имена, и об этом помнит - смутно, сквозь пелену тысячелетий, но помнит — и слон, которого зовут слоном, и крокодил, которого только в силу дробления, розни и естественного отбора, порожденных грехопадением и укоренившихся в природе, зовут то кайманом, то аллигатором, то гавиалом. Тем более - помнят человека как царя, наследника Божьего, и даже почитают его таковым и поныне, домашние животные.

Хвалите Господа с небес,
Хвалите и с земли!
Хвали Его, сгоревший лес,
Чернеющий вдали,

Хвали и голубь, чьи крыла
Припаяны во мгле
Заботой, прочной, как смола,
К растресканной земле,

Хвали, паршивая овца,
Войдя по горло в грязь,
И ты, свинья, хвали Творца,
Под лезвием склонясь,

И ты хвали, бетонный хор
Фабричных серых крыс,
И коршун, словно метеор
Вдруг падающий вниз,
И, с мордой вдавленно-тупой,
Мохнатый персиан,
И бесполезный мопс, и злой
Убийца доберман,

Комар, зудящий в зное дня,
Асфальтовых полей броня,
И ржавая вода -
Но не хвалите лишь меня,
Нигде и никогда.

Осанна ваша слез полна,
А мне - допить ее,
За то, что дал вам имена,
Но позабыл свое.

Среди людей церковных я нередко сталкиваюсь с комплексом предубеждений, а то и суеверий, связанных с кошками и собаками. Особенно достается последним: они нечистые, дома их держать грех, если в храм забежала собака - храм осквернился, его надо заново освящать… Никакие ссылки на молебные чины переосвящения храма, которые совершаются, по канонам, только в том случае, если животное, а равно и человек, умерли или родили в храме с истечением крови, или на книгу Товита в Библии, в которой юношу и Ангела сопровождала собака, на эти предубеждения не действуют. Дело ли тут в непросвещенности, в устойчивости приходских предрассудков, в том ли, о чем писал Достоевский, говоря, что в России животных ценят утилитарно, лошадь - за то, что пашет, корову - за молоко и мясо?.. Не знаю. К счастью, с тех пор я узнал много христиан, которые любят домашних животных, кормят, лечат и спасают, и в этом нет того извращения, о котором говорят иногда: вот мол, людей ненавидят, а собачек тетешкают… Нет, в заботе и милосердии по отношению к малым сим я часто вижу трезвое проявление памятования о словах Спасителя: если в малом ты неверен, как доверю тебе большое? Сможешь ли любить и миловать своих ближних, брать на себя ответственность за них, если топить котят и щенят кажется тебе неизбежным и практически полезным делом?.. Если ты - органичная часть системы мира, в которой котенок на помойке, старый бродячий пес, бомж у вокзала, ребенок-сирота с ДЦП, безродная старушка - просто балласт, помеха на пути к успеху и «нормальной жизни», то как тебе жить и чувствовать себя в Царстве Божием, где все наоборот, где последние становятся первыми у Бога?...

Ко псу

Из дому изгнан вон, нескладный пес кудлатый
Дождем укрыт и дремлет невпопад,
Как вековечный муж, забывший свадьбы дату,
Надсед и виноват.

Спи, мокни, пес! смерди старением и тиной,
Невозвратимое напоминая мне;
И где ж избыв, отрада где всей жизни кобелиной,
Как не во сне.

И мнишь ты, спя, что ангел - кобель чорный
И добель белый, распрострев крыла,
Вернут твой век, и юный и проворный,
И всяк твой грех отмоют добела.

И что, как встарь, дела не будут плохи,
Что отворят тебе, и жолту кость дадут,
И шкура высохнет, и изумрудны блохи
Былую жизнь свою согласно поведут.

Домашние животные, в этом я убежден, даны нам не просто так: их цельность, смирение, простота, терпение, верность - напоминание нам, людям, о райских качествах, которые мы утратили, без которых и человек не может быть человеком. При этом домашние животные безгласны и безответны, они сообщают нам об этих качествах (не добродетелях, добродетели суть завоевания в борьбе с грехом и являются прерогативой только человека) - без слов, напрямую, ясно и очевидно. Кота и собаку способен увидеть и понять и высокоученый муж, и несмысленный младенец, кот и собака - живые проповеди Божьи о рае, тем более действенные, что слышны и атеисту. Они, вместе со звездами, цветами, деревьями, первым снегом и летним дождем, певчими птицами, жирафами и медведями коала, которые настолько не умеют защищаться, что, спасаясь от лесного пожара, не убегают, а обхватывают лапами ствол дерева и плачут - часть первоначального творения, которое осталось непадшим в самой сердцевине падшего, изъеденного злом и смертью мироздания.

Памяти кота

Вот, эти
Наши ближние, которых мы возлюбили, как самих себя,
Покидают нас, оставляя нам нас самих.
Возвращаются в вечное лоно.
Все, все свое они забирают с собой:
Булатное отточенное смиренье,
Бриллиантовую верность,
Пламенную настойчивость,
Червленое серебряное лукавство.

Память, шерстяная, потертая, серая,
Севшая от употребления, потерявшая форму и размер,
Рваная кое-где (заштопать, немного поносить),
Но пока еще теплая, - хоть это мы успели оставить себе.

Закутавшись до плеч, мы не спим,
Сидим и сидим с тобой на крыльце,
Молчим,
Смотрим, задрав головы, им вслед,
В невероятную бездонную ночь,
В которой мерцают зеленоватой надеждой
Линии их жизней на подушечках лап.

Читатель, ты уже заметил и готов напомнить мне, что, размышляя о проявлениях рая в нашей земной жизни, я не сказал о главном: о Христе, о Его Церкви и ее таинствах, о молитве и Евангелии, о Царстве Божием, обетованном нам… Да, все так. Райский свет мы видим в очах Богочеловека Христа, свет Христов - в лицах наших ближних, которых нам заповедано любить. Я только напоминаю: прежде чем пытаться быть христианами, многим из нас хорошо бы стать просто людьми. И для начала - заново увидеть, с радостью, изумлением и благодарностью, привычного лохматого Барсика, который каждый вечер устраивается теплой тяжестью тебе аккурат к радикулитной спине, и не менее привычного лохматого Шарика, который утром, стоит тебе выйти на крыльцо, гремит цепью и виляет тебе, улыбаясь до ушей, всем своим существом.

Дома

Вот интересно,
когда нас никого нет дома -
Ты на Голгофе, мы на Суде -
что они там делают, эти
невеликие наши домашние питомцы?

Спят, свернувшись,
вылизывают миску,
гоняют клубочек,
перепрятывают старую кость,
выкусывают под хвостом?

Да ну, все это -
лишь видимость. На самом деле
все они, как сказано, доныне
стенают,
мучаются
ожидают откровения двери,
наконец-то скрипа, шума шагов
и усталого, счастливого, не верящего себе
голоса, такого родного:
«Эй, фью-фью! Кис-кис!
Где вы там? Вот
Мы и дома!»

Священник Сергий Круглов, храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке

На Церковь и ее природу есть разные взгляды. Есть и такой: Бог – Отец. Люди – Его дети. А Церковь – место, где они собираются, чтоб быть дома и жить вместе, семьей, место, куда они могут вернуться из тягостных скитаний «на стране далече». Это – новая жизнь, в которую вступают через крещение как через порог, жизнь по новым правилам, и с новыми, личными, отношениями к Богу и друг другу. На личностность отношений указывает и главнейшая заповедь – о любви к Богу и ближнему, и слова Самого Христа, обращенные к Церкви, о том, каков критерий подлинности Церкви, ее христоцентричности: не в разговорах о Христе («не всякий, кто говорит мне: «Господи, Господи!», спасется») – а в глубине взаимопознания, в глубине личных отношений («по тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою….»).

Мое личное знакомство с о. Александром Менем произошло, как и у многих, через его книги, и укрепилось – через воспоминания о нем разных людей, которые мне попадали в руки. Это произошло не сразу, не в первый год моего воцерковления.

* * *
Что в сентябре – астры да сухоцвет.
Сирени, воздуха, соловья!
Скоро в лодку – не в свет одет,
Не так уклюже – но взойду и я.

Батюшка, благослови, прости
За жестокую выю, за слухи, полные льсти,
Благослови, батюшка, простить
Опомнившихся в начале пути;

Батюшка! Из этой полузимы
Поплывем – небо внизу, весна впереди,
Поплывем в сосновой лодочке мы, –
Бок о бок, руки крестом на груди.

Лодочка без мотора! Волной завьет,
И пусть осень в свои силки
Уловит лишь вылетевших воробьев –
Глупые земные обиняки.

Суетна погребальная кутерьма
(лодочка причаливает к косе) —
В новой деревне, на склоне холма,
Все равно деревенские встретятся все.

Новое утро, новое пиво, новый из-за
Престола свет, из нового света фелонь,
Брада твоя Аароня, оленьи глаза –
Благослови новый храм и входящих в онь!

И тогда-то, в восьмой невечерний день,
Уже не упущу немногого своего:
Всего, что хотел свершить, да было лень,
Всего, что хотел спросить, да не было у кого.

Крестился я в 1996 году, в 1999 – уже стал священником (в «лихие 90-е», как мы помним, такая скоропалительность бывала оправдана кадровой необходимостью), и личность о. Александра спасла, помимо многого иного, очень важное во мне – мое творчество.
Дело в том, что священником я служу 14 лет, а более четверти века – занимаюсь литературным творчеством. Придя в Церковь, я открыл для себя огромный пласт православно-церковной литературы, которая до крещения мне в руки не попадала. Попросту говоря, человек, ранее читавший Бердяева и Соловьева, Льюиса и Честертона, впервые взял в руки молитвослов и учебник «Закона Божьего»… Говорят, что для неофита в Церкви все одинаково свято, что он еще не видит всей неоднозначности церковной жизни и ее реалий, он пока не способен понять, что Церковь – широка и люди в ней, исповедующие одного Христа и единый Символ веры, все –разные, от крайних ригористов до крайних либералов, а Церковь, как мать, привечает в себе всех. Будучи таким неофитом и начитавшись разных книг и брошюрок, циркулирующих в те годы в приходской среде, я встретил в них такой взгляд на творчество: человек не может быть творцом, так именовать себя суть «прелесть», творчество – оно от лукавого, оно мешает спасению, «доверишь листу – не донесешь Христу», христианину не должно интересоваться «мирским» и «во зле лежащим», и вместо романов и стихов он должен читать только акафисты и псалтырь (которая, к слову замечу, вообще-то, есть, помимо прочего, сама по себе великолепный образец поэтического языка; о большинстве же, кстати, акафистов этого, увы, не скажешь…). Чувствуя общее – что в Церкви есть Христос Спаситель, есть смысл, есть жизнь, есть правда, которых так давно искало сердце, я наивно считал тогда, что так же исполнено смысла и истины абсолютно все, бытующее под грифом «церковность», в результате чего одним из первых шагов моих было: я вынес на свалку огромное количество книг с книжных полок, ввиду оных книг «неправославности» (а годы спустя жалел: эх, вернуться бы на ту свалку!…), а также собрал и уничтожил все свои прежние стихи… И восемь лет стихов не было, не писалось, а появились они уже позднее, по явному промыслу Божию. И, уверен, по молитвенному предстательству о. Александра – процитированный выше стих, посвященный ему и написанный 9 сентября 2004 года, как раз один из первых, написанных после лет молчания…

Его книги и лекции, особенно посвященные художественному творчеству – о Библии в мировой литературе, о русских философах и писателях – буквально открыли дверь в душной комнатке, полной моих неофитских страхов и сомнений, и впустили туда свежий евангельский воздух. Терзания насчет уместности для священника заниматься «неспасительным» стихописанием снова и снова не оставляли меня:

Мчится лавой и рубится конница,
Кричит потревоженное вороньё, –
Это поэт со священником борется,
И поле битвы – сердце моё.

А Ты, Господи, поодаль, в одиночестве,
И нет улыбки, не мягок взгляд:
Какая ирония, когда, по пророчеству,
Восстал войной на брата брат!

Не будешь Ты ломать, обличая, трости,
Не будешь льна пылающего угашать,
Но Ты выжидаешь, когда просвет откроется –
Броситься между и лезвия удержать.

– и я по-детски радовался, когда узнавал об о. Александре новые и новые факты: оказывается, он любил фантастику и кино! Оказывается, он был прекрасный рисовальщик и хорошо разбирался в живописи! Оказывается, именно благодаря ему мы знаем и любим книги Клайва Льюиса! Оказывается, роман Грема Грина «Сила и слава», который совершил во мне благое потрясение в первые годы моего священства, я прочел именно в его переводе!

Дух свободы, ответственности – и творчества неотменимо присущ и самому о. Александру, и тому христианству, которое он несет людям. Нельзя сказать, чтобы о. Александр активно боролся – в духе этакого диссидентства – с тем, что мы иногда называем «охранительным православием», он был по своей конституции не подпольщиком, не революционером-разрушителем, а созидателем. Но он неустанно объяснял и подчеркивал: да, человек, особенно человек советский, нередко стремится в Церковь как в гавань спасения, в место, где можно найти защиту от того зла, которое бурлит в мире, и это вполне естественно – но это не оправдание пассивной потребительской позиции, христианин призван не застревать на первой ступени, а идти дальше и реализовывать, в духе евангельской притчи о талантах, все свои творческие дарования и способности, развиваясь и духовно возрастая сам и служа этими способностями ближним.

В послеперестроечные годы о. Александр и его слово, как мы знаем, были очень востребованы, он выступает на телевидении, в ДК, больницах и школах, встречается со студентами, учеными, врачами, педагогами, музыкантами, поэтами и художниками. И во время встреч с творческой интеллигенцией снова и снова говорит о призванности человека Богом к свободе творчества и об ответственности творящего. Вот, например, его слова из выступления тех лет, перед художниками на выставке «Метасимволизм»:
Немало людей сегодня, входя в круг христианских идей, представлений, духовной жизни, думают, что с этого момента (как будто где-то есть какая-то демаркационная линия) человек должен полностью от произведений искусства отказаться, считая творчество чем-то греховным, что оно целиком принадлежит падшему миру, что истинный христианин не должен заниматься ни живописью, ни литературой, ни любым другим видом творчества. Единственное, быть может, исключение – это целевая храмовая живопись или храмовая архитектура.

В силу того, что существует такая распространенная точка зрения, я хочу, чтобы вы имели достаточную информацию к размышлению на эту важную тему.

Вопрос первый. Что порождало искусство, кроме спонтанного внутреннего движения в душе человека, который хочет создавать свой мир, создать новый мир, как бы зреющий в его душе, сплавляя внутреннее переживание, внутреннее видение с тем, что человека окружает в его социальной, природной действительности? И это стремление всегда было органически связано с философской и религиозной жизнью человечества, что вполне естественно. Человек стоит перед вечностью и у него возникают самые острые, самые глубокие переживания, потому что на самом деле человек, который ищет Абсолют в земных ценностях, чаще всего приходит к разочарованию, к печальному выводу, что не этого он хотел, не к этому стремился. Культ искусства, культ любим, любой другой ограниченный культ потому часто приводит к кризису, что в глубине, в подсознании человек ищет абсолютного. А в земном, тварном, человеческом мире абсолютного нет, оно лишь частично воплощается.

Но когда искусство – и всякое культурное творчество – занимает свое, органичное место, тогда этого разочарования не наступает. Нет иллюзии и нет внутреннего катаклизма. И тогда мы приходим к замечательному, но на самом деле хорошо известному для всех факту, что куда бы мы ни взглянули в прошлое – нарисован ли на стенах Альтамиры зубр или мамонт, воздвигнут ли на скале акрополя Парфенон, или вьются затейливые узоры на пагодах Индии, или витражах средневековых соборов – это всегда отражение, это человеческое воплощение духовной жизни. Это всегда феномен – от глубинного религиозного ощущения. Как человек видит (внутренне) себя, вечность, окружающую природу, так он и строит свой дом, храм, картину, даже предметы обихода. Флоренский, например, говорил, что по дамским модам можно судить о сущности цивилизации.
Во всех сферах проявляется это духовное ядро.
И в сфере поэзии, добавлю я от себя, и я благодарен о. Александру за помощь в формировании моего собственного взгляда на поэтическое творчество. Взгляд этот прост и ясен: способность к словесному творчеству дана человеку Богом как часть Его образа и должна быть человеком реализована. Язык поэзии сохранил в себе черты первозданного языка, на котором человек говорил с Богом в Эдеме, разные виды поэзии несут на себе эту печать: гимнография – это воспевание хвалы Богу, «пою Богу моему дондеже есмь», эпос – отклик человека на мир и событие, лирика – обращенность человека на свою душу, на свой внутренний мир, взыскание утраченной любви, печаль о своей падшести и разъединенности с Богом и ближними и покаянная надежда на новую встречу. Поэтические строки способны дать читающему благой духовный толчок, показать ему направление к Небу из кажущейся безысходности повседневной жизни, послужить частью Благой Вести – вести о Христе Спасе и Его воскресении, о жизни вечной, уготованной Отцом всем нам. И велика ответственность поэта за тот дух, который он вкладывает в эти строки, за то, станут ли они растлевающими «цветами зла» – или формой благого служения ближнему…

Тема творчества в контексте христианства – бесконечна и, конечно, не может быть объята в небольшом сообщении. Однако вот какой ее аспект мне кажется очень важным, и я должен его подчеркнуть: проблема творчества касается всего, что есть в мире, и всего, что есть в Церкви. Творчество христианина, а если быть точным – со-творчество, синергия с Богом – это творчество и по взращиванию в себе «новой твари» во Христе, и по устроению церковной жизни в духе свободы и ответственности верующего за свою веру и свою Церковь (последнее становится особенно важно сегодня, в свете обнажения острых сторон отношений Церкви и общества и новых вызовов времени, на которые общество ждет от Церкви ответа). Именно это и было важным предметом раздумий и приложения сил о. Александра Меня. И его опыт в этой области, то, что мы называем его «наследием», не должен стать приложением интересов одних только архивистов и каталогизаторов, занять свое место не только и не столько на стендах музеев – это наследие должно стать для нас сегодня живым подспорьем в творческом труде по устроению Церкви. А в таком устроении и таких наших трудах Церковь нуждается ежедневно, потому, что она – живой, постоянно растущий и меняющийся, подверженный болезням роста и обновляющийся Богочеловеческий организм, живущий и действующий в непростом, бурном мире.

ПРИНОШЕНИЕ

Так свищет март! Усердствует весна,
Чтобы в кадиле угли не угасли,
А в эпицентре ветра – тишина,
Сочится свет на маленькие ясли.

Собор – как шлюз, отверстый в высоте.
«Покрый, владыко!» – дьякон возглашает,
И тишину Твою, Царю Христе,
Латунная звездица накрывает.

И глас, часы читающий, дрожит,
И хоры ангелов немеют в удивленьи,
А у амвона – Церковь предстоит,
Участвуя в Христовом приношеньи.

Цари и воины, оратаи, купцы,
Омфалопсихи, книжники, юроды,
Молчальники, певцы и простецы –
Все чают этой смерти и свободы.

Вино и миро, ладан и елей,
И плоти вкус, и цвет души нестыдный,
И хлеб с волчцом израненных полей,
И яспис принесли кристалловидный.

И девы пеннобедрые свою
Печаль приносят, ставят на амвоне,
И погребальную и брачную струю
Их горла точат в тонкие ладони.

В рубашках стираных, неловки и чисты,
Стоят нахлебники – общинные сироты,
Пришли по праву, руки не пусты:
В ладонях ковшиком – вода из водомета.

А вот поэт – сторонен, дик, как встарь.
Он знает, что минуло время теней,
Но две эклоги, оду и тропарь
Неловко он пристроил на ступени.

И вот – «Свершилось!» – рвется тишина,
И ветер злой не сдерживает свиста,
И без Тебя любовь не солона,
И ни одна свирель не голосиста!

Вступая в круг огня неторопливо,
Крещением креститься, чашу пить
Идет приход, чтобы с Тобою быть,
И закалается, чтоб мир благословить
Неосвященный, косный и блядивый.

Стихи, по словам Ю. Тынянова, - это человеческая речь, переросшая сама себя. И писать о них непросто. Когда читаешь стихи - это либо «да», либо «нет». Если «да», то очень хочется, чтобы другие тоже прочитали произведение. Стихи - это размышление на высоком уровне.

В журнале «Новое литературное обозрение» краткая биографическая справка: «Сергей Круглов - православный священник, поэт, прозаик. Родился в 1966 г. Живет в городе Минусинске Красноярского края. Учился в Красноярском университете, работал в газете «Власть труду». В 1999 г. принял сан священника и прекратил публиковать новые стихи. В 2002 г. обширная подборка стихотворений С. Круглова в антологии "Нестоличная литература" была включена в шорт-лист Премии Андрея Белого. С 2006 года С. Круглов вновь стал публиковать стихи в литературных журналах, а в московском издательстве "АРГО-Риск" в 2007 году вышла его новая книга».

ВЕСНА СВЕТА

Девочке Римме - девять.

Тяжело ей дались все эти девять

(В простонародье подмечено: девочкам,

При крещенье мужскими именами нареченным,

Жизнь достается не из простых, нечто вроде

Монашеского пострига. Правда,

Мы знаем, что вера в судьбу сродни суеверью,

Но все же) - у девочки Риммы опухоль мозга,

Голова видимо раздута,

Ласковые и пожилые овечкины глаза Риммы.

От этого в разные стороны - словно

Широким углом зрения весь окоем глядят -

Глядят, но ничего не видят:

Римма практически слепая.

Здесь, в детской соматике, все - дети, медсестры,

Посетители - Риммы любят. Обычные суетные дети,

Обычнее и медсестры, матери, бабки -

Злые, скаредные, задерганные жизнью,

Суеверные, сентиментальные, друг другу чужие, -

Не то чтоб это они любят Римму: скорее любовь

Сама здесь поселилась, в восьмой палате.

Стрижена кое-как, клочками,

Ношеный подростковый Адидас на вырост,

В трещинах вишневые губы,

Руки - цыпки, темные запястья -

Оберегают невидимую птицу.

Такова же и семья Риммы: цыгане,

Неудачники из вымирающей деревни, изгои

Среди своих: ни золота на немытых пальцах,

Ни крашеной норки, ни пуховых шалей,

Ни инфантильной хитрости, ни живости ртутной,

Беднее бедного - не торгуют

Ни анашой, ни паленой водкой,

Гадать не научены, воровать стыдятся,

Излучают то, чего в цыганах увидишь редко, -

Тихое смиренье

Не то чтобы с жизнью, а с тем, что им светит

Сквозь жизнь, поверх, по касательной к жизни.

Приходской священник, пришедший навестить Римму,

Слушает их, молча кивает, сглатывает

И не может сглотнуть: священник

Во всем Израиле не встречал такой веры.

Другую встречал, но именно такую - впервые.

За свою небольшую, лет с десяток,

Практику служенья -

А ему-то уже мнящуюся заматерелыми веками,

Неотменяемо ценным грузом

Абсолютных, им усокровиществованных, истин!..

Этакие-то сокровища сколько титаников вглубь утянули! -

Впервые. Весь этот опыт служенья,

Раздавшийся массив нажитых ответов на вечные вопросы,

Моментально сжимается в прах, в точку,

Летает пылинкой

В лунах света из окон, в голубой масляной краске, и хлорке

Восьмой палаты: переоценка ценностей, покаянье.

Вот, к примеру, один из вечных таких вопросов:

За что страдают невинные дети?

(В голове - фраза из умной книжки:

"Мы - знаем о Боге, дети - знают Бога".

То, да не то, - ответ неверный.

Невернее - и гаже - разве что

Обывательская сентенция: чтобы

Поменьше грешили) - так за что?

Ни за что. Нет вообще, как видишь, такого вопроса.

Разве что очевидно: страдающие невинно дети -

Сорбент этого мира, они собирают

В себе всю его грязь, и в этом

Соработают-соиграют Христу.

Они у Него - свои. Их место

Игры - ведь, в сущности, дети только и думают, болея,

Плача, обвиняя, терпя, взывая, умирая, что играют -

На Голгофе. Вот их игрушки:

Две былинки, камешек, воронья

Косточка, капелька крови - это,

Пожалуй, все. Обрати вниманье:

Нет у них того, кто голит, в этих прятках,

Нет того, кто метит, но только те, кого выжигают, в этом выжигале -

Ведь Сам Ты, Христе, у нас попросил когда-то:

"Не запрещайте приходить ко Мне детям,

Чтоб они Мою смерть со Мной разделили".

Девочка Римма священнику рассказала,

Что к ней приходил Архангел

Гавриил (именно он, никто другой), и велела

(Откуда эта царственная повелительность!

О, как она драгоценна, как уместна!)

Принести ей с Гавриилом иконку.

Священник вынул из кармана и подал. Римма

Ощупала глянцевый софринский квадратик

И уверенно заулыбалась:

Да, да, это он, спасибо!

Первая мысль у священника: откуда

Она узнала? ведь она слепая?

Наверняка где-то видела раньше?

Явился - надо же! - Архангел: а ну как прелесть? -

Мысль, молнией

Испепелившая первую.

Весна света. Месяц ниссан по календарю.

Бог касается персти - перст о перст с Адамом.

Ветхое умерло, роды всего нового.

"Какое счастье!" - повторяет священник,

Достаточно, впрочем, нелепый

В освященной традицией русского народного сарказма

Перовской своей, селедочного цвета, епитрахили.

Девочка Римма существует на самом деле. В своем ЖЖ Сергей Круглов опубликовал фотографию.

Священник Сергей Круглов родился в 1966 г. в Красноярске. Живет в г.Минусинске Красноярского края, служит в Свято-Спасском соборе. Учился на отделении журналистики филологического факультета Красноярского государственного университета. Стихи пишет более двадцати лет. Ранние тексты публиковались в журналах "Вавилон", "Знамя", "Митин журнал" и др. В 1996г. принял крещение в лоне Русской Православной Церкви, в 1999 г. - сан священника.В 2002 г. по публикации в антологии "Нестоличная литература", суммирующей более ранние подборки, вошел в шорт-лист Премии Андрея Белого, в 2003г. вышла книга избранных стихотворений 90-х годов "Снятие змия со креста" (М., Новое Литературное обозрение).С 2006 г. стихи о. Сергея Круглова регулярно публикуются в журналы "Воздух", "Новое Литературное Обозрение","Знамя", "Зинзивер", "Фома", "Истина и жизнь", "Перформанс", "Aufgabe" и др.Автор нескольких поэтических сборников: "Приношение" (Абакан, 2007г.), "Зеркальце" (серия "Поэты русской провинции" журнала "Воздух", Москва, 2007г.), "Переписчик" (Москва, 2007) "Лазарева весна" (Самара, 2010), "Народные песни" (Москва, 2010), "Считалки с Богом" (совместно с О.Кушлиной. СПб., 2011).Лауреат премий Андрея Белого 2008г., "Московский счет" 2009г.

Колумнист интернет-изданий "Татьянин день", "Православие и мир".
Стихи переводились на английский, французский, итальянский, польский, болгарский, словацкий.

Священник Сергий КРУГЛОВ:.

Священник Сергий КРУГЛОВ: статьи

В БОЛЬНИЧНОЙ ПАЛАТЕ

Крещение я принял в возрасте 30 лет, в 1996 году. Как говорят, Господь привел в Церковь… И все то, что прежде я знал и читал о христианстве, приобрело осмысленный вид, части картины сложились в единое полотно, а главное, ростком взошло посеянное ранее семечко, утвердилось ощущение: я - наконец-то дома. Опыт молитвы, участие в Таинствах, приобщение к сокровищнице православной литературы, ранее мне неведомой, посильное участие в чтении на клиросе (пригодились некоторые университетские познания в церковнославянском языке) - думаю, эти моменты воцерковления знакомы многим новообращенным… И совсем скоро священнослужителями Спасского собора города Минусинска, где был я крещен и где ныне в меру своих слабых сил служу священником, мне было предложено готовиться к принятию сана, и я, некоторое время «потянув резину», все же согласился.

И кадровый дефицит, имевший место в 90-е годы в Церкви, и промысел Божий, ненавязчиво и незримо действующий в жизни тех, кто готов его принять, - видимо, тут сошлось многое… И грех человеческий - он тоже принимал участие в этом повороте моей биографии, куда же без него. Я понимал, конечно, насколько высоко служение священника, однако, помню, и тщеславие присутствовало: как же, мне - предложили! Умом-то я понимал, что нисколько не являюсь достойным сана, но тщеславие нашептывало свое, подвесив перед носом ослика морковку на палочке, - и ослик бежал за лакомством, вперед и вперед…

Сейчас-то я понимаю: Господь стоял и за этим тоже. Уж Он-то, как никто, умеет придумать способы нашего спасения, как мудрый и опытный Ловец, умеет для уловления грешников на уду вечной жизни использовать самую разную наживку, в том числе и наши грехи, - ведь иного-то материала у Него чаще всего просто нет! Думая об этом, понимаешь, что единственное, что можно сказать в итоге: слава Ему за все!

Не раз, после десяти лет служения, в горькую минуту думалось: вот знал бы я тогда, что такое - быть священником, никогда бы не согласился… А Господь, мнится, говорит: «Вот и хорошо, что не знал. И вообще, пустое думаешь! Я не ведаю сослагательного наклонения…» Что ж, есть хорошая поговорка: куда Господь воткнул, там и торчи. Будем пытаться делать то, что должны, - а прочее смиренно предоставим Его промыслу и Его суду.

Литургия - главное для священника. Именно этим я еще и жив - возможностью ее совершать… Евхаристический канон и Причастие - просвет чистого неба в тяжелом обложном дыму жизни, ее будней, трудов, немощей и скорбей, в дыму страстей души… Это - основное мое ощущение при служении, о прочем же - не леть и глаголати.

Иногда меня спрашивают новоначальные: «Наверное, так тяжело совершать Исповедь, выслушивать множество людей, брать на себя их тяготы?» И посматривают этак снизу вверх, как на Супермена, Человека-Паука! Смешно и горько... Да разве человек мне исповедуется? Он исповедуется - Христу, именно Христос и берет на Себя его тяготы и грехи. А священник - просто радуется, когда видит хоть малое прозябение правды и любви Божией в душе и жизни человека.

Но так спрашивают именно новички. Те, кто давно в Церкви, прекрасно знают: священник - обычный человек, с такими же точно грехами и немощами. Главное - честно ли он пытается совершать свое служение (хорошо или так себе — это уж другой вопрос), не заслоняет ли он собой Христа; по точному слову , не мешает ли человеку Христа найти…

Настоящие христиане стараются помогать батюшке молитвой и делом, понимая, что друг без друга - как и всякий по отдельности без Бога - мы ничто. «Никто из нас другим не властелин, хотя поползновения зловещи», - строчка из стихотворения Бродского… Иногда Церковь земная видится мне огромной больничной палатой, собранием калек. Ну что нам обличать и строжить друг друга, тыкать пальцем в болячки ближнего - у каждого и своих хватает!.. Мало-помалу помогать друг другу - и то хорошо, и то будет посильным исполнением Божьей заповеди о любви… Помните побасенку, как слепой да безрукий воровать ходили? Слепой безрукого посадил себе на плечи, действовали слаженно, один другому стал глазами, а тот ему - руками, так у них дело и выгорело.

Конечно, с неприязнью, изливаемой на «жеребячью породу», на поповское сословие, сталкиваться приходится нередко. Но эта неприязнь часто является не только определенной идеологией, отзвуком духовных битв и политических настроений, но и просто обидой человека, который когда-то столкнулся с непониманием, грубостью, холодностью, фарисейством священника, был введен им в соблазн…

Так что вспомним, братие-сослужители: тот, кто нас уничижает и бесчестит, - посланный Богом наш спасатель. Не вставать перед ним надо в защитную позу, но покаяться про себя, а то и вслух, если совесть обличает… А зло, по завету Апостола, побеждать надо не ответным злом, а добром.

Вообще, я и сам не люблю тех сторон церковной сословности, которые входят в язвительное и распространенное в народе понятие «фофудья»: увлечения внешним - воскрилиями риз, наградами-камилавками и прочим, павлиньего мнения о собственной важности и непогрешимости, стилизации под «святоотечество», кичения своей принадлежностью к священству… Чем уж тут кичиться, когда наш Архиерей принес в жертву - Себя Самого, и священников Своих зовет прежде всего на крест, а уж потом на брачный пир, если получится!.. На кресте вообще и так-то тяжко, на нем не шибко-то надуешься от важности, на кресте служения ты - как голый, и людям все твои неприглядности и грехи ох как хорошо видны…

Священником быть или нет - это как Бог судит. А надо прежде всего просто быть самим собой. Тем человеком, кого Бог может позвать по имени - и кто может ответить: «Вот я».

АНГЕЛ НЕДОСТОИНСТВА

Я гляжу, россияне,
Вы как бы особенно благочестивы:
Вы устроили алтарь Ангелу Недостоинства.
Не стоит ему поклоняться: он
Сам поклонится вам.
Ангел Недостоинства вечно опаздывает
На утренние разводы Небесных Чинов:
Он дворником служит
У бетонных панельных подъездов
Вашей жизни.
В старой армейской ушанке - подпалины, след от кокарды, -
В калошах на босу ногу,
Он ширкает метлой по заплеванному асфальту,
Древком с гвоздем на конце пронзает
Мусор, сует, сует
В мешок окурки, пластик,
Голосом не из звонких, с песочком,
Напевает ангельскую свою песню:
«Мы летим, ковыляя во мгле”, колет
Заледеневшую мочу на ступенях,
Зорко следит, внутрь не пропускает
Демонов воли, силы, бесов успеха,
Травит крыс удовлетворенности.
Как раб-педагог, в храм он ведет вас за ручку,
Мимо ушей пропускает ваши капризы, приколы,
В варежку ваши страхи сморкает, не позволяет
На морозе с крыш сламывать, в рот тянуть
Непокаянные ледяные угрызенья.
Там, в храме,
Когда Огонь обрушивается с неба
На вы и на предлежащия дары сия,
Он укрывает ваши серые лица
Крылом, временем траченным,
Чтобы вы не ослепли, а когда золотая
Чаша сочится небывалой жизнью,
Он складывает вам на груди трясущиеся руки,
Держит вашу сумку, шапку,
Оцепеневшие уста раздвигает,
Напоминает прохрипеть, вдруг и напрочь забывшееся, имя:
«Недостоин”. Вот еще, и еще, и еще один
Лукавый, развратный, непотребный раб Божий
Причащается, в суд и в оправдание.
Вечерами
Собирает он с пола обрывки
Механических, остывших ваших молитв, раскладывает в конверты,
Проводит языком по краю, пишет адрес.
Словно усталая мать семейства,
Сидит он с краю, подперев щеку, сам не ест, смотрит,
Как пережевываете вы скорби ушедшего дня.
Сворачивает он на ночь
Продрогшую вашу совесть в позу эмбриона,
Укрывает, как одеялом, милосердной пушистой ночью.
Ангел Недостоинства, из Ангелов единственный, знает,
Почему эта тварь спит так, словно она бессмертна.

***
Мы тут, в России, вечно,-
Молимся ли, ругаемся ли, поём,-
Говорим: «Мы».
Вместе нам легче, теснясь,
В своем окаянстве перед Тобой быть,
В своих грехах рыдать, звать,
Слепнуть
В Твоей сияющей тьме.
Мы!.. Кто такие: «Мы»?

Мы - подросток на костылях,
Пришедший в райцентре в храм
Поживиться на пиво десяткой-другой,
Да так и замерший, как муха в янтаре,
Перед раскрытыми Царскими Вратами,
В грозном светолитии Твоих икон.
12.11.2006

ЗЕРКАЛЬЦЕ

Я - Твой образ, Господи, я -
Твоё зеркальце.
Посмотрись в меня:
Эти тени под глазами,
Эти морщины,
Эта горечь, эта надежда.

Поднеси меня к губам, Господи,
Дохни на меня:
Пусть они убедятся, что Ты жив.
17.11.2006

СОВЕРШАЯ ТРЕБЫ В ДОМЕ ИНВАЛИДОВ

В прибранной комнате женщина-инвалид
Читала и не понимала Ветхий Завет:
«Что это - так сурово, так
Безвозвратно! Разве Бог жесток?»

Конечно, милая, где вам уразуметь:
У вас с мужем имеются на двоих
Три руки, и столько уютных ласк,
Нелепых, особых, - вам выпало начать
Читать с конца: Бог есть Любовь.
Ласка влюблённых инвалидов - и есть,
Собственно, весь Новый Завет.

Все слабые, больные дети читают книги с конца,
Чтобы хватило сил узнать: всё кончится хорошо.
Старшие дети - те понимают всё
(Пока жизнь не уложит в постель и их).
19.12.2003

***
Прости, что сердце не хранил я целым,
Что всё проспал, что жизнь считал я сном,
Прости добро, которого не сделал,
Прости мне грех, который мнил добром,

Прости, что не Тебе я в жизни верил,
Но той мечте, какой на свете нет,
Прости, что я в молитве лицемерил
И за Тебя додумывал ответ,

А не простишь - приму и смерть в огне я,
Но только вот сейчас не уходи!..
Дитя торгуется и в пол глядит, не смея
Глаза поднять на Свет, что впереди.
04.03.2006

В РОЖДЕСТВО БОГОРОДИЦЫ
Mein Land, nicht von lichten.
Rilke

Уж в полях картошка собрана,
Даль осенняя темна.
Мы сидим с тобою, деточка,
У осеннего окна.

Лужи чёрные, бездонные,
Слякоть-плакоть, скоро снег...
- То, что в этих лужах чёрное -
В небе светлое, как смех.

В лужах - листиков насеяно,
Грузовик плывёт по ним...
Неужели листья мёртвые
Светят золотом таким?

Разве, детка, это листики?
Блик да блик, горят во мгле:
Это свечки храмов Китежа
Отражаются в земле.

Что так густо дождик сеется,
Тихо-тихо, льёт да льёт?
- Это - слёзы Богородицы,
День рожденья у неё.

Кто же плачет в день рождения?
Там ведь гости за столом,
Там и смех, и поздравления,
И подарков полон дом!

Что же, плачут и от радости.
Век - слезам, потехе - час...
Это плачет Матерь Божия
Оттого, что видит нас.

Как с тобой сидим мы в сумерках,
А окно - синей, темней...
- Но ведь мы же - там, на празднике?
- Да, мы там. Мы тоже с Ней.
21-24.09.2006

Священник Сергий КРУГЛОВ: интервью

Священник Сергей КРУГЛОВ (род. 1966) - поэт, прозаик: | | | | | | | .

РАЗГОВОР СО СВЯЩЕННИКОМ СЕРГЕЕМ КРУГЛОВЫМ

- Как вам удобнее чтобы я к вам обращалась - отец Сергей или Сергей Геннадиевич?
- На этот счет я вспоминаю байку. Ее, по-моему, Кураев рассказывал, отец Андрей. В самом начале перестройки была такая первая встреча общественности с церковью. Церковь, по-моему, представлял митрополит Питирим. Журналисты тогда спросили: «Скажите, пожалуйста, как к вам лучше обращаться? По имени-отчеству?» Он ответил просто: «Зовите меня высокопреосвященство». Так что - как вам будет удобнее (смеется) .

- Давайте все-таки Отец Сергей. Я знаю, что Вы всегда верили в Бога.
- Да. Скажем так, я всегда жил в его ощущении, в его присутствии. Но это нельзя было назвать институциональной верой. Нерелигиозная вера была всегда. Я не был свидетелем религиозного опыта своих родителей, бабушек или дедушек. Они были людьми совершенно далекими от церкви. Но Господь ближе к нам, чем наша собственная кожа, поэтому тех, кто способен откликаться, Он как-то привлекает к себе - через что угодно. Он же хитрый рыболов. Он ловит на разные приманки, разные у Него снасти.

- Какой-то толчок произошел?
- Нет. Есть такое расхожее мнение, что когда у человека что-то случается, он приходит к Богу, в Церковь. Какая-то доля истины в этом есть - отношения Бога и человека больше, чем отношения творца и твари. Отношения управителя и управляемого им существа - это отношения семейные: Бог-отец, и люди это видят. Это отношения личные. Как матери с ребенком - мама зовет его, а он еще не наигрался и бегает, спрятался под кустом, мол ему не до нее. А потом у ребенка что-то случается - он падает, набивает синяк, собака укусила или просто проголодался, и он бежит домой, плачет, вспомнил о матери.

- Но это не ваш путь?
- Нет, нельзя даже сказать, что я сознательно пришел к Богу. Просто так получилось, Господь привел. Текла жизнь, текла и вот она притекла. Просто в один момент стало понятно - внутренне, не головой - что мимо Церкви проходить нельзя. Пришла внутренняя правда, и в 96 году я крестился. События какие-то были сопутствующие, но они не были определяющими.

- Т.е. Господь дал Вам знак и понимание того, что нужно прийти в церковь .
- Да. Вера и все что с ней связано - это такое органическое дело. Она растет. Жизнь меняется незримо, но поступательно.

- Кризис веры когда-нибудь наступал?
- Моменты были сплошь и рядом. Прежде всего, когда видел собственные немощи, много всякого наваливалось негатива. Но никогда не было мысли бросить это все. Священник, который стоит у престола и совершает евхаристию…как от этого можно отказаться?

- Мысли от лукавого часто посещают?
- (смеется) Это же его профессия - посылать такие мысли. Конечно, посещают. Они как комары - стоит только в москитной сетке завестись дырочке - сразу они налетают.

Человек, любящий Бога, не может не любить себе подобных. Получается, что он избавляется от таких грехов, как гордость, зависть, ненависть? Ведь они взаимосвязаны и появляются во взаимодействии с внешним миром .
- Да. Именно так. Представь себе двух влюбленных. Ты постараешься не делать того, что тяготит того, кого любишь.

- Часто прихожан с такой любовью к Богу встречаете?
- Да, конечно. Никто не смог бы прийти к Христу, если бы не увидел свет Христа в лице другого человека. Так и есть.

- Вот пришел к вам на исповедь убийца и сознался в своем грехе? Что делать?
- У меня такие случаи были. Все грехи однообразны.

- Вы отпустили ему грех?
- Конечно. Все дело ведь в покаяние. Разумеется, священник на то и стоит в Храме, чтобы быть свидетелем этого покаяния. Другой момент - что человеку с этим дальше делать? Если он кого-то убил, человека назад не вернешь. Есть вещи необратимые, их можно только пережить или прожить. Убийца и убитый встретятся обязательно. Все рано или поздно будет развязано. Покаяние - первый шаг к этой развязке. Человека, которому ты причинил зло, невозможно вычеркнуть из жизни. Рано или поздно ты все равно встретишь его. Но можно жить с этим в условиях прощения - в этом смысл покаяния - не отменить сделанное, но переделать его. Но если священник не знает, какой дать жизненный совет - лучше не соваться. Нужно быть очень осторожным, например, просто прочитать разрешительную молитву. Как полицейский, которому кажется, что если он надел погоны, то у него теперь власть вся, хотя он из себя ничего не представляет. Так и многим кажется - если надел рясу и крест, он теперь духовный руководитель.

- Публичная вера - это правильно? Вы к Малахову бы пошли беседовать о Боге?
- Нет единого образа веры. Он бывает разный. Тихий он, или наступательный - зависит от человека. Смотря какой человек. Есть такая сказка. Жили у сапожника кот и осел. Кота он любил, а к ослу относился немилосердно. Осел плачется коту, и спрашивает его: «Что мне делать, чтобы хозяин меня полюбил»? Кот посоветовал быть ласковым. Ну осел так себя и решил вести. Хозяин присел у очага, а осел своими лапами забрался ему на колени, стал тереться о него. Все в итоге кончилось тем, что хозяин его чуть не убил. Поэтому, если человек тихий, пусть он верует тихо. А если громкий - пусть громко свидетельствует о вере, будет Охлобыстин или Кураев. Найти себя очень важно.

- Отец Сергей, чего вы больше всего в жизни боитесь?
- Много чего. Всего… Смерти, болезни детей.

Я читала, что вам цыганка когда-то предсказала, что вы умрете на Пасху. Я знаю, что остальные ее предсказания уже сбылись. Появились какие-то странные ощущения, связанные с наступлением этого праздника?
- В этом плане нет. Смерть вещь естественная. Человек ее встречает тогда, когда это должно быть. Если Господь считает, что так должно быть, надо ему доверять. Я боюсь всего того, чего боится другой человек. Главное - зависит ли человек от своего страха, сотворяет ли он идола. Всякий, кто ставит что-то главнее Бога, сотворяет себе идола.

- Как вам кажется, власть от Бога? Например, в России?
- Мне сдается, что это необходимое зло. Это то, что необходимо человеку, чтобы выжить в данной ситуации. Есть вопросы, на которые нет ответа - почему умирают дети и т.д.

- Это один из них?
- Да. Есть замечательная фраза. Дословно не воспроизведу, но смысл таков: Бог отвечает на наши вопросы не понятным для нас языком, не в тех же ритмах и не в той тональности, в которой был задан вопрос. Он берет нас за руку и ведет в ту плоскость, в которой не даются ответы, но исчезают сами вопросы.

- То, что происходит сегодня с РПЦ - тоже необходимое зло?
- С Церковью всегда что-то происходит. И то, что сейчас происходит… нельзя сказать, что это что-то сверхъестественное. Была легкая эйфория, которая существовала по отношению к Церкви. Ветерок подул, и ее сдуло. Кто-то любит Церковь, кто-то предъявляет к ней претензии. Поэтому никакой паники быть не должно, все нормально

Нет, страшно не то, что кто-то позволяет себе неблагородно высказываться о Церкви. Пугает сращивание института Церкви с государством. Мы все видим последствия.
- Это конечно. Это не новость. В течение веков то же самое происходило. Чем это заканчивалось, мы все хорошо знаем. Церковь не должна связываться с государством. Все православные империи рано или поздно терпели крах, их всегда сносило временем. Так будет все время.

Меня очень интересует один вопрос. Я не хочу задавать его в провокационной интонации... Давайте я так сформулирую: если бы у вас появилась возможность (предложение) занять место Патриарха, вы, зная отношения между РПЦ и государством, согласились на это?
- Почему же, я отвечу. Конечно, я отказался бы, но по более банальной причине - это не мое. Я никогда не был начальником. Кто-то может посчитать, что я лукавлю, но правда, это не мое. Но осуждать человека на такой должности я тоже не могу - я знаю, насколько этот крест тяжело нести.

Я буквально час назад шла мимо монастыря Святой Матроны. Хотела было зайти, но вспомнила, что у меня с собой нет платка. Не зашла, т.к. знаю, что не пустят. Я была свидетелем ситуаций, когда корректно, или не очень, просили покинуть здание Храма. В связи с этим возникает вопрос - не происходит ли некая подмена понятий? Не важнее ли то, что у меня в душе того, во что я одета?
- А если бы вы все-таки как-то остались в этом Храме, вас бы не смогли бы оттуда вытолкать. Настолько сильным было бы желание. И, несмотря на платок, вы бы узнали усталую радость преодоленного препятствия.

- Почему я должна преодолевать эти препятствия на пути к Храму?
- Вы правы, само собой. Но здесь тоже люди. Мне очень нравится фраза: главный враг православной женщины - другая православная женщина. В Храме часто нарываешься на такие вещи. Это неприятно

- Столько атрибутов на пути к Храму - это не лишнее?
- Есть много приходов, где на это не обращают никакого внимания. Но особо ортодоксальные верующие коситься будут все равно. Просто помни, что к Богу пришла. И все. Все зависит от конкретных Храмов. Сам обычай, как вы знаете, не церковный, а народный. Он сохранился только в церкви. Многим, кстати, он нравится. Многим нравится, что есть определенное поведение в Храме. Им легче на это опереться. Внешнее создано как опора для человека. Другое дело, когда человек начинает считать, что это и есть самое главное

- Увы, это часто происходит.
- Но не у всех. Люди разные. Много замечательных христиан - свободных в этом отношение - их можно определить по тому, как они относятся к верованиям других. Если видят случай обрядоверия - например, человек долго прикладывается к иконе - они не будут вырывать икону из рук. Нужно снисходить к младшим. Где-то можно подсказать - но вопрос, как это сделать. Мы пытаемся прыгнуть на духовную ступеньку, а душевной еще не достигли. Пытаемся стать ангелоподобными, а еще даже не похожи на людей. И у нас ничего не получается

- Как Вы относитесь к вере без посредников?
- (смеется) Хороший вопрос. У меня знакомый говорил: «я так люблю наш Храм, там духовность, атмосфера, но не нравится мне, когда там много народу». А ведь Церковь - это семья. У человека выбор - либо жить одному, либо с Богом и людьми. Главное - семья. Главное в церкви - любовь. А любовь - это общение, когда пускаешь в свой мир еще кого-то. Вообще нет никаких посредников. Есть я, а есть другой. Сама идея посредничества произошла от лукавого и многие люди на нее повелись. В Храме есть братья и сестры - старшие и младшие, но их связывают отношения любви. Там, где есть отношения любви, самой идеи посредничества быть не может. Естественно, человек может сам молиться, вне церкви.

Я как-то спросила у одного очень уважаемого мной священника: что, мол, если человек ведет праведную жизнь и сердце у него светлое, а в Бога он не верит. Он тогда ответил: откуда же взяться свету в сердце без Бога. Вы с этим согласны?
- Конечно. Есть такое выражение - анонимные христиане, т.е. по каким-то обстоятельствам в жизни человек не пришел к вере. Это совершенно нормально. Бывает же, что люди говорят о Боге и имеют ввиду совершенно разные вещи. Мы даже иногда не понимаем, что спорим и говорим об одном и том же. Есть много замечательных людей, которые называют себя атеистами.

Ведь для того, чтобы знать заповеди Божьи, не обязательно читать Священное Писание, они в совести у человека. Вот голос Божий, который звучит в каждом из нас. Добрый порядочный атеист всегда придет туда, где источник добра и порядочности.

- В Рай он попадет?
- Конечно

- Ответ, внушающий надежду.
- Естественно, я за Бога говорить не могу. Он все-таки свободен поступать так, как хочет. Гарантию того, кто попадет в Рай, я дать не могу. Но есть такие слова в Новом Завете «Бог всем желает спастись и в разум истины прийти».

Одно из ваших стихотворений заканчивается словами: «И я буду стремительно двигаться, чтобы остаться с тобой». К Богу, я так понимаю, нужно постоянно идти навстречу. Вы эти слова адресуете Ему?
- Конечно. Вообще все самое лучшее, что есть у нас в жизни, мы должны адресовать Ему.