Владыка, что Вам больше всего запомнилось из общения с архиепископом Амвросием?

И в те годы, когда я был еще юношей иподиаконом, и когда стал священником, затем архиереем, меня всегда поражала способность Владыки согревать душу приходящего к нему человека (в первую очередь, говорю из своего опыта). Даже если ты находился в состоянии уныния, в подавленном настроении, то после общения с Владыкой уходил обрадованным, с ощущением появившегося настроения преодолеть испытания. Владыка Амвросий всегда являл собой пример христианина очень уверенного в своем собственном служении, в выборе своего служения, дорожащего своей принадлежностью к Церкви и беспредельно доверившего Христу всю свою жизнь. По моему мнению - это пример для тех, кто хочет быть во главе управления другими людьми. Это как капитан, у которого команда во время шторма может быть перепуганной, почувствовать отчаяние, могут потерять надежду на спасение. А капитан стоит у руля - выдержан, красив, невозмутим, спокойно дает указания. И сам вид его заставляет членов команды ободриться, считать, что капитан знает: все будет нормально. Вот Владыка Амвросий в моем представлении для духовенства был человеком, которому они безоговорочно доверяли в управлении церковным кораблем, что он знает как надо служить, вселял уверенность: не поддавайтесь собственному мнению, не поддавайтесь людям, которые будут вам говорить, что Церковь не нужна в этом мире. Он был замечательный духовник, который огромному количеству людей помогал и, я уверен, и по кончине своей, будет продолжать помогать оставаться христианами терпеливыми, выдержанными, не фанатичными, не жесткими и тем более не жестокими, которые требовательны к себе, а к другим милостивы. Вот таким запомнился мне Владыка Амвросий.

Вы ведь очень много лет были не просто знакомы, он всегда очень тепло о Вас вспоминал. Помните ли первую встречу?

Он был еще настоятелем собора. Я стал приезжать во время школьных каникул. Помню еще его служение как архимандрита в священнической фелони. Как настоятель собора он вставал справа от служащего архиерея, а секретарь епархии, митрофорный протоиерей Николай Демьянович вставал слева. Помню когда-то мы с ним готовились к празднику Успения Пресвятой Богородицы, и для меня было так дорого, что я с самим настоятелем отцом Амвросием снимаю крышку, пелены, мы готовим Плащаницу Божией Матери. Каждое его движение, каждое его слово заставляло меня летать и радоваться. Помню как после Литургии мы были приглашены на поминальный обед где-то в городе. На трапезе зашел разговор о церковно-славянском языке, о возможности перехода в богослужении на русский, и архимандрит отец Амвросий искренне негодовал: «Ну как можно выражения псалмов, церковных песнопений перевести на современный язык, более куцый, более резкий». И потом я не раз слышал его рассуждения на этот счет. Тогда мне особенно запомнился пример: «Возопих всем сердцем моим Щедрому Богу». Как ты переведешь это на русский язык? Закричал? Завопил? Это не будет выдавать настроения молитвы, ее глубину, смысла.

Внешне перед глазами у меня стоит образ, как отец Амвросий даже летом идет по городу в шляпе, светлом плаще. Плащ всегда застегнут. Он пользовался общественным транспортом, и всем даже без подрясника было видно, что это священник. Видимо здесь и внутренние его убеждения сказывались. Возможно, оказало влияние и то, что архиепископ Феодосий, который управлял Ивановской епархией с 1968 по 1973 год, требовал, чтобы духовенство ходило по городу в духовном платье и обязательно в шляпах. Это была традиция дореволюционной России, что священники ходили в рясах и шляпах, ее отголоски сейчас сохранились среди старого духовенства Польской Православной Церкви. И отец Амвросий придерживался такого дресс-кода. Даже в самый жаркий день его нельзя было увидеть в одной рубашке, но всегда был пиджак, а сверху еще и плащ. Таким он запомнился мне во времена его архимандритства.

Владыка рассказывал о своем служении на сельском приходе?

Нужно просто представлять себе этот малюсенький домик в Толпыгино, жилая площадь в котором была метров шестнадцать. И ютиться там молодому священнику, человеку интеллигентному, внутренне тонкому, брезгливому приходилось в соседстве с двумя старушками, от которых его отделяла занавеска. У них, в их части дома, стояла двухярусная кровать - для двух отдельных не было места. С одной, даже очень пожилой женщиной, жить в доме было нельзя, потому что деревенские сплетницы обязательно начали бы злословить. Но и при том, что в доме жили две бабушки, некоторые деревенские молодки все-таки ходили вокруг дома, заглядывали в окна, одна даже умудрилась залезть в открытое окно. И иеромонах Амвросий засадил все вокруг домика сиренью, так что подойти к нему было невозможно. Света стало меньше, но можно было открывать окна, не опасаясь, что кто-то в них залезет.

Когда приехал новый настоятель - отец Александр, ему, как семейному человеку, для детей нужен был свет. Поэтому он всю эту сирень посрубал, повыкорчевывал. Деревенские говорили: убирает «амвросиевский дух». Хотя объективно ему мешал не «амвросиевский дух», а сирень, потому что он, как женатый человек с детьми, не был интересен определенной категории односельчанок, а иеромонаху Амвросию было невозможно жить иначе.

И Владыка ведь спокойно относился к сложным бытовым условиям деревни, помню, как мне он рассказывал, что много лет мылся просто в корыте...

Он все бытовые трудности воспринимал как данность, которую надо принять и терпеливо переживать. Тем более, все постигается в сравнении. Думаю, что Владыка, испытывая эти бытовые неудобства, вспоминал тех священников, которые служили до него, во времена гонений. Он рассказывал, что было время, когда прихожане просто боялись ходить на богослужения - настолько жесток был государственный контроль. И боялись священнику принести кусок хлеба, и один из предыдущих священников, служивших в Толпыгино, вел полуголодное существование, доходило до голодных обмороков. А когда его пошатывало, злые люди смеялись и говорили: «Смотрите, поп опять напился, его шатает», а батюшка просто изнемогал от голода посреди села. Владыка помнил рассказы об этом, и то, что он жив, здрав, нет проблем с питанием, люди во множестве заполняют храм, который был один на большую округу, что приводило и к относительному финансовому благополучию - он умел это ценить. То, что перед ним были исповедники, которые буквально от голода помирали на церковной службе, но не уходили в мир - а прошло всего десять-двадцать лет - приводило к Владыке, не казалось, что его служение сопряжено с чрезмерными трудностями.

А память о таком скромном образе жизни Владыки Амвросия должна вдохновлять современных священнослужителей, который живут намного лучше, но недовольны условиями своего служения.

Владыка вспоминал, что весной и осенью в селе была такая грязь, что невозможно пройти. А он всегда был человеком очень опрятным. И монахиня-келейница провожала его до шоссе, он шел в сапогах, а потом оставлял их ей, и уже в туфлях садился в автобус или попутную машину. Являться грязным в город ему не хотелось. И он всегда говорил, как хорошо ему служилось в Толпыгино. Но нужно понимать, что хорошо ему было на душе. А внешние обстоятельства, с точки зрения современного человека, привыкшего к благам городской цивилизации, были очень суровыми.

Наверное, бывали и забавные ситуации в деревне...

Владыка в молодости любил деревенскую стряпню. Он был непритязателен, но ему была присуща повышенная брезгливость. А он жил среди сельских людей. После одного события он до конца своих дней не ел ватрушки. Утром приходит к нему старушка соседка, которая часто пекла ему румяные большого размера ватрушки, и Владыка любил с чаем позавтракать. И в этот раз принялся есть, а та рада, что у священника хороший аппетит, присела рядом и говорит: «Кушай, батюшка. А ватрушки-то как удались! Но я ведь всю ноченьку не спала - ватрушки пекла, днем занята была. А тут еще желудок расстроился. Пеку ватрушки, оно приспичит, а я в огород, а там уже роса пала. Я лопушком потом руки чисто-чисто оботру, и опять к ватрушкам. Ты кушай ватрушки-то, кушай, что остановился?» Владыка, видимо, очень большим образным воображением обладал, и так живо себе все это представил, что уже больше не мог есть ватрушки.

Чтобы понять Владыку Амвросия нужно еще и живо представлять, что это была за историческая эпоха для Русской Православной Церкви...

Для воссоздания той атмосферы, чтобы читатель понимал, что нужно сравнивать не с сегодняшним днем, что это были люди той эпохи, когда за принадлежность к клиру можно было получить какой-то срок или быть сосланным. Память об этом сидела глубоко. Кто-то и продолжал жить с этим страхом, так что руки-ноги тряслись. А Владыка Амвросий - тоже ведь человек той эпохи, он не был от этого отстранен, но он преодолевал эти страхи, потому что был человеком внутренне свободным, чувствовал свое общение с Богом. Он мог позволить себе больше многих современных ему священнослужителей, но не потому, что не понимал чем церковная активность в ту эпоху чревата. Не мог не понимать; ведь он был преемником в архиерейском служении Владыки Иова, который во время антицерковных репрессий при Хрущеве Н.С. из-за попыток препятствовать закрытию храмов был обвинен по фактически надуманному обвинению в невыплате налогов, три года отбывал наказание и три года потом был без места. Это был показательный процесс, чтобы «показать церковникам их место». И, будучи управляющим Ивановской епархией, архиепископ Иов иногда, очень осторожно говорил об этих событиях своей жизни, и что-то доходило и до настоятеля собора архимандрита Амвросия. Но самое главное: вот у тебя перед глазами архиерей, который совсем недавно был лишен свободы по надуманному обвинению. И свидетелями на суде выступали епархиальные работники... Поэтому естественно, что не учитывать этого отец Амвросий не мог, но не утратил при этом внутренней свободы.

Как Владыка Амвросий вел себя с духовенством?

Даже из того, что мне тогда было открыто из жизни архиерея, я видел огромный труд, напряженность служения епископа, очень большую ответственность. Видел, как это и морально и физически тяжело. В то время я видел архиерея только на богослужениях. Я не нес послушания его келейника или секретаря. Владыка Амвросий, как мудрый человек, исходя из особенностей того времени, в своих ближайших помощниц в доме держал старушек монахинь, а иподиакона у него были мужчины зрелого, а то и преклонного возраста. Поэтому я как юноша имел послушание сугубо церковное, и в архиерейский дом не был вхож. Но даже то, что я видел, давало мне понимание многотрудности служения епископа. Я слышал, как приходится архиерею терпеливо объясняться с кем-либо из духовенства, очень разного. Некоторые вели себя очень вызывающе, даже дерзко, а он старался все это умиротворить. Помню, на одном приходе молодой диакон вел себя настолько возбужденно, переходя на крик в общении с архиереем, что я боялся оставить Владыку, потому что мне казалось, что может дойти до рукоприкладства... Я видел, как епископу приходилось проявлять такт и терпение, общаясь с вечно пьяным зюзиком соборным старостой, с его помощником, которые порой заходили в алтарь и вели себя там господами...

Да, в то время много подобных людей специально внедряли в церковные структуры в надежде разложить их изнутри... Но мне многие рассказывали, что Владыка Амвросий странным образом на многих даже из таких людей производил большое впечатление и они при нем старались вести себя прилично, насколько они в принципе это могли делать.

Конечно, я видел, как ему было сложно. Нужно было очень часто сдерживать себя, например, в общении со старостами собора, их помощниками и помощницами, которые чувствовали, что они и есть «подлинная власть» в Церкви, потому что их будут поддерживать и явные и неявные органы. Это были нередко люди ничтожные, получившие доступ к церковной кормушке и право распоряжаться церковными средствами и многие из них искренне считали, что это и есть главное в Церкви. Личности их были по всем параметрам неинтересные; можно сказать - мелкие людишки, не имевшие ни образования, ни кругозора, ни веры, ни любви, которых за их способность быть «стукачами» продвинули на эти места. Но я видел, что в общении с настоятелем, а затем Владыкой Амвросием даже они подтягивались. Не могу представить, чтобы кто-то продолжал себя вольно вести с ним. Его спокойствие, уверенность, и вместе с тем вежливость, предупредительность за которыми чувствовалось наличие силы в этом человеке, заставляли и их вести себя уважительно. Ни разу не видел, чтобы кто-то вел себя с ним бестактно. Конечно, терпеть приходилось много и Владыке, и нам, его близким чадам. Нам резало слух, когда уполномоченный на собраниях духовенства обращался к архиерею по имени отчеству. Каждое такое обращения было для нас уколом. Но это единственное, что можно вспомнить из того, что позволяли себе даже всевластные тогда уполномоченные Совета по делам религий. Владыка находил для них нужные слова, которые были авторитетны, убеждали порой смириться с рукоположением нового ставленника или решением каких-то еще церковных вопросов. Так было и со мной. Уполномоченным в то время стал человек, который до того занимался вопросами сельского хозяйства, а его поставили заниматься проблемами религиозных организаций. И первая его реакция, когда он узнал обо мне как человеке, который хочет после университета посвятить свою жизнь служению Церкви - это затопать ногами и вознегодовать. Но Владыка и ему нашел, что сказать: «У нас же должны быть в Церкви образованные люди. К нам же в Иваново бывает привозят иностранцев, должны же быть и в духовенстве люди, которые могли бы грамотно беседовать». Что еще было сказано не знаю, но и этого сельского дядьку, оказавшегося на должности уполномоченного, Владыка сумел убедить больше мне не вредить.

Иподиакон - как правило, молодой человек. Хотя, помню, у Владыки Амвросия одно время старшим иподиаконом был иеродиакон Евфимий, которому минуло семьдесят... Что осталось в памяти из времени, когда Вы были иподиаконом?

Конечно же, служение иподиаконов-дедов то же требовало большого терпения архиерея. Отчего более естественно, что иподиакона - это люди более молодого возраста? Потому что нужна большая реактивность в поступках. Нужно чувствовать богослужение, быть благоговейным и вместе с тем быстрым. Архиерейское богослужение - торжественное, и большую роль в обеспечении этого играет слаженное служение иподиаконов. А когда дедам по семьдесят лет, когда это бывшие труженики сельского хозяйства, заводов и фабрик Иваново... Руки у них были мозолистые, крупные, прямо лапищи, походка как у медведей... И очень с достоинством служивший Владыка Амвросий в окружении таких вот «медведей» в стихарях... Но это все нужно было принимать, потому что вообще-то все эти иподиакона были люди очень верующие, терпеливые.

Владыка Амвросий предлагал Вам рукополагаться для служения в Ивановской епархии?

Зная, что сразу после университета в семинарию поступить практически невозможно, я сознательно решил, что на этот год я останусь для служения Церкви в Иваново, и не буду сразу после окончания университета пытаться поступать в семинарию. Год я был иподиаконом у епископа Амвросия. При всегдашней нехватке духовенства в Ивановской епархии (хотя по сравнению с другими епархиями Владыка Амвросий рукополагал намного больше, но все равно не хватало образованного духовенства) Владыка не хотел, чтобы я уходил и поступал на дневное отделение в семинарию. Поэтому, желая меня воодушевить своим служением Церкви, на праздник Покрова Пресвятой Богородицы в 1983 году он поставил меня во чтеца. И вот с 1983 года я являюсь уже и с канонической точки зрения клириком. Не раз у меня бывали беседы с Владыкой Амвросием, который предлагал мне жениться, чтобы потом рукоположиться и остаться священником в Ивановской епархии. Вспоминаю, как он мне говорил: «Ты видишь эту девушку? Посмотри, какая она красивая! На гречанку похожа. А как она подрясники шьет, церковные облачения! Она из верующей церковной семьи, будет тебе надежной помощницей. Что, не хочешь? А чего ты хочешь? Давай постригу тебя в монахи. Опять не хочешь? А чего хочешь? Опять в семинарию? Ну что она тебе далась? Давай, ты будешь учиться там заочно. Подлинная семинария это приходское служение. Сидеть в семинарии - штаны протирать!» Владыка начинал нервничать, перебрасывать книги у себя на столе в кабинете, а я стоял на своем: «Владыка, простите, очень хочу в семинарию!» Пришлось ему все-таки смириться с моим желанием и благословить, написав хорошую характеристику, дать мне дорогу в семинарию.

Будучи призванным в армию, затем в семинарии, Вы ведь не забыли Иваново?

Для меня Иваново было тем местом, где я сам хотел бы служить, где мне все было мило, дорого. Я очень хорошо знал небольшую тогда Ивановскую епархию, 44 прихода в то время. Когда я стал учиться в университете, Владыка не позволял мне явно участвовать в богослужениях ни в качестве иподиакона, ни в качестве чтеца, певца. Владыка, и бывший в то время настоятелем собора покойный протоиерей Николай Винокуров говорили: «Мы должны тебя сохранить, чтобы ты учился». Поэтому я боковой дверью заходил в алтарь, и не выходил из него. Но естественно мне хотелось быть активным участником богослужений, поэтому я выезжал к знакомым священникам в поселки, села Ивановской епархии, там алтарничал, читал, пел на клиросе. Самое близкое по расстоянию от Иванова было Лежнево, затем Ермолино; самым отдаленным - село Семеновское Заволжского района. То есть для меня ивановская земля была очень дорога; когда я приезжал - смотрел, что изменилось. Стремился быть в курсе церковных событий. И главное - меня притягивала личность Владыки Амвросия, которому я исповедовался, особенно когда не стало отца Николая Винокурова. Потому что первым моим духовником в Иваново был именно он, потом по преемству я перешел от него к Владыке Амвросию. Мне нужны были поддержка, возможность откровенной исповеди, получения совета мудрого доброго человека. Как батарейка, которая нуждается в подзарядке, я стремился в Иваново для духовного общения в Владыкой. Для меня естественно это было.

И когда я учился в Румынии и был иеромонахом, то также приезжал на каникулах в Иваново. Особенно помню праздник Пасхи Христовой - им ведь долго живешь, тем импульсом, который получаешь в этот праздник. Поэтому я всегда стремился на Пасху приезжать в Иваново. И вот приехал однажды, а в Великую Субботу Владыка мне говорит во время богослужения: «Вот в Родниковском районе храм открылся, а священник заболел. Прислал алтарника с этой вестью, у них службы может не быть на Пасху. Ты не съездил бы туда послужить?» Он увидел у меня на лице все мое внутреннее смущение по этому поводу: я приехал ради Пасхи в соборе, а меня посылают в село... И, увидев, сказал: «Ну, хорошо, вижу, что ты не хочешь, оставайся». Тут во мне заговорило чувство долга, я понял, что на душе у меня будет неспокойно, нужно подчиниться. Сказал: «Владыка, я готов, благословите». Отслужив ночью, поспешил вернуться в Иваново, чтобы успеть к Пасхальной вечерне и принять участие в других богослужениях Светлой Седмицы. Потому что как она проходила при Владыке Амвросии - с таким торжеством, соборным служением, многолюдством, обязательном участии Владыки во всех богослужениях утром и вечером - я не видел такого в других епархия того времени. И сейчас, где бы я ни был, вольно или невольно повторяю то добро, что тогда заметил. Празднование Пасхи Христовой, проведение Страстной седмицы, Первой седмицы Великого поста, когда все духовенство на клиросе, а в алтаре только один служащий священник, а все остальные участвуют в чтении и пении, становясь тем самым ближе народу - все ведь это я взял себе в «копилку» в Иваново при служении Владыки Амвросия и отца Николая Винокурова. Я видел искренне сопереживание Владыки прихожанам. Ему не хотелось, чтобы люди изнемогали от чрезмерно продолжительного богослужения. Он очень любил службу, молитву, но старался, чтобы богослужение не было затянуто, не превращалось в муку для прихожан.

Владыка, Вы рассказывали мне, что еще во время Вашего иподиаконства у Владыки Амвросия, он однажды подписал Вам фотографию, на которой написал «дорогому брату во Христе» - то есть обратился Вам фактически как к архиерею. В то время Вы увидели в этом какой-то знак?

Я очень удивился, это произошло в 1984 году, он мне подписал ее незадолго до моего поступления в семинарию. Желая иметь на память такую фотографию, будучи на приеме, специально попросил, чтобы Владыка ее подписал. Когда он написал «брату во Христе», то сам удивился и, как бы оправдываясь сам перед собой сказал: «Ну что же, все мы братья во Христе».

Вы ведь все-таки послужили немного в Ивановской епархии в качестве священника?

Ректор Московской духовной академии и семинарии Владыка Александр совершил мое диаконское рукоположение в Пасхальную ночь. По его обычаям - это был максимальный знак благоволения. Своих ближайших помощников он рукополагал именно в дни больших церковных праздников. Я думал, что буду и дальше старшим иподиаконом Владыки Александра, просто в сане иеродиакона, совершенно не зная о тех планах, которые ректор имел в отношении меня. В июне он мне сказал, чтобы я готовился к рукоположению в иереи. Это означало, что завершится период моего иподиаконства. Мне нравилось иподиаконствовать у Владыки ректора, у нас сложилась тогда хорошая иподиаконская дружина, было немного жаль, что это заканчивается. И кроме того - желание стать священником сопровождало меня всю сознательную жизнь, поэтому когда его воплощение в жизнь стало реальностью, это повергло меня в трепет. Но ректор был непреклонен. И когда к нему на прием пошли иподиакона как ходоки просить, чтобы меня не рукополагали в священники, он резко их оборвал: «Так надо». Надо - значит надо. Я был рукоположен в сан священника, и стал проходить дни сорокоуста. И вот в июле на праздник преподобного Сергия Радонежского, в Лавре мы встретились с Владыкой Амвросием. И он меня спросил: «А что ты делаешь на каникулах? Когда у тебя каникулы?» «В августе». «А вот давай ты приедешь послужить в Ивановскую епархию во время твоих каникул. А то священники летом просятся в отпуск, а заменить их некем». Я говорю: «Благословите, Владыка». Думал, что это будет какое-то небольшое сельцо, например, Петровское Лежневского района, где служба была один-два раза в неделю самое большее. Как оказалось, Владыка благословил мне ехать в село Красное, тогда единственный действующий приход на весь Палехский район. Жизнь богослужебная была там очень напряженная, выходной только один понедельник, а во все остальные дни либо общественные церковные богослужения, либо требы, т. е. священнику необходимо было постоянно находиться при храме. Меня это только радовало, я там стал чувствовать себя как рыба в воде, это была моя стихия. Август богат и большими и небольшими церковными праздниками. В то время там была певческая группа их духовных чад архимандрита Амвросия (Юрасова), было кому читать, петь. Была алтарница монахиня Евфимия. Необходимые условия для частого совершения богослужений имелись, и я на радостях старался все свои дни максимально загружать службой, требами, общением с паствой, хождением в Палех для бесед с художниками-палешанами, и они ко мне в Красное приходили. Это было время моего блаженства и ликования - я дорвался до своего, того чего хотел. И видимо я приглянулся местному церковному совету. Они стали говорить мне: «Батюшка, оставайся у нас. Ты нам нужен, ты нам понравился». Потом поехали они в Иваново за церковным товаром, были и на приеме у Владыки. Вернулись довольные, сияющие, вид у всех многозначительный. Говорят: «Все, батюшка, все мы решили. Владыка сказал: если хочет, пусть остается, я его у вас оставлю. А ты же хочешь? Тебе же хорошо у нас?» И тут я был вынужден им сказать, что это невозможно, так как уже знал, что мое рукоположение в иерейский сан было инициировано ректором в связи с тем, что по решению Священноначалия, без согласования со мной, так как я уже был монах и как таковой находился в послушании, чтобы я ехал учиться в Румынию. Церковному совету я сказал, что даю им слово, что если поездка сорвется, то переведусь на заочное обучение в Московской духовной академии и приеду к ним служить. Потому что мне там было хорошо. Приезжали ко мне и родители туда, которым Красное тоже было по душе, они даже начали было строить планы, как мы там вместе будем жить. Поэтому вот это время служения в Красном очень дорого и памятно мне, оно всегда будет согревать мою душу. Определенную гордость в меня вселяло то, что я приехал в храм, где богослужение никогда не прерывалось, где служили маститые известные священники, в том числе там до меня служил отец Амвросий (Юрасов). И прихожане, весьма взыскательные к служению священника, даже не почувствовали, что меня рукоположили всего полтора месяца назад, они считали, что я имею намного больший стаж священнослужения. И дорого для меня было то, что Владыка Амвросий с сочувствием отнесся к просьбе церковного совета, ему хотелось, чтобы я остался для служения в Ивановской епархии. Чувствовал, что и он и епархия для меня родные, что здесь всегда ждут моего возвращения.

А как архиепископ Амвросий воспринял известие о том, что принято решение о Вашей архиерейской хиротонии?

Для меня все это было промыслом Божиим. У меня не было каких-то людей, которые ходатайствовали бы о моем рукоположении. Получилось так, что я познакомился с Владыкой Арсением, ближайшим помощником Святейшего Патриарха Алексия. Мое знакомство с ним было связано с тем, что я принимал участие в судьбе еще одного моего наставника, уже семинарской юности, архиепископа Александра (Тимофеева), когда он был на покое. И вот тогда, ходатайствуя тогда за Владыку Александра, я познакомился с Владыкой Арсением, который все очень правильно и быстро представил Святейшему Патриарху, и вскоре архиепископ Александр был назначен на Майкопскую кафедру. И Владыка Арсений принял большое участие в том, чтобы меня, в то время клирика Тверской епархии, представить как кандидата в епископы. По промыслу Божию на заседании Синода, который должен был решить мою судьбу как возможного будущего епископа, принимал участие Владыка Амвросий, в качестве одного из временных членов Священного Синода. Для меня это было очень трогательно. Когда я был приглашен на заседание Синода, практиковалось, что кандидат для служения в качестве епископа представлялся членам Синода. Они задавали вопросы, я отвечал на них. Помню, что их задавали ныне Святейший Патриарх Кирилл, в то время митрополит Смоленский и Калининградский, покойный митрополит Санкт-Петербургский Иоанн. А потом Святейший Патриарх Алексий обратился к Владыке Амвросию, сказал: «Он начал путь в Церкви под Вашим омофором, что Вы скажете?» Владыка в своей спокойной манере стал говорить, что «я знаю его много-много лет, еще с юношества, его пути мне известны, я всегда видел его веру, желание служить Церкви», то есть он говорил просто окрыляющие слова, а потом закончил: «перед Вами, Ваше Святейшество, я говорю: Аксиос его архиерейскому служению». Естественно такое обращение тоже должно было подействовать на Патриарха и членов Синода. Владыка Амвросий по моей просьбе был участником моей архиерейской хиротонии, которая проходила в Донском монастыре. Так что мое архиерейство состоялось и по его благословению, его сердечному участию и непосредственному участию в хиротонии.

Были случаи, чтобы Вы обращались к нему за советом как поступить в спорной ситуации, как архиерей к архиерею?

Я больше обращался к Владыке с вопросами внутреннего свойства. Порой естественно делился сложностями привыкания к новому для меня месту, потому что психологические типы духовенства Центральной России и Молдавии несколько отличаются. Поэтому я нуждался в том, чтобы рассказать Владыке, что кажется непривычным для меня. Мы находили правильную линию моего поведения с духовенством и мирянами, которую я проводил в епархии. Но я как-то не решался загружать Владыку своими епархиальными проблемами. Он был мне очень дорог и нужен как человек, который согревает мою душу, который дает мне настрой, внутренние силы. Потому что особенности моей жизни в моей епархии, взаимоотношений в властями с прихожанами существенно отличались от того опыта, который имел Владыка Амвросий. А погружать его в особенности существования епархии в условиях непризнанной республики, мне не хотелось, казалось это потерей времени. Хотелось с ним душевного, сердечного общения, что я всегда получал от него.

Ваше служение проходило в самых разных местах - Тверь, Приднестровье, США, теперь Калмыкия. И все эти годы, несмотря на все внешние обстоятельства, Вы поддерживали общение с Владыкой Амвросием. Он очень много значил для Вас?

Конечно. Он всегда переживал за меня, ему всегда хотелось, чтобы я был где-то поближе к Ивановской епархии, чтобы мы могли видеться, чтобы я служил в условиях более понятных. Так сложилось, это не от меня зависит, но мое служение действительно проходило в условиях не типичных для большинства архиереев. Это начало созидания епархии в непризнанной республике, служение за рубежом. Причем большинство из наших архиереев если выезжают за рубеж, то на неделю-две в качестве туристов, они не понимают того креста, тех внутренних скорби, напряжения, которые имеет архиерей, проходящий там служение. Поэтому большинство не имеют ни сочувствия, ни уважения к тем, кто несет зарубежное служения, думая еще как там хорошо и замечательно... Поэтому после Приднестровья и США служение в Калмыкии для меня более привычное, знакомое, и я душой своей в большей степени отдыхаю, чем, например, в Нью-Йорке. Владыке Амвросию было радостно, что я теперь в России, но ему хотелось, чтобы я был где-то поближе к центру, мы созванивались, я его навещал.

Наверное особенность служения архиепископа Амвросия в том, что он, по слову апостола Павла, в прямом смысле пытался стать всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых...

Владыка Амвросий, сам переживая трудности в своем церковном служении и неся подвиг служения Церкви, тем не менее умел быть великодушным, с пониманием относиться к другим людям, как мирянам так и священникам. Он не был ригористом, исходил из того, что знает, какой опыт имеет. И очень не любил доносов одного человека на другого, передачи сплетен. Особенно не любил, когда ему начинали передавать что-то плохое миряне о священниках. Я это почувствовал на себе, когда однажды, еще не будучи священником, стал ему пересказывать что-то об одном священнике, который, как мне показалось, позволил себе что-то недолжное. При переезде с прихода на приход забрал часть церковной утвари, где-то его видели в ивановском ресторане... И я почувствовал, что Владыка очень напрягся внутренне. Он не сделал никакого замечания, выслушал меня, никак не поощряя к дальнейшему рассказу. Внутренне я почувствовал возникший холодок. У Владыки было такое мнение: если ты сам не священник, то какое имеешь моральное право судить того, чьих сложностей служения не испытал на себе? Ты не знаешь обстоятельств жизни человека, а судишь, рядишь, и докладываешь тому, кто может наложить на него какое-то взыскание. Будучи порой и необходимо строгим и мудрым отцом, Владыка Амвросий по отношению к духовенству был порой и доброй матерью, готов был собой защищать собой своих чад от какого-то направленного против них недоброго дела и даже слова.

Во все годы своего архиерейского служения Владыка Амвросий был предельно скромным в быту...

Дворик епархиального дома был совсем маленький. Я помню, как вдоль дома и забора по коридорчику метра полтора шириной и метров двадцать длиной, пользуясь тем, что это за зданием и там нет посторонних людей, Владыка Амвросий туда удалялся, чтобы походить, и это был его «променад». И священникам он говорил, что для успокоения нервов необходимо иметь физическую нагрузку, нужно двигаться, ходить. Утешением для него было, когда он мог выехать за город, побыть в лесу, подышать свежим воздухом, потрапезничать в кругу друзей на природе, послушать пение русских народных песен. Конечно же всем, кто близко его знал, известно, как сам он мог исполнить и песни и романсы. Это все было как-то естественно, добро, очень достойно. Научиться такому хотелось бы мне и самому и хотелось бы пожелать этого и другим священникам и архиереям: как живя очень скромно, тратя минимум денег на свои подрясники, рясы, пользуясь облачениями, которые долгие годы шила матушка Лариса из парчи и шелка из обычных магазинов, Владыка не просто не стеснялся этого, но его служение было очень царственным, достойным. И какие у него были жезлы и посохи, какие облачения - для тех, кто его видел не было существенно. Он воспринимался и церковными и нецерковными людьми как аристократ. И если сказать, что это человек крестьянского происхождения, у которого формально одна семинария из образования, что многие годы это был настоятель сельского храма - в это трудно было поверить. Потому что по поведению, по достоинству Владыка был аристократ духа, удивительно умевший сохранять чувство меры, всегда открытый для общения.

В чем, на ваш взгляд, главный пример, который архиепископ Амвросий дает не только священнослужителям, но и всем современным христианам?

Для Владыки Амвросия Бог известен не по книжкам. Он душой своей всегда пребывал в общении с Богом. Поэтому он обладал той мудростью, которая имеет в себе знание догматики, канонов, но вместе с тем все это было растворено любовью к Богу и любовью к человеку. Поэтому когда то или иное дело ему излагал кто-то нуждающийся в его совете, то было ощущение, что он берет за руку этого человека и приводит к Богу: «Господи, ну вот ему тяжело, ну вот он такой вот дурашка. Где-то наглупил, нагрешил. Но я прошу Тебя, Господи: покрой Своей Божественной любовью этого человека». Он был искренним ходатаем перед Богом за человека. Для него эта связь никогда не прерывалась. Наверное ощущение богооставленности посещало и его. Насколько я знаю, он всегда и всем внушал: «Молись. Всегда пребывай в молитве. Не только в той обязательной формализованной молитве стоя за богослужением или в углу перед иконами, но молись во все моменты твоей жизни, чтобы ты не делал чувствуй присутствие Бога, обращайся к Нему не только словами церковных молитв, но и своими искренними словами. Прервется это живительное общение с Богом - все будет не мило. Что бы доброе тебя не окружало - оно потеряет свой смысл, интерес для тебя. А с Богом ты сможешь пройти сквозь огонь и воду. Владыка имел этот опыт жизни в Боге. И он приобщал к нему и тех, кто обращался к нему за помощью.

Беседовал А.А. Федотов

28 сентября состоялась презентация книги "Я возжелал заповедей Твоих" (Памяти архиепископа Амвросия (Щурова).

Презентацию вел редактор-составитель книги доктор исторических наук Алексей Федотов. Он рассказал, что в книге собраны воспоминания о владыке пятидесяти человек, биографический очерк с вкраплениями воспоминаний самого владыки, статья, посвященная его архиерейскому служению, множество фотографий и документов. Алексей Федотов подчеркнул, что издание было подготовлено в рекордно короткие сроки: 8 ноября 2016 года владыка скончался, а уже 28 марта следующего года состоялась презентация первого издания. И теперь, спустя полгода, представлено второе издание.

"Очень живая книга: разные люди по-разному, в силу своего положения и образования, рассказывают об общении с владыкой, и его образ получается очень объемным", - отметил Алексей Федотов.

Своими воспоминаниями поделились также присутствовавшие на презентации миряне из Иваново-Вознесенской епархии. Все знавшие архиепископа Амвросия отмечали, что владыка являл подлинный образ любви Божией: ни на кого не повышал голос, всегда находил время для всех, кто в нем нуждался. Они рассказали о скромности владыки, о том, как в трудные 1990-е архиепископ ходил по улицам и обращался к людям со словами утешения, вселял надежду в то, что наступят другие времена. "Владыка явил своей жизнь пример любви к Богу, у Церкви, к людям", - подытожил Алексей Федотов.

В беседе с корреспондентом ИА "Вода живая" Алексей Федотов рассказал, что был знаком с владыкой около четверти века: был у него иподиаконом, затем работал в епархиальном управлении, был первым проректором духовного училища. Владыка был духовным отцом ученого-историка, они общались очень тесно. Замысел книги о духовном отце возник у Алексея Федотова, когда готовился сборник "Человек Церкви", посвященный митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову): владыке Амвросию предложили написать воспоминания о встречах с владыкой Никодимом, и он попросил Алексея Федотова подготовить текст. Впоследствии был подготовлен текст воспоминаний архиепископа Амвросия о годах учебы в МДА. Затем воспоминания владыки были дополнены.

Архиепископ Амвросий (в миру Анатолий Павлович Щуров; 1930-2016) родился 28 марта в деревне Киселево Кашинского района Калининской области в крестьянской семье. В 1949 году, по окончании средней школы, поступил в Московскую духовную семинарию. 23 июня 1952 года рукоположен во диакона целибатом. 29 июня того же года, по окончании МДА, рукоположен во пресвитера и назначен настоятелем церкви села Толпыгино Ивановской области. 17 декабря 1954 года пострижен в монашество. Служил поочередно благочинным нескольких округов Ивановской епархии, с 1965 года - член епархиального совета. В 1966 году был возведен в сан архимандрита. С 1967 года - председатель епархиального совета. 18 октября 1977 года хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. 25 февраля 1991 года возведен в сан архиепископа. С 1997 года руководил пастырско-богословскими курсами, впоследствии преобразованными в духовное училище. Стараниями владыки была создана кафедра теологии в Шуйском государственном педагогическом университете, в 1997 году архиепископу Амвросию присвоено звание почетного профессора теологии Шуйского университета. В 1998 году избран действительным членом Международной академии гуманизации образования. 13 марта 2002 года решением Священного Синода титул изменен на "Иваново-Вознесенский и Кинешемский". В годы управления им епархией было открыто десять монастырей и несколько монашеских общин. В связи с достижением 75-летия подал прошение о почислении на покой, которое было удовлетворено решением Священного Синода 19 июля 2006 года. 8 августа 2006 года архиепископу Амвросию присвоено звание почетного гражданина Ивановской области. Скончался 8 ноября 2016 года после тяжелой продолжительной болезни. Удостоен церковных орденов преподобного Сергия Радонежского 2-й и 3-й степеней, благоверного князя Даниила Московского 2-й степени, святителя Иннокентия Московского 2-й степени, преподобного Андрея Рублева 2-й степени, а также светских орденов Почета и Дружбы.

Родился в д. Киселево Кашинского р-на Калининской (Тверской) обл. в крестьянской семье.

В 1949 г. по окончании школы поступил в .

В 1952 г. окончил Московскую духовную семинарию и 23 июня того же года архиепископом Ярославским Димитрием (Градусовым) рукоположен во диакона, а 29 июня архиепископом Ивановским Венедиктом (Поляковым) рукоположен во иерея и назначен настоятелем Воскресенского храма с. Толпыгино .

17 декабря 1954 г. архиепископом Ивановским Венедиктом пострижен в монашество и определен настоятелем Крестовой церкви при епархиальном управлении. С 31 декабря того же года — настоятель Воскресенской церкви с. Толпыгино.

24 сентября 1961 г. назначен настоятелем Благовещенской церкви с. Воронцово Пучежского р-на Ивановской области. 11 мая 1962 г. вновь переведен настоятелем Воскресенской церкви с. Толпыгино. 26 июля 1965 г. назначен священником Преображенского кафедрального собора г. Иваново, а 4 декабря 1966 г. — настоятелем этого же собора.

В 1966 г. возведен в сан архимандрита.

18 октября 1977 г. хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. Хиротонию совершили: (будущий Патриарх Московский и всея Руси), архиепископ Калужский и Боровский Никон, епископ Звенигородский Анатолий и епископ Рязанский Симон.

Решением Священного Синода от 19 июля 2006 г. () почислен на покой в связи с достижением 75-летнего возраста.

Являлся почетным гражданином г. Иваново.

8 ноября 2016 г. Отпевание 10 ноября в Преображенском храме г. Иваново. Погребен на Балинском кладбище в Иваново.

1952 г. — Московская духовная семинария.

Речь при наречении во епископа Ивановского и Кинешемского. ЖМП. 1978, № 1, с. 34.

Церковные:

• орден прп. Сергия Радонежского II-III ст.;
• орден блгв. кн. Даниила Московского II ст.;
• орден свт. Иннокентия Московского II ст.;
• орден прп. Андрея Рублева II ст.

Светские:

• государственный орден «Знак Почета».

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ СВЯТИТЕЛЬСКОГО СЛУЖЕНИЯ (к 70-летнему юбилею Архиепископа Ивановского и Кинешемского Амвросия. 2000 год)

Введение
Что мир сей, как не нощь?..
Сколь нощь была б темна,
Когда б её не осветила
Христова вера, как Луна;
Когда бы разные светила
На скользкий, тесный путь крутой
Не проливали света.
Метафраст...

Когда я впервые увидел Владыку Амвросия, то мне трудно было поверить, что этот человек может иметь какие-то душевные терзания, внутреннюю неуверенность. Настолько неземным показался он, умеющим успокоить терзающего, прибегающего к нему человека, смятение, сам оставаясь при этом царственно спокойным. Но эта особая мирность духа, которая позволяет Владыке вот уже свыше двадцати лет успешно управлять епархией, возникшей на месте «родины первых советов», не далась ему даром. Много было в жизни скорбей. Путь к духовным вершинам проходил через тернии. Архиепископ Амвросий — не «книжный» богослов, о бытии духовного мира он узнавал не из монографий. Еще в юности вступил Владыка на путь опытного Богопознания, имея главное, что требуется от вступившего на эту стезю — чистоту сердца Знающий Бога, видящий Его бесконечные благодеяния, оказываемые человеческому роду, не может Его не любить. А любящий Бога любит и ближнего. Каждый притекающий к архиепископу Амвросию за помощью, советом, наставлением, благословением, отмечает эту неземную благодатную Божественную любовь, которая подобно реке в пустыне, спасает приходящих от мучений жажды. Вода в пустыне утоляет жажду физическую, вода, исходящая от источника Приснотекущего, Подателя всех благ Бога, изливаемая Им на верующих через святых людей, утоляет жажду духовную. Возникает желание вновь, и вновь устремлять очи свои горе, ко Господу. ...Чтобы самим идти к Богу, нам немощным, необходим пример благочестивых христиан, которые уже успешно потрудились на сем поприще. Для нас же, детей двадцатого века, наиболее важен и полезен пример подвижников благочестия, наших современников. И Владыка Амвросий явился таким примером для многих и многих людей, причем не только церковных, но и светских. Мы живем сейчас в непростое время. У Церкви много врагов, не только архиерей, но даже и простой мирянин, имеющий активную церковную позицию, сразу приобретает много недоброжелателей. Но архиепископа Амвросия все любят — не только верующие, но даже зачастую и далекие от Церкви люди. В чем же секрет этого особого расположения к Владыке буквально всего населения области? А. И. Груздев, консультант администрации Ивановской области по связям с религиозными объединениями, говорит об этом так: «Я имею честь и счастье знать Владыку Амвросия девятый год. Надо прямо сказать, что я все эти годы нахожусь под впечатлением личности этого выдающегося церковного деятеля. Я думаю, что это воздействие на мою личность, ее развитие, в немалой степени определяется тем, что Владыка Амвросий действительно является очень глубоко, искренне верующим православным человеком. Что особенно привлекает меня и, как я вижу, всех людей к Владыке? Это огромная христианская доброта, прежде всего, выдержанная в духе слов апостола Иоанна, что Бог есть любовь. Вместе с тем он всегда очень принципиален, очень настойчив в достижении целей, которые являются значимыми для Церкви. Владыка Амвросий, как истинный монах, полностью растворился в работе, в трудах, в служении церковном, и трудится на посту управляющего Ивановской епархией вот уже третье десятилетие. Надо сказать, что Владыку Амвросия очень уважают во властных структурах. С кем бы он ни вступал в деловой контакт, все всегда находятся под могучим обаянием его светлой, высокой личности». Действительно, именно глубокая вера и любовь к Богу и ближним делают архиепископа Амвросия таким дорогим сердцам верующих и неверующих Особая мирность духа, которую он стяжал, надежно ограждает его от всех житейских треволнений. Все трудности и скорби земного бытия Владыка переносит с монашеским смирением. Но сколько трудностей осталось позади! В сане иеромонаха встретил он пик хрущевских гонений. В годы торжества госатеизма он взошел на епископскую кафедру на родине Первых Советов. В дни сегодняшнего экономического и духовного кризиса он возрождает 10 монастырей и 160 приходов, духовное образование и просвещение. Сам Владыка не считает свою жизнь какой-то особенной и неохотно делится воспоминаниями о прошлом. ...Скромность Владыки велика. Весь свой жизненный подвиг жертвенного служения Богу, Церкви, Родине и ее народу он считает чем-то само собой разумеющимся, не заслуживающим внимания. Но для многих людей описание жизни архиепископа Амвросия может явиться дивным прозрением: как сила Божия и Божественный Промысел проявляются среди самых, казалось бы обыденных обстоятельств, как Бог ведет и хранит того, кто любит Его всем сердцем и с детской верой следует за Ним. В его жизни воплощен тот пример из жития святого Макария, который Владыка Амвросий часто приводит в своих проповедях. Однажды преподобный Макарий идя со своим учеником, повелел ему идти несколько вперед от себя. Ученик пошел впереди святого Макария и увидел спешащего куда-то языческого жреца. Дерзко и грубо с презрением сказал ему «Куда бежишь, демон?». Рассерженный жрец избил ученика, так что тот не мог идти, сам же пошел дальше и встретился с преподобным Макарием. Преподобный Макарий приветствуя жреца, сказал «Здравствуй, трудолюбец!». Жрец удивился и спросил «Что ты, старец, нашел во мне доброго, чтобы так радостно и милостиво приветствовать меня?». Старец ответил "Я сделал так потому, что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то». Глубоко тронутый смирением старца, жрец сказал «От слов твоих я понял, что ты великий служитель Бога, а вот тот другой монах, твой ученик, обругал меня, и я раздраженный его гордым и презренным словом в гневе побил его». С этими словами он пал к ногам преподобного Макария и просил сделать ею христианином, что со временем и исполнил преподобный по его просьбе и научил истинам христианства. Владыка Амвросий не только церковный деятель, но и патриот своей Родины. Он говорит «Я уверен, что нельзя оправдывать разорение России, как духовное, так и материальное ничего не значащими, пустыми словами. Нужно русскому человеку всегда быть патриотом своей веры и нации, никогда не стесняться своей прекрасной и трудной, многовековой российской истории. Нельзя позволить разрушителям российской духовности безнаказанно хулить веру наших предков и нас с вами. Если допустить свободу проповеди каких угодно взглядов, то скоро в нашем обществе будут услышаны легальные проповеди сатанизма, дьяволослужения, поклонения силам зла (Слова Владыки, сказанные в начале 1990-х, к сожалению, оказались пророческими). Нужно во что бы то ни стало прекратить проповедь новых сект, сеющих не мир и любовь, а разделение между людьми. Нам, русским, нужна единая, сильная, согретая Православием, Великая Россия». Первая попытка составления биографического очерка Владыки Амвросия в статье «Архипастырь» вызвала живой интерес у многих церковных людей. Изданная отдельной брошюрой, она быстро разошлась и были пожелания о ее переиздании. Здесь она предлагается вниманию читателей уже в уточненном и переработанном виде. Думаю, что она будет представлять интерес не только для его духовных чад, которых у Владыки, без преувеличения скажу — тысячи, но и для многих других людей, которых жизнь сводила с этим дивным Архиереем.

... Жизнь земная у каждого человека проходит очень быстро. И замечательные слова есть в чине православного погребения умерших: «Житие же сень и соние, ибо всуе мятется всях земнородный. Якоже рече Писание: егда мир приобрящем тогда во гроб вселимся». В преполовение жизни эти слова из чина отпевания всегда припоминаются, потому что память смертная должна быть присуща человеку. Назидателен пример иноков Сергиевой обители, которые имели пищу скудную и одежду ветхую, но всегда имели память смертную. ...И память часто улетает в прошлое. Все вспоминается: и годы детства, и юность, и зрелость. Зрительная память все сохраняет, все моменты жизни. (Здесь и далее курсивом выделены слова архиепископа Амвросия)

1. Детство
Архиепископ Амвросий (в миру Щуров Анатолий Павлович) родился 28 марта 1930 года в деревне Киселево Кашинского района Калининградской области в многодетной крестьянской семье. Детство будущего архиепископа нельзя назвать легким: жизнь в деревне в те годы являлась своего рода огненным горнилом, достойно пройти сквозь которое далеко не каждый находил в себе силы. Советская власть в России уже укрепилась. Времена НЭПа минули, в самом разгаре были антицерковные гонения, в большом количестве повсеместно закрывались храмы. Не избежало преследований и крестьянство, в котором новая власть видела опору веры и скрытую поддержку "старого режима". Начался процесс коллективизации, в ходе которого было разрушено множество крепких крестьянских хозяйств.

...Часто бывает, что я вспоминаю годы детства. Вспоминаю родное село, где я родился, свои дом; вспоминаю часто наш храм в селе Турово; вспоминаю даже того священника о. Евгения, который ушел в загробный мир уже давным-давно. А тогда он служил, и я часто посещал этот милый сельский храмик. Вспоминается и вся семья, где я вырос. Сам я с 1930 года; это время, когда у нас на Руси уже пошли большие перемены. Рушились одинокие хозяйства крестьян, были уже организованы колхозы. Сильным было гонение и на Церковь... Владыка был седьмым ребенком в семье — самым младшим. Его родители не были богаты, по нашим современным меркам их, имеющих семерых детей, едва ли можно было бы назвать даже зажиточными. И, несмотря на это их раскулачили. ...Семья у нас была большая. Нас было семь человек детей у родителей, а я был последний — седьмой. Сейчас мне часто вспоминается это неспокойное время. Родители мои в колхоз не вступили и подверглись очень многим репрессиям. Это называлось «раскулачивание». Вспоминаю те трудные годы. Я совсем еще был ребенком, но память все зафиксировала. Это опись имущества, вынос из дома сундуков и всего, что можно было описать. Помню, у нас в огороде была яблоня и крона ее была столь густой, что под ней прятались от солнца и даже дождя. И там мы скрывали некоторые сундуки. ...Помню момент описи имущества. Буквально все описали у нас и только несколько куриц и петушок остались на насесте. Мы сидели тогда во дворе; на столе стоял чугунок картошки в мундире, и мы ели эту картошку. Было как-то тоскливо и пусто на душе. Не было у нас больше коровы, которую именовали Чернавка... Все было уведено. Жестокая жизнь раскидала большую семью. Анатолий остался с матерью и братом Димитрием, который был шестым из детей. В бесхитростных, простых словах Владыка теперь, спустя десятки лет, описывает множество трагедии и испытаний, выпавших на его детские годы...А затем все мои старшие братья и сестры, волею судеб Божиих, разбрелись по матушке России, и остались мы с мамой и братом Димитрием (я как раз после него родился). За то, что мама не отдала лошадь (ее угнал брат, чтобы не описали), ей дали принудительные работы неподалеку от нашего села. Раньше там был монастырь, но после революции его закрыли и организовали на месте этой пустыньки совхоз. И вот там мама вынуждена была работать. Затем мы переехали в Москву. Там я рос и учился вместе с братом Димитрием.

В Москве и застала их Великая Отечественная воина, во время которой погибли все братья юного Анатолия. Самому ему на момент начала воины было одиннадцать пет. ...Началась война. Я был еще несовершеннолетним, а брата Димитрия забрали на фронт. Вспоминаю, как тяжело уходил он и как плакал. Рыдала мама, проводив его... В столице оставаться дальше было нельзя и мать с сыном решили вернуться на Родину, в Тверскую область. ...Нам было необходимо эвакуироваться из Москвы. Предполагалось, что нам придется ехать в Челябинскую область. Но мы решили отправиться к себе на родину. ..Каким-то чудом сохранился простоявший заколоченным наш дом. Мы отодрали доски и начали в нем жить. Ничего у нас не было: мы приехали к пустым стенам. Мама была женщина очень трудолюбивая и очень ловкая ко всем крестьянским работам. Тогда многие мужчины были взяты на фронт, в колхозах не хватало рабочей силы. И мама с другими женщинами ходила работать в колхоз за несколько километров от дома. В качестве заработной платы их кормили и давали с собой немного хлеба. Анатолий оставался в доме один. Все домашнее хозяйство, о тяжести ведения которого столь любят вздыхать многие женщины, оказалось на хрупких плечах его — двенадцати -тринадцатилетнего мальчика. Но все эти испытания лишь закаливали его, давая силы к борьбе с новыми жизненными трудностями.

...Я был тогда совершенно один в доме. Но я всегда отличался хозяйственным духом. Тогда очень много родилось грибов, и я ходил за грибами не один раз в день. Топил печку и сам сушил эти грибы. Сам делай и все по дому. ...Потом мы немножко пообустроились, завели коз. Стало полегче жить. Обрабатывали огород. Удивительно, точно сам Господь помогал: на этом месте все очень хорошо родилось. Один раз мы по ошибке посадили кормовую свеклу, так даже она была сладкая. Так было особенно в первый год. А потом сладость куда-то делась, но мы уже оперились.

В таких нелегких условиях проходило детство будущего архипастыря. Мать его иногда ходила в храм, но религиозно детей не воспитывала. Вероятно, сказывалось давление атеистического государства, запрещавшего родителям воспитывать в детях веру. Но будучи до 16 лет некрещеным, Анатолий не по годам рано начал задумываться о смысле жизни, о том, каким образом устроен мир и какие силы им руководят. Тяжелые жизненные испытания, перенесенные в детстве, оторвали его мысли от земли и устремила их к Богу. Многими скорбями Господь приводит мальчика, не получившего в детстве религиозного воспитания, к глубокой и чистой вере.

2. Семинария. Принятие сана.
Время юности Анатолия выпало па период религиозной оттепели в советском государстве. Великая Отечественная война дала Русской Православной Церкви возможность показать свою ярко выраженную патриотическую позицию, внести свой вклад, в дело Победы. В связи с этим, начиная с 1943 года, государственное давление на Церковь ослабло. Начали открываться храмы, открылись и духовные школы в Москве, сначала в форме богословских пастырских курсов и богословского института в самой Москве, а затем вскоре курсы были реорганизованы в духовную семинарию, а институт — в духовную академию и местом их нахождения стала Троице Сергиева Лавра. Эта оттепель в церковно-государственных отношениях сыграла большую роль в том, чтобы Анатолий не только смог креститься уже в сознательном возрасте, но и беспрепятственно избрать себе путь церковного служения.

...В 1949 году я закончил десятилетку. К этому времени я уже ходил и храм. Из всей семьи меня отличала религиозность. Порой я был недоволен собой — настолько отличался от молодежи, но изменить себя не смог. Много читал, посещал храм и любил молиться. Я не знал церковно-славянского языка, и когда мне впервые в руки попал молитвослов, то при свете лампады я пытался проникнуть в тайну этой книги. Первая же молитва «Взбранной Воеводе победительная» вызвала трудность — я знал только единственное слово «воевода». Но почему в этой книге упоминается «воевода», я не мог понять. Так что религиозного воспитания в детстве я не получил. Мне часто задавали вопрос: как же Вы стали верующим? И на него очень трудно ответить. Я думаю, что это особое водительство Божие, особый Промысл Божий. Человек не своей волей приходит в этот мир, и живет он здесь водимый державной десницей Господней. Како-то особое избранничество Божие я часто на себе замечал. Еще до крещения, у меня всегда было желание молиться. И, бывало, куда бы я ни шел, молитва меня не оставляла. Уйду в кусты, встану на коленочки и возопию всем сердцем моим к Щедрому Богу... В то время было гонение на Церковь. В младенчестве меня не крестили и я принял Святое Крещение в возрасте 16 лет. Принимал его уже осознанно. Помню первую ночь перед тем, как идти к священнику, который должен был меня крестить, я просто не мог спасть. Душа трепетала, это было необычайно волнительное состояние. Крещение мое совершилось на дому.

В Евангелии от Иоанна Господь говорит Своим ученикам «Не вы меня избрали, но Я вас избрал». Среди апостолов мы видим и рыбаков, и врача, и мытаря, и даже бывшего гонителя Церкви Божией. Нельзя думать, что кто-то из нас по своей воле сможет набрать и достойно пронести крест апостольского, епископского или священнического служения. Есть немало людей, которые много сил полагают на то, чтобы стать архиереем или священником, заканчивают духовные академии, но всю жизнь трудятся лишь как православные миряне. А другие, казалось бы, весьма далеки от того, чтобы посвятить себя сакральному служению, но призывающий глас Божий властно звучит в их сердце и, оставив все свои житейские попечения, они посвящают остаток своей жизни Алтарю Господню. Так было и с будущим Владыкой Амвросием. Ничто, казалось, не предвещало того, что он, до 16 лет оставшийся некрещеным, не получивший религиозного воспитания, станет монахом, священником и архиереем. Но Господь явил на нам тайну Своего избранничества. После принятия Св. Крещения, Анатолия и вовсе перестала интересовать мирская жизнь. Как выше уже отмечалось, послевоенное время было достаточно благоприятным для выбора церковного пути. Юноша решает поступить в духовную школу, как раз в момент ее реорганизации.

...Я написал прошение о зачислении меня в духовную школу. Собирать документы было сложно, но, волею судеб Божиих, я был принят. Помню, молился Богу от всей души моей, чтобы приняли меня в семинарию. Меня приняли, прислали вызов. Поступал я в Новодевичьем монастыре, а заниматься начал уже в стенах Троице-Сергиевой лавры. Лавра меня поразила, как своей сакраментальностью так и чудным архитектурным ансамблем. Когда я первый раз пришел в Троицкий собор, где почивают мощи преподобного Сергия, то был поражен тем благодатным духом, который царил в этом святом месте. Началась учеба. Учился я очень прилежно, от всей души; отдавал все силы, чтобы познать науки, чтобы баллы за мои ответы были положительными. Вспоминаю замечательных преподавателей. Они никогда не уйдут из моей памяти. Из преподавателей особо запомнились профессора еще дореволюционной закалки — Николай Иванович Муравьев, Николай Петрович Доктусов, священник Сергий Савинский, догматист; священник Дмитрий Боголюбов; Николай Иванович Аксенов, преподаватель пения; протоиерей Александр Ветелев. Они были особенные люди — миссионеры, почти назубок знали Священное Писание. И наряду с этим, поражала их простота — никакого превозношения. Многие из них прошли тюрьмы и лагеря, всевозможные лишения, но сумели сохранить веру. Но больше всех запомнился Владыке Амвросию инспектор — архимандрит Вениамин (Милов). Это был замечательный человек, оставивший в моей душе неизгладимую печать. Замечательный ученый монах, магистр богословия. Он преподавал у нас славянский язык. Прекрасно говорил проповеди. Помню, были моменты, когда душу вдруг охватывала тоска. Но стоило посмотреть в большие, добрые, голубые глаза отца Вениамина, как приходило успокоение. Он очень следил, чтобы при чтении славянских текстов мы правильно соблюдали все ударения, придыхания; чтобы четкой была дикция. Какой-то особой благодатной силой веяло от этого человека. Он был очень музыкален, управлял хором. Всегда опускал глаза, никогда не смотрел поверх, как будто боялся искушений. И обличал он, когда это ему по должности инспектора приходилось делать, очень смиренно. Помню, придет он к нам в комнату, сядет на скамеечку (стульев тогда в семинарии еще не было, все еще только начинало обустраиваться), опустит глаза вниз и терпеливо ждет, когда мы поужинаем, прочитаем вечерние молитвы. И только затем начинает свою обличительную речь. Только все это очень кротко было. Его доброта не изгладится никогда из моей памяти, в которой наиболее ярко запечатлелся следующий случай. ...У нас в семинарии тогда еще не было храма. В Покровском храме был тогда дворец культуры, где плясали и пели. А мы занимали только часть дворца государыни Елисаветы Петровны. Это ведь ее дворец, где находилась семинария. И всенощное бдение служили просто в чертогах — был там такой большой зал. И когда служил отец Вениамин, то и служение его отличало глубокое смирение. Был у нас Володя Пашков, такой либерально настроенный воспитанник семинарии. И, подходя под помазание, он не целовал руки о. Вениамина. И батюшка не сделал ему замечания, не сказал резкого слова. Он после подошел и поцеловал Володе руку... Это удивительно было видеть, как инспектор целует руку у воспитанника. И этим смирением все было сказано. Володя должен смириться и, как положено по нашему православному чину, целовать руку священнику, когда принимает от него помазание...

Свежи до сих пор в памяти Владыки воспоминания о бывшем тогда ректором архиепископе Гермогене Казанском, о часто приезжавшее в Московскую духовную школу митрополите Варфоломее Новосибирском. О последнем Владыка любит рассказывать почти также, как и про архимандрита Вениамина (Милова).

...Помню еще замечательного святителя, митрополита Варфоломея Новосибирского. Его образ у меня просто незабвенен. От него веяло каким-то необыкновенным духом смирения и благодати. Он часто к нам приезжал, особенно на Пасхальной седмице, когда у нас были экзамены. Святейший Патриарх Алексий Первый предоставлял ему свои покои в Лавре, где Владыка Варфоломей жил во время посещения им Московской духовной школы. ...Ребята в течение года не очень хорошо учили догматику. Я-то, правда, старался, выучивал все па память. Шпаргалками я никак не мог пользоваться, не умел эго делать. И у меня была «пятерка» по догматическому богословию. Но для многих других сдача экзамена строгому отцу Сергию Савинскому была большой проблемой. И они, веря в доброту владыки митрополита, искали его, чтобы он поприсутствовал на экзамене. Найти Владыку обычно бывало трудно: искать его нужно было в Троицком Соборе, где он стоял всегда в простом подрясничке, затерявшийся в толпе старушек. Среди народа он всегда смиренно молился, если, конечно, сам не был совершителем богослужения. И вот находили его там.. Потом, помню, вели его под руки, с цветами встречали, пели Пасхальное песнопение «Ангел вопияше Благодатней". И на экзаменах владыка замечательно помогал. Сам он, говорят, на память знал Библию, но к немощным семинаристам был снисходителен. Отец Сергий Савинский, догматист, был очень скрупулезный человек; он вопрос всегда задает и спрашивает: «А как бы поточнее?» А «поточнее» — это нужно было на память привести текст Св. Писания в подтверждение своего высказывания. Ну, а не все помнили текст. И бывало Владыка выручал экзаменуемых. Скажет: «Сергей Васильевич, да будет с него!» И махнет рукой. И о. Сергию ничего не оставалось, как с миром отпустить плохо отвечавшего семинариста...

Время обучения в семинарии было для Анатолия временем, когда особенно полюбил он молитву. Бывало так, что войдет он в храм, станет в сторонке и, погруженный в беседу с Творцом, не заметит даже, что уже закончилась длинная служба. Эту любовь к молитве Владыка сохранил на всю жизнь. Именно в молитве нашел он защиту от всех житейских треволнении, именно в ней предлагает искать успокоения и своим духовным чадам. Приближаюсь время окончания семинарии. И недалек уже был тот час, когда Анатолию предстояло принять священный сан. Стать священнослужителем было глубоким и искренним желанием его души. Но вторым, столь же сильным и искренним желанием молодого человека было сохранить себя в девстве ради Царства Небесного. Он стремился к монашеству, желание тихой монашеской созерцательной жизни наполняло его душу и сердце. А между тем шел 1952 год, время внешней оттепели, но весьма тяжелое для Церкви. Святейшему Патриарху Алексию I приходилось считаться с требованиями безбожных властей. Открытых гонений не было, по скрытое давление на религию имело место. Совет по делам Русской Православной Церкви имел большое влияние на внутрицерковную кадровую политику и в те годы. Для того, чтобы безбрачный человек мог в то время быть рукоположенным, ему нужно было еще найти такого епископа, который согласился бы его рукоположить, оставив целибатом (то есть взяв с него обет безбрачия). Анатолию порекомендовали ехать в Ярославль. Ярославскую кафедру в то время занимал ныне покойный архиепископ Димитрий (Градусов), впоследствии — схиархиепископ Лазарь. Эго был особый архиереи, очень ценивший горение молодых сердец любовью к Богу и умевший его замечать. Именно владыка Димитрий помог встать на стезю церковного служения будущему знаменитому митрополиту Никодиму (Ротову), рукоположил, постриг его в монашество, положил начало его церковному восхождению. Для архиепископа Амвросия схиархиепископ Лазарь стал примером. Как то в разговоре он заметил, что во многом именно пример этого архипастыря явился причиной того, что сам он всегда оказывает большую помощь любящим Господа молодым людям, желающим ступить на стезю церковного служения. К нему Анатолий со своим другом — одноклассником Василием Подлесных, также воспитанником 4 класса семинарии, и поехал в Рождественские каникулы. Когда семинаристы приехали в Ярославское епархиальное управление, владыка Димитрий был болен. Но он принял молодых людей, несмотря на то, что ему пришлось сделать это лежа в постели, так как он не мог встать. Владыка обещал их рукоположить, для чего пригласил приехать в Ярославль в Пасхальные каникулы Второй приезд был еще более волнителен. Анатолий с Василием приехали на Страстной Седмице, а Владыка планировал их рукоположить на Пасхальной. Но в праздник Светлого Христова Воскресения архиепископу Димитрию неожиданно стало плохо во время ночного богослужения; он заболел и пролежал почти всю Пасхальную седмицу. Для Анатолия все эти дни были днями страшного напряжения. Он боялся, что желание его сердца - иметь священный сан не будет исполнено. Рукоположение было назначено на пятницу, и юноша ежедневно спрашивал врача, станет ли владыка,к концу недели. И радости его не было предела, когда действительно в пятницу, в праздник «Живописного источника» Божией Матери, архиепископ Димитрий действительно совершил богослужение и рукоположил Анатолия в сан диакона. В Ярославле молодому диакону пришлось познакомиться с двумя людьми, ставшими впоследствии видными иерархами Русской Православной Церкви. Это были: секретарь Ярославского епархиального управления иеромонах Никодим (Ротов) — впоследствии знаменитый Ленинградский митрополит; и в то время совсем еще молодой человек, прислуживающий в алтаре, а ныне — митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков). Во время посвящения в чтеца на посвящаемого надевают маленькую фелонь. Но ее почему-то не оказалось и на Анатолия надели большую, священническую. Также во время этого посвящения в руки посвящаемого дается книга «Апостол», чтобы он прочел из нее несколько стихов. Анатолию тогда открылось: «Христос — Архиерей грядущих благ». О. Никодим сказал ему: «Архиереем будешь». Слова апостола и слова будущего митрополита явились для Анатолия пророчеством на всю его последующую жизнь и служение.
...Молодой диакон мечтал остаться служить в Ярославле, но нужно было еще ехать в лавру, чтобы сдать выпускные экзамены. Волею судеб Божиих, ему не пришлось уже служить в Ярославской епархии, а Господь привел его в землю Ивановскую.

...Все мои мысли были — служить в Ярославской епархии. Я несколько раз посещал Ярославль при Владыке Димитрии, и город этот мне очень понравился. Но все-таки удивительна тайна судеб Божиих. Мне встретился случайно в Лавре священник из Ивановской епархии Николай Корякин, приближенный к владыке Венедикту, который был тогда правящим архиереем на Ивановской кафедре. И он спросил меня, куда я хочу ехать, когда закончу семинарию. И вот я сказал, что хочу ехать в Ярославскую епархию. Он мне сказал: «Ну, зачем в Ярославскую? Там владыка старый, а у нас владыка еще сильный — приезжай к нам. И он мне просто силой навязал адрес Ивановского епархиального управления. И получилось интересно: когда экзамены кончились, я поехал в Ярославскую епархию. Но там произошли неприятности у владыки Димитрия, и я уже не смог в ней устроиться. Владыка Димитрий дал мне тогда направление и письмо в Новосибирскую епархию к владыке Варфоломею. И, помню, я смутился, думаю: ехать в Новосибирскую так далеко, далеко буду от мамы. Вернулся я тогда в Лавру, пришел в Троицкий собор. Народ пел акафист, а я встал в сторонке за колонну, помолился и просто сказал Богу: «Господи, куда же мне ехать? В Новосибирскую или в Ивановскую? Подумаю — в Новосибирскую, закрою глаза и какое-то тоскливое чувство пройдет по сердцу. Подумаю — в Ивановскую и сердце как будто так радостно встрепенется. И вот этому голосу сердца, видимо велению Божию, я и был послушен. И поехал я тогда в совершенно незнакомый город — Иваново. Приехал к владыке Венедикту, вечный покой его душе. Он мне показался очень строгим по сравнению с владыкой Димитрием. Но делать было уже нечего. Я был тогда диаконом. Владыка Венедикт рукоположил меня во священники...

29 июня 1952 года диакон Анатолий был рукоположен в сан священника архиепископом Ивановским и Кинешемским Венедиктом (Поляковым) и был назначен настоятелем Воскресенского храма села Толпыгино Приволжского района Ивановской области. А 17 декабря 1954 года тем же архиепископом Венедиктом был пострижен в монашество с именем Амвросий и в течение двух недель служил в Крестовом храме Ивановского архиерейского дома. О владыке Венедикте архиепископ Амвросий сохранил также самые теплые воспоминания; большой писаный портрет сего святителя до сир пор висит на почетном месте в его кабинете.

3. Служение на приходе и в соборе.
С 1952 по 1964 год иеромонах Амвросий служил на приходе. Этот двенадцатилетний период вместил в себя и годы относительно благоприятные для Церкви и пик хрущевских гонений (1959-1964 г.г.). В Ивановской епархии закрытие храмов продолжалось с 1961 по 1964 год. В 1961 году было закрыто 7 храмов, по 2 храма были закрыты в 1962 и 1963 году, 1 храм был закрыт в 1964 году. Таким образом, если на 1.01.61 в Ивановской епархии было 56 приходов, то на 1.01.1965 их осталось лишь 44. Но о. Амвросий пережил эти годы достаточно благополучно и до 1961 года (когда согласно определения Архиерейского Собора, священнослужители были отстранены от участия в финансовой деятельности приходов) ему удалось произвести в Воскресенском храме с. Толпыгино ремонтные работы и произвести позитивные перемены в составе церковного совета. С 1952 по 1961 год иеромонах Амвросий служил в селе Толпыгино. С ноября 1961 года по май 1962 отец Амвросий был настоятелем Благовещенского храма в селе Воронцово Пучежского района Ивановской области, затем снова Воскресенского храма сала Толпыгино. С марта 1956 года он последовательно был благочинным храмов Приволжского, Юрьевецкого, Кинешемского, Первого округов. Первый храм, в котором отец Амвросий начал свое служение, был, что называется, «трудным». До его назначения в этом храме некоторое время не совершались богослужения, требовался большой ремонт. Отец Амвросий был еще молод и полон сил — ему только что исполнилось 22 года. Такой молодой священник был в то время редкостью. Не все окружающие, особенно в это атеистическое время, доброжелательно смотрели на то, что столь молодой человек избрал себе в жизни стезю слу-жения Церкви, положив на алтарь Божий свою юность, как свой искренний и священный дар Господу Иисусу Христу. Бы|о немало искушений, которые, с помощью Божией, отец Амвросий благополучно преодолел.

...Я прошел священническою практику в соборе и был назначен на приход в село Толпыгино. Но одному ехать мне было как-то страшно, все было ново. И порекомендовали мне тогда только что возвратившуюся из ссылки монахиню Нину. И мы с ней поехали. Доехали до Фурманова, от Фурманова почему-то прошли пешком. И появились мы в Толпыгино. Храм тогда весь был неухоженный, хотя сильных разрушений в нем не было. Его перио-дически закрывали, затем открывали вновь. Сохранился иконостас. Но реставрация, конечно, была нужна. Храм был грязный, ограда вся разваленная, на кладбище могилы неубранные, одни ямы большущие. И, помню, зашли мы в храм, сел я на лавочку и загрустил. Думаю: как же я здесь буду жить? В доме абсолютно ничего не было. Одна кровать и матрас, даже подушки не было. И, помню, я лег на кровать, укрылся своим единственным подрясником. А мать Нина устроилась на кухне: из ведерок и досок соорудила себе эдакое лежбище. А домишко плохонький был, на боку, подгнил весь. Единственное приличное место было — печка - столбяночка, которая очень хорошо нагревалась. И она нас потом выручала. А в храме трудно было. Время было тяжелое, атеистическое. Церковный совет трудно было собрать. На бумаге они, конечно, были, но никто не исполнял своих обязанностей. Староста был из Приволжска, такой Павел Иванович. Бывало служба пройдет, он заберет все деньги и уносит их в сумке домой. Никакого учета абсолютно не велось. А ведь я числился уже настоятелем и за все это должен был отвечать. Храм требовал ухода, ремонта, а ничего этого не делалось. Сколько в храме средств — я не знал. И как-то я выступил прямо в храме с амвона перед народом, что такое положение не может быть терпимо, нужно выбрать другого старосту. Ну, он очень обиделся тогда и оставил свои обязанности. Начали выбирать другого. Ходил тогда один старик такой, который о себе много мыслил, "многоглаголивый зело". «Ну, вот этот, — думаю, — хороший был бы староста». Этого и выбрали. Но оказалось все то же самое. Также он средства не хотел никому сдавать, также уносил все домой. Говорил: «Моя дочь, Вера Александровна, все подсчитает, сколько там денег, на что рассчитывать в ремонте». И также я ничего не знал... Пришлось и его сменить. Тогда поставили старостой местного жителя Балябина Сергея Федоровича. Он был очень простой. И тогда собрал я церковный совет и уже всех поставил на место. Чтобы казначей учитывал деньги, чтобы счетовод работал, чтобы все были на своих местах. В течение семи лет мы все делали ремонт храма, внутренний и внешний. И я этот храм очень полюбил, всей душой своей. Деревья мы насадили. Сейчас-то они уже большие, а тогда были совсем тоненькие веточки. Ну и домик стоял в ограде. Удобств, какого-то комфорта абсолютно не было. Я смотрю, теперешние священнослужители требуют много комфорта, много удобства. Чтобы у них и ванна была, и баня. А я, помню, двенадцать лет прожил в этом селе и никакой там бани не было и невозможно было строить. Это было кладбище; разве можно было на могилах строить баню? Приходилось мыться просто в корыте. В корыте я мылся 12 лет. Я восстановил в этом храме богослужение, кроме литургии всегда служил бдение, что было принято тогда лишь в городских храмах. Еженедельно коленопреклонно читал в храме акафист Покрову Пресвятой Богородицы. Сформировался хор из молодежи. Были монахини - уставницы. И богослужения очень хорошо совершались. Я полюбил этот храм, его красоту и тишину и всегда с радостью духовной совершал богослужения. Я душой и телом прирос к этому месту... Тогда было невидаль, что служит молодой священник. И народу ходило в храм очень много. Доходы поднялись, так что можно было ремонтировать и ограду и сам храм.

На первом своем приходе будущий архипастырь прослужил с небольшим перерывом (на служение в селе Воронцово) 12 лет. Люди привыкли к нему, он привязался к людям. Сложился хороший цер-ковный совет. Уже тогда о. Амвросия отличали корректность и дипломатичность, какая-то особая мягкость в общении с людьми, которая позволила ему благополучно пережить хрущевские гонения 1959—1964 годов. Толпыгино эти гонения практически обошли стороной. Во время своего приходского служения отцу Амвросию довелось познакомиться со служащим неподалеку от села Толпыгино в селе Михайловском Фурмановского района архимандритом Леонтием (Стасевичем). Это был настоящий подвижник благочестия, прозорливец. Как благочинный того окру-га, о. Амвросий бывал у о. Леонтия. В то время молодого благочинного мучила боль в печени, от кото-рой он уже и не чаял избавиться. Архимандрит Леонтий в одной из бесед как бы невзначай оказал ему: «Многие сейчас жалуются на печень, а проживут долго». И вскоре все болезненные симптомы прошли... Тот же о. Леонтий, хотя и несколько завуалировано, подтвердил пророчество, услышанное о. Амвросием в день его посвящения во чтеца. Приезжавших к нему священников старец посылал благословиться у отца Амвросия. Это вызывало тогда недоумение: ведь священников благословляет епископ. Так архимандрит Леонтий засвидетельствовал о предстоящем благочинному нелегком архиерейском служении. Еще будучи на приходе, о Амвросий стремился всегда помогать молодым людям, желающим избрать себе в жизни путь церковного сложения. Среди тех кому он помог, был один из его будущих помощников - протоиерей Николай Винокуров До службы в армии он год проучился в Киевской семинарии, но после окончания службы решил перевестись в Московскую. Написал прошение, пос-лал документы, ему пришла телеграмма - вызов во 2 класс семинарии. А это был 1962 год, пик хрущевских гонений, когда всеми силами органы советской власти препятствовали людям в их жела-нии служить Церкви, в том числе с желающими поступать в духовную школу проводили «проработку», в которой могли быть задействованы кроме уполномоченного местные партийные органы, исполком, КГБ, военкомат и милиция. Естественно, что под таким давлением многие ломались и забирали из семинарии прошение о поступлении. Кроме того, в духовных школах по указанию советских органов власти были установлены очень жесткие сроки приема. Поэтому упрямого кандидата в воспитанники духовной семинарии достаточно было задержать под каким-то предлогом. Под разными нелепыми предлогами был задержан работниками военкомата и Николай Виноку-ров. Сам он вспоминает об этом так: «...На две недели я опоздал и думаю: что теперь делать? Мой дядя, о. Никодим был тогда еще жив, он мне и говорит: «Съезди к о. Амвросию». Я приехал к нему в Толпыгино, говорю: «О. Амвросий, вот мне пришел вызов в семинарию, а я поехать не могу, у меня военный билет забрали. Может быть Вы сможете мне как-то помочь?» Он говорит: «Ну, хорошо, я съезжу с тобой в Троице-Сергиеву Лавру, у меня там еще знакомые остались, преподаватели, у ко-торых я учился, ректор о. Константин Ружицкий, инспектор о. Питирим (ныне митрополит). Вот приехали мы с ним в Лавру. Пошли к о. Питириму, он тогда был еще архимандрит. Он сказав о. Ам-вросию: «Хорошо, что Вы позаботились об этом молодом человеке». Ну, мы и с о. ректором погово-рили, и стал я учиться во 2 классе. О. Амвросий всегда мог помочь реально человеку, за это я глубоко ему благодарен». ...Когда в 1964 году на Ивановскую кафедру был назначен митрополит Антоний (Кротевич), он вызвал отца Амвросия и приказал в течение трех дней перебраться в Иваново, чтобы продолжить свое служение в кафедральном соборе. Прихожане села Толпыгино настолько любили своего пастыря, что могли этому препятствовать. Во избежание волнений митрополит запретил ему прощаться с народам. Как и подобает монаху о. Амвросий смиренно подчинился архиерейскому указу, хотя и тяжело было покидать ставшее родным Толпыгино. Нашел квартиру в городе и тихонько перебрался. Поначалу было очень трудно: настолько привык к сельской тишине, что готов был перебраться в какой угодно дальний приход, только бы не оставаться в городе.
Священническое служение в Преображенском кафедральном отборе г. Иванове - новая страница в судьбе архиепископа Амвросия.

...Времена менялись. На Ивановскую кафедру был переведен митрополит Антоний (Кротевич). Его знали во всей Церкви. Это был очень крутой святитель; ему невозможно было ничем противоречить. Помню, я долго не являлся к нему на прием, потому что его все боя-лись; в том числе и я боялся показываться ему на глаза. Но все-таки он меня потом вызвал. Вызвал и больше он меня уже не оставил в покое. Он то и дело вызывал меня в епар-хиальное управление. То он заставлял меня подписывать антиминсы, то сделал членом Епархиального Совета. А потом приказал мне перейти в Иваново. ...Было очень тяжело расставаться с приходом. Я прослужил там 12 лет, но в 3 дня должен был собраться, и не устраивать никаких прощаний, потому что все это было сенсацией и могло быть не в мою пользу: время было очень тяжелое. Народ расплачется, заволнуется. А любые волнения тогда были для Церкви опасны, следовало их избежать. И я приехал после его указаний в Толпыгино. В алтаре, помню, поплакал, потому что жаль было расставаться с храмом, который я любил всей душой. Собрался в 3 дня и приехал в Иваново. Хорошей квартиры здесь тоже не было. На Лежневской улице нашлась примитивная маленькая комнатка, в ней и пришлось жить. Я все время хотел перевестись из собора обратно в село, потому что я привык к тишине, она очень соответствовала моему монашескому духу. Владыка митрополит прекрасно знал мои мысли, но не отпускал. Он все хотел перевестись в Тулу. И через председателя Совета по делам религий при Совмине СССР Куроедова он тогда все же добился перевода в Ту-лу. И вот когда он уезжал от нас, мы его провожали. Владыка всплакнул немножко. Но удивительно, что, уезжая, он погрозил мне пальцем и сказал: «Не уходи из собора!» С этими словами он сел в машину, закрыл дверь и уехал... Ну, я конечно, в соборе привык. У меня не было обособленности. Я полюбил братию собора, священнослужителей, и они меня как-то приняли. После владыки Антония на Ивановскую кафедру приехал владыка Поликарп. Положение в соборе тогда не было легким. Церковный совет был совсем нецерков-ным. Был, например, такой знаменитый староста - Гайдук, который ходил, как жандарм по ограде. Собор тогда был один на весь город, служили только пять священников. Были среди них и маститые протоиереи, а я, хотя и был уже архимандрит, но считал себя слишком молодым. А владыка Поликарп захотел, чтобы я стал настоятелем собора. Противоречить владыке я не смог. Помню, он тогда обнял меня прямо в алтаре Собора и при всех объявил настоятелем. Настоятельство мое на первых порах было очень тяжелое, потому что и церковный совет и старые протоиереи смотрели на меня очень недружелюбно. Но пришлось мне все же это послушание нести. После владыки Поликарпа на Ивановскую кафедру был назначен архиепископ Феодосии (Погорский). При нем много было волнений. Это был своеобразный человек. Он не считался с обстановкой, стремился быть во главу всего, хотел, чтобы церковные советы ему подчинялись, а в то время это были недостижимо. Его невзлюбили. Вся его борьба с церковными советами была непродуманная и достаточно пустая, потому что он не оценил обстановки и только разволновал народ. Да так раскачал он народ, что не молитва была в соборе, а одно озлобление. Вечером, после всенощного бдения, собирались группы: «Кто против? Кто за?» Кричали так громко, будто в ограде пожар. Больно было смотреть на эту картину. Но что я мог сказать? Ведь он был архиереем, хотя и вел себя слишком оп-рометчиво. Настоятельство при нем было мученичество сплошное. Владыка Феодосии невз-любил церковный совет и регента, а мне приходилось и с ним и с ними общаться. Быть между несколькими огнями очень сложно. Неоднократно архимандрит Амвросии обращался архиепископу Феодосию с прошениями, в том числе и письменными, об освобождения его от послушания настоятеля собора. В них он в частности отмечал, что никогда не стремился занять настоятельское место, указ принял ради монашеского послушания. Почетное место настоятеля кафедрального собора он готов был обменять на служение в любом сельском приходе. Но не было воли Божией, чтобы о. Амвросий ушел из собора. Несмотря на придирчивое отношение архиепископа Феодосия к настоятелю, из собора он его не убрал… Но эти тягостные времена для меня все же прошли. Владыка Феодосии был переведен в Уфу, а вместо него был назначен архиепископ Иов (Кресович). Это замечательный святитель был. Очень простой души, очень добрый и, конечно, душа моя как-то полюбила его. Но недолго он у нас был: возраст и здоровье взяли свое...

При всех этих архиереях отец Амвросий пребывал на должности настоятеля Преображенского кафедрального собора г. Иваново. Кафедральный собор - это особое место, где настоятелю приходится нелегко. Как правило, в месте постоянного служения епископа собирается коллектив свя-щеннослужителей с непростыми характерами. Постоянное служение с архиереем позволяет некоторым из них думать, что они могут не считаться с настоятелем собора. Архиепископ Амвросии вспоминает, что когда он был в Ярославле (время, предшествовавшее его диаконской хиротонии), то его очень восхищало умение будущего митрополита Никодима обходиться с соборным духовенством так, что все эти капризные священнослужители делали то, что было нужно тогда еще иеромонаху Никодиму, и при этом не чувствовали себя обиженными. Этот урок не прошел бесследно: владыка Амвросий усвоил уроки мудрой духовной дипломатии, даже будучи еще просто приходским священником. Но дипломатия, которая не имеет своей опорой любви, ничего не стоит, она превращается просто в ее суррогат. А архиепископ Амвросий пользовался всегда заслуженной любовью паствы и поль-зуется ею сейчас, именно в силу того, что каждый приходящий к нему всегда чувствует, что за вежливой улыбкой стоит подлинное участие, что слова сострадания, утешения не фальшивы? Уже тогда проявились и духовные дарования будущего Владыки: исподволь, мягко и ненавязчиво он открывал приходившим к нему за духовным советом волю Божию об их жизненном пути. Протоиерей Николай Винокуров вспоминает: «...Помню, я в семинарии очень устал учиться, все-таки четыре года проучился, а здоровье было слабое. И захотелось мне из семинарии пойти прямо на приходское служение. А о. Амвросий мне говорит: «Коля, поучись годочек, а там видно будет». Ну, я проучился I курс, вроде ничего, втянулся. Он говорит: «Ну, еще годочек поучись». А потом: «Ну, еще годочек». А там чего остается? - одни четвертый курс. Ну, я думаю закончу, может пригодится. И, действительно, учеба очень мне пригодилась в жизни. И вот так, как-то немного исподволь, Владыка показал мне волю Божию о моем жизненном пути. Я очень ему за это благодарен». Не случайно, что в Ивановской епархии было шесть кандидатов богословия, а когда пришло время, по причине болезни владыки Иова, поставить нового архиерея на Ивановскую кафедру, то предпочтен им был человек, имеющий лишь семинарское образование...

...И тогда секретарь епархиального управления - протоиерей Николай Демьянович и сам владыка Иов стали тянуть меня, чтобы я был здесь епископом. Я очень не соглашался. Святительское служение меня страшило. Владыка Иов тогда очень ослаб, его немного парализовало. А я буквально умолял его, говорил: «Владыко, побудьте. Мы все сделаем здесь, только бы Вы у нас были». Но владыке с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он слабел, а затем его парализовало. И пришлось его отсюда проводить к родственникам... А между тем владыка и отец Николай отправили на меня характеристику и представление в Патриархию. И потом пришел мне указ - быть здесь епископом...

4. Архиерейская хиротония.
Постановлением Святейшего Патриарха и Священного Синода от 6-го октября 1977 года было определено: Преосвященного архиепископа Ивановского и Кинешемского Иова, согласно прошению, уволить на покой с назначением пенсии. Тем же постановлением Священного Синода было определе-но: епископом Ивановским и Кинешемским быть настоятелю Преображенского кафедрального собора г. Иваново архимандриту Амвросию (Щурову). 16 октября архимандрит Амвросий с сопровождающими его лицами отправился в Москву для принятия епископской хиротонии.

...Все это было очень трепетно. Никогда в жизни у меня не было таких переживаний, как перед принятием сана епископа. Монашеский постриг, рукоположение в диакона, священника, поставление в игумена и архимандрита - все это было с этим несравнимо. Душа моя страшно трепетала. Я просто ночи не спал...

Днем 17 октября в Белом Зале Московской Патриархии в торжественной обстановке было совершено наречение архимандрита Амвросия во епископа «богоспасаемого града Иваново». Чин наречения возглавил митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий (ныне Святейший Патриарх) при участии архиепископа Калужского и Боровского Никона, архиепископа Волоколамского Питирима и епископа Рязанского и Касимовского Симона. 18 октября 1977 года в день памяти Святителей Московских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена за Божественной Литургией в Богоявленском Патриаршем Соборе хиротонию архимандрита Амвросия в особо торжественной обстановке совершили митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий, архиепископ Калужский и Боровский Никон, архиепископ Волоколамский Питирим, архиепископ Дмитровский Владимир, епископ Звенигородский Анатолий и епископ Рязанский и Касимовский Симон. В сослужении вместе с Московским духовенством приняли участие и представители Ивановской епархии - секретарь епархиального управления протоиерей Николай Демьянович и соборный протоиерей Николай Винокуров. В храме за литургией присутствовали также представители от мирян Ивановской епархии. Владыка вспоминает интересный случай, который произошел с ним в Москве, куда он приехал на свою архиерейскую хиротонию. Во время всенощной к нему подошли люди и сказали: «Вас вызывает какой-то старец». Владыка был чрезвычайно удивлен, потому что в Москве практически никого не знал. Вообще, выдвижение на епископскую кафедру архимандрита Амвросия произошло волею судеб Божиих. Он не обладал никакими связями, не имел в Москве знакомых архиереев. И когда будущий епископ вышел на зов таинственного старца, то этим старцем оказался не кто иной, как иеросхимонах Сампсон (Сиверс). От посмотрел внимательно и пристально в глаза будущему архиерею и сказал: «Избранник Божий». Больше ничего не было произнесено, только эти слова...
...После окончания Литургии, за которой состоялась архиерейская хиротония архимандрита Амвросия, митрополит Алексий обратится к новопоставленному епископу со словами напутствия на предстоящий подвиг служения. Вручая ему жезл, символ епископской власти, митрополит отметил, что жезл этот был специально доставлен из Иванова и вручается ему в знак преемственности по Ивановской кафедре. Владыка Амвросий стал первым епископом Ивановской епархии, рукоположенным из числа ее духовенства. Последующие после хиротонии дни 19 и 20 октября были посвящены официальным визитам: Патриарху Пимену, который только что вернулся в Москву из заграничной поездки, и в Совет по делам религий при Совете Министров СССР. ...Ивановцы очень тепло встретили своего нового архипастыря. Первая встреча произошла на границе Владимирской я Ивановской областей, куда прибыли представители от духовенства, и исполнительного органа собора, чтобы уже на первой пяди Ивановской земли тепло приветствовать своего Владыку. Вторая встреча ждала Владыку в г. Иваново у входа в дом епархиального управления, где ему, как новому хозяину были поднесены традиционные хлеб-соль и букет живых цветов. В самом же помещении архиерейского дома был совершен краткий благодарственный молебен о благополучном возвращении путешествующих в родную епархию. Но самой трогательной и сердечной была встреча Владыки со своей паствой в кафедральном соборе г. Иванове, настоятелем которого он был до своей архиерейской хиротонии. Со оловом приветствия от духовенства и верующих обратился к Владьке протоиерей Николай Демьянович. В нем он отметил, что после постигшей Ивановскую епархию скорби, в связи с болезнью и уходом на покой Владыки Иова, после кратковременного периода сиротства, «Господь послал нам великую радость в назначении достойнейшего преемника в лице Владыки Амвросия, которого мы все давно знаем, как доброго пастыря и сопастыря, готового душу свою положить за други своя, и которого ныне мы зрим в нашем соборном храме на кафедре архиерейской». Эта впечатляющая встреча глубоко тронула сердца всего присутствовавшего в храме верующего народа, вызвав на глазах у многих слезы умиления. На следующий день после Божественной Литургии епископом Амвросием и сослужащим ему духовенством собора совершен был, благодарственный молебен, в котором молитвенно воздано было благодарение Господу Иисусу Христу за проявленную к Ивановской пастве великую и богатую милость.

5. Епископ
Но что же происходило в эти дни в душе новопоставленного архиерея, который был центральной фигурой всех этих событий?

...Вот этот епархиальный дом, в котором я сейчас живу, первое время казался мне очень пустым. Я никак не мог к нему привыкнуть. Первые годы епископства были очень сложными. Требовалось ко всему привыкать. Ну, конечно, Ивановская епархия была мне знакома. Но ведь положение епископа — положение совсем иное...

В 1977 году всех приходов в Ивановской епархии и действующих в них храмов насчитывалось 44. Священников служило 54, диаконов — 9, псаломщиков — 18. Не было ни одного монастыря, ни одной воскресной школы, не говоря уже об общеобразовательной православной или духовном училище. Церковь и государство разделяла тогда стена, казавшаяся непреодолимой. В этих непростых условиях и начал Владыка Амвросий свое архипастырское служение. Как-то активизировать церковную деятельность в те годы, тем более на родине Первых Советов, было просто невозможно. Огромная энергия архиепископа Феодосия (Погорского), например, выражалась в огромных размеров (до 10 страниц) письма к уполномоченному, церковным советам, настоятелям, которые, как правило, ни к чему не приводили. Более того: излишняя активность архиерея могла в то время только озлобить советские властные структуры и, например, в ответ на ходатайство об открытии в г. Иванове второго храма могло последовать закрытие и единственного кафедрального собора. Необходимо было ждать, терпеливо, ждать свыше 10 лет, когда изменятся церковно-государственные отношения в стране и станет возможным возрождение Церкви. Пока же необходимым являлось сохранить в целости ту структуру епархии, которая имелась на 1977 год, заполнить вакантные места, наладить добрые отношения с власть предержащими, отечески наставлять духовенство и мирян. Все это Владыкой Амвросием было сделано. Его наставления о пастырстве, с которыми он обращался к священнослужителям на епархиальных собраниях проникнуты глубоким духовным смыслом.

...Священнику нельзя привыкать служить. Привыкать, то есть служить по привычке, сво-бодно, безбоязненно, бессмысленно, бездушно. Ничто из богослужения, из семи таинств и из священных церковных обрядов не должно считаться маловажным и незначительным. Все, что связано с призыванием святого имени Божия, все имеет значение святости и требует должного благоговейного отношения. ...Священнослужитель должен быть всегда молитвенно настроенным. Пастырь без молитвы - «это безводное облако, носимое ветром», - говорит апостол (Иуд. 1; 12), как оно не производит ничего доброго, а только препятствует благодетельному влиянию солнца на землю, так пастырь не произрастит добрых зерен в душах пасомых, если не будет непрестанной молитвой испрашивать помощи Божией в своем делании. ...Любовь к пастве, доходящая до готовности пожертвовать собой, необходима истинному пастырю. Если жива в нем эта любовь, значит пастырь продолжатель дела Христова. Его не страшит любое послушание, самый отдаленный и бедный приход. Он идет на него, повинуясь воле Божией для пользы Церкви. ...Священна должна быть любовь пастыря к своему народу и Родине. Как верный сын Церкви и Отечества, пастырь должен всемерно содействовать славе и процветанию своего Отечества, воспитывать свою паству в духе благословенного патриотизма, самоотвержен-ного труда и честного исполнения гражданского долга.

Мы видим, что помимо сугубо духовного, наставления Владыки Амвросия несут и церковно-практический смысл: в частности призывают священнослужителей, проходящих свое служение на бедных приходах (а таких в Ивановской епархии большинство) терпеливо, с любовью к Богу и ближним нес-ти свой крест. Присущ наставлениям Владыки Амвросия и дух патриотизма, любви к Родине. Помимо посланий и обращений ко всем верующим, ко всему духовенству, Владыка обращался и с индивидуальными духовными наставлениями. Одному священнику, желающему принять монашеский постриг, он писал:

...Мое послание Вас, наверное, огорчит. Но мне желательно, чтобы Вы, чадо мое, прочи-тали его внимательно и проверили себя. Помните, отец N, как сами об этом говорили, вгля-дываетесь в каждого человека, испытующе, лепите человеку в глаза гадости, в то же время наблюдаете, какое впечатление произвели на человека Ваши слова, люди же за Вами тоже наблюдают и делают себе о Вас соответствующие выводы. В былые времена в монастырях, прежде чем постричь человека в иночество, испыты-вали его долгое время, способен ли он понести этот великий образ. Кроток ли он, смиренен ли он, это все принималось во внимание. А Вы, отец N, приходите к постригу с внутренним превозношением себя, как человека умного, начитанного, хитрого, проницательного. Это, уверяю Вас, не качества для монаха. Глубина смирения, сознания своей греховности, желание чистой нравственной жизни, искать недостатки в себе самом, а не искать их с других. Вот образ инока. Себя ни во что вменять. Господь гордым противится, смиренным же дает благодать.

Священник этот внял наставлению Владыки и впоследствии стал игуменом. Вообще к монашествующим Владыка испытывает особое расположение, но вплоть до начала 1990-х количество монашествующих в епархии было весьма ограниченным, так как распространение монашества неодобрительно рассматривалось советскими властными структурами. Но даже и до 1990 года, когда, после принятия Закона «О свободе вероисповеданий» Церковь вышла из под гнета советской системы, епископ Амвросий находил возможность решать кадровые вопросы, так как ему хотелось, несмотря на противостояние уполномоченного. Относительно рукоположения своего будущего секретаря, архимандрита Зосимы, он вел переговоры в течение года, встречая отказы, но неизменно возвращаясь к рассмотрению этого вопроса. Согла-сие было получено после того, как он совершил над ним монашеский постриг. После перемены в церковно государственных отношениях начался активный процесс открытия разрушенных храмов и мо-настырей Духовное возрождение в России выпало на период разрушения советского государства, производства и социальной сферы. Возрождать Церковь приходилось в особо тяжелых условиях. И здесь большую роль в Ивановской епархии сыграли монашествующие. В 1997 году ими было свыше 60% духовенства Ивановской епархии, в 2000 году этот процент несколько снизился, но продолжает превышать 50% от общего числа духовенства. Владька Амвросий свое предпочтение монашествующему духовенству объясняет так:

...Монашествующему нужно меньше, чем семейному человеку, а отдача от него несравненно большая. В монастырях и монашеских общинах расцветает духовная жизнь, наиболее быстро идет ремонт и реставрация поруганных святынь, строятся жилые и хозяйственные постройки. Часто на заброшенных ранее приходах молодые монахи, в исключительно суровых условиях, налаживают уже давно прекратившуюся здесь церковную жизнь, помогают сформировавшимся в атеистический период людям найти дорогу к храму. Лишь благодаря горению молодых монашеских сердец любовью к Богу и ближнему, возможен ныне наблюдаемый духовный подъем в Ивановской области, имеющей наиболее разрушенную инфраструктуру предприятий, крайне низкий уровень жизни населения в материальном отношении.

6. Отец епархии
...Ну, вот все эти годы прошли. Конечно, достаточно долго я побыл на кафедре. В то же время скажу и сейчас, что служение епископа — очень сложное, многотрудное. Я всегда от-давал Церкви все свои силы. И священником, и епископом я не знал ни отпусков, ни сво-бодного времени, полагая всю душу свою этому служению, которое я проходил всегда с любовью и к которому был призван от рождения моего. И сейчас, уже в почтенном возрасте, я часто прохожу мысленно свой жизненный путь и всегда благодарю Бога, избравшего и поставившего меня на это служение. И, будучи епископом, я не могу половинчато служить. На этом месте, конечно, можно быть барином. Можно уезжать на курорты, можно отдыхать и здесь, редко служить, отказывать в приеме, потому что епископ - хозяин епархии. Но у меня так не получается. Я и сейчас не знаю отпусков, каждый день принимаю людей с утра до вечера. Все монастыри и приходы Ивановской епархии всегда в моей памяти. Я во всех их побывал. И к духовенству, и к мирянам я всегда отношусь с большим сочувствием, потому что в этом вижу свой долг. Я прошел уже большой жизненный путь, свыше двадцати лет несу крест епископского служения. Но мне никогда не хотелось быть «директором» епархии; я всегда хотел быть для всей епархии любящим отцом. Я очень люблю мою паству, понимаю трудности священнического служения, потому что сам прошел его. Сейчас больше половины духовенства епархии исповедается у меня; мне поверяют все тайны своей души. Наверное, так бывает не у каждого архиерея. Я люблю и монашествующее и белое духовенство. Отдаю все силы свои для них, порой превозмогаю усталость, не жалею времени. Чувствую, как тяжело бывает священнослужителям, особенно в наше время, когда зачастую приходится посылать их к разбитым храмам. Многие из них очень тяжело переживают там свое одиночество, недостаток средств и другие искушения. И часто повергается священнослужитель в уныние. И мне важно его как-то удержать, успокоить, направить его мысли на путь истинный, помочь ему проходить это служение.

Вот уже свыше 20 лет Владыка Амвросий является бессменным правящим архиереем Ивановской кафедры. За эти годы много сделано. Когда епископ Амвросий начинал свое святительское служение на Ивановской земле, здесь было 44 прихода и ни одного монастыря. Сейчас в епархии свыше 160 приходов и 10 монастырей, ряд монашеских общин. Действуют Духовное училище, четыре общеобразовательные православные школы и около сорока воскресных, ведется подготовка к открытию в г. Иваново Духовной семинарии. Налажены добрые связи с администрацией всех уровней. Священнослужители посещают тюрьмы, войсковые части, военкоматы, больницы, дома престарелых, образовательные учреждения, предприятия. Издается православная литература, выходят православные газеты. И каждый новый открытый храм, каждое новое достижение епархии всегда запечатлевается на сердце у Владыки.

...Помню, как трудно передавали дивный храм - двадцать два купола - в Фурманове. Он принадлежал молокозаводу и был обречен на гибель. В подвале была устроена слив-ная яма, летом там полоскали белье, зимой мальчишки катались на коньках, как на катке. Сколько обуви стоптали люди, которые ходили по инстанциям, чтобы добиться возвращения храма!.. Сколько трудов было положено на его восстановление!.. Слава Богу - сейчас храм восстановлен, в нем идут богослужения. А Введенский храм, ныне монастырь, в Иваново? Прихожане вынуждены были прибегнуть к голодовке, которая стала известна всему миру.

В 1997 году Шуйский государственный педагогический университет присвоил Владыке Амвросию звание почетного профессора этого университета. Владыка стал первым профессором созданной в университете кафедры теологии (богословия), в 1998 году он стал членом Международной академии гуманизации образования. Проректор университета по научно-исследовательской работе И. Ю. Добродеева пишет о Владыке так: «Широко известно, что архиепископ Амвросий — большой молитвенник. Пастырь-молитвенник, как говорит сам Владыка, проводит жизнь в Боге, и это не только возвышает его душу, делает ее достойной собеседницей Богу, но и заключает в себе великую благотворительную силу священнического воздействия на человека. Доброе, сочувственное слово Владыки больной, тоскующей душе - рождает надежду на доброе устроение жизни, дает мужество пережить скорбь и муки, раскрывает их смысл в земной жизни. Разговаривая с человеком, Владыка отвечает на незаданные вслух вопросы. Он.. слышит из души друго

Тихомиров Владислав Николаевич, в 1996-2000 годах губернатор Ивановской области, в 1994-1996 годах председатель Законодательного Собрания Ивановской области, в 1990-1994 годах председатель Ивановского областного совета, в 1987-1990 годах председатель Ивановского облисполкома

С губернатором Ивановской области В.Н. Тихомировым. 1999 год

Владислав Николаевич, Вы ведь много лет были знакомы с архиепископом Амвросием?

Да, это так. О таких людях можно говорить много, потому что они глубоко входят в душу и надолго в ней остаются. Священнослужители разные бывают; мне по работе приходилось встречаться со священниками, которые были депутатами высших государственных представительных органов власти - после 1988 года некоторое время священнослужители участвовали в выборах в качестве кандидатов, были народными депутатами и СССР и РСФСР. Но вот наш Владыка Амвросий, Анатолий Павлович, как мы его по граждански называли, он был лучше всех. Почему? Когда произошли кардинальные перемены в государственно-церковных отношениях, начался процесс открытия храмов, то некоторые неразумные люди пытались его искусственно форсировать, чуть ли не силой отбирать у государства храмы. Особенно остро это проявилось с «Красной» церковью в Иваново. И вот здесь была очень важна позиция Владыки. Мы ведь не имели принципиальных возражений против того, что нужно Церкви храмы возвращать, и уже в 1992-1993 годах мы основное количество храмов в Ивановской области епархии передали. Но иногда нужно было немного подождать. С той же «Красной» церковью и храмом в Воробьеве - в них много лет находился архив. Новое здание под него выстроили, но требовалось его дооборудование, время на переезд. Я лично гарантировал представителям и той и другой общины, что как только в новом здании завершаться отделочные работы, мы переведем архив. Но ждать не хотели; из-за «Красной» церкви устроили голодовку, причем ведь это не ивановки были, эти женщины приехали с Западной Украины.

Но хотелось решить все-таки мирным путем, там и всего-то нужно было подождать полгода, а ажиотаж вокруг этой голодовки получил очень большую огласку. И вот мы обратились к Владыке, я тогда его еще мало знал. Говорю: «Анатолий Павлович, нужно нам как-то находить компромиссное решение». Понимаю положение Владыки: ему ведь нужно было как-то уговаривать тех людей, чтобы они снизили свою активность. Могли это истолковать так, что он епископ, а поддерживает атеистические власти. Но он очень мудро тогда себя вел, помог найти компромисс, и я очень высоко ценю его миротворческую роль в том конфликте. И в обоих храмах, в которых располагался архив, на сегодняшний день уже четверть века идут богослужения.

Это стало началом нового этапа Вашего общения?

Мне потом не нужно было никакой агитации: хороший он или плохой, какая у него речь, как он паству за собой ведет - я свое мнение составил. С тех пор у нас начались регулярные встречи, официальные и неофициальные. Я бывал в церкви в селе Толпыгино Приволжского района, где он начинал свое служение. Во время одной из первых встреч он рассказал о начале своего жизненного пути, мы пообедали вместе, и с тех пор у нас было очень много продолжительных разговоров о жизни. Владыка очень хорошо пел, у него было вообще много разных талантов. Он, кстати, очень неплохо знал философию, в том числе марксистско-ленинскую. До споров у нас не доходило. В нашем общении Владыка всегда старался быть вторым лицом, хотя я сам шел на то, чтобы в личном общении не только быть на равных, но в чем-то был готов ему и уступить. Но он субординацию соблюдал; возможно, сказывалось то, что совсем ведь недавно были времена, когда архиерей мог общаться с руководством области только через уполномоченного Совета по делам религий.

Он был разносторонний человек, умел широко смотреть на вещи. У него день рождения, 28 марта, всегда попадал на Великий пост. И вот он нас бывало приглашал, мы придем, а там стол большой. Но все постное: грибы, икра грибная, картошка... Но ведь не все это могли понимать, а общаться ему нужно было с разными людьми, поэтому для кого-то готовили и скоромные блюда.

Вы говорили как-то, что деятельность Владыки Амвросия и в целом имела большое значение для жизни региона...

Нужно понимать еще, что за время было в 1990-е годы. Так ведь не расскажешь, это нужно пережить. Помню один год, когда не было ни денег, ни зарплат, ни газа, ни мазута, уголь давно закончился. Область была накануне холодной и голодной зимы. Напряжение у народа было огромным. В магазинах пусто, пенсии, зарплаты не выплачивали по полгода. Что интересно: митингов стало меньше, их было больше, когда не было проблем с едой, выплатами простым гражданам. Но люди были наэлектризованы. Я шел на работу, у меня палатки около областной администрации были, люди там ночевали, костры жгли. А зима, холодно. Я к ним подходил пообщаться. И вот в этих критических условиях роль духовного пастыря была велика. Нужно было слышать как он говорил. Не могу сейчас Вам это передать дословно, но результат был таким, что люди после общения с Владыкой уходили не озлобленные. Он способствовал профилактике панических настроений, учил, что нужно верить в лучшее, но чтобы оно было к нему нужно стремиться не нагнетанием ситуации, а созидательной деятельностью, пусть и в таких критических условиях.

Сейчас региональные органы государственной власти находятся в качественно иных условиях. Деньги на все социальные обязательства им дают, задолженность по выплате пенсий отсутствует. А тогда, чтобы получить пенсии для ивановских пенсионеров нужно было неделю в пенсионном фонде России жить, что мы тогда и делали. Дороги строили на свои деньги. Поэтому сложность работы областной администрации была на порядок выше. А если вспомнить то, что было в 1991, в 1993 году, какие критические моменты страна пережила, и область вместе с ней! То, что это у нас в регионе не особенно почувствовалось - ведь во многом свидетельство нашей работы, что она была эффективна. И в этих условиях роль архиепископа Амвросия, передававшего людям свою уверенность, что Россия переживет и это безвременье, была очень высока. Он помогал сдерживать ситуацию, сам вид его вселял уверенность и стабильность.

Мне с ним работалось очень легко. По телефону много общались. Иногда какая-то ситуация возникала, думаю: с кем посоветоваться? И нередко звонил архиепископу Амвросию. Всегда встречал у него расположение ко мне, а я его воспринимал как святого человека. Поэтому его совет был значим. Не было такого, что как он скажет, так мы и делали, но мнение учитывали. Ведь любой документ можно с разными акцентами составить, а то и вовсе его не издавать. Помню, как А.Ф. Лаптев (мы с ним в команде работали, когда он был главой администрации области я был председателем Законодательного Собрания) образно говорил: «А что этот документ даст бабушке или дедушке? А если ничего, то зачем его выпускать?» Владыка мог дать очень деликатно совет по разным вопросам. И он умел просить что-то для Церкви так, чтобы это не вызывало отторжения.

Вы ведь передали свыше ста храмовых зданий в собственность Ивановской епархии в начале девяностых...

Именно авторитет архиепископа Амвросия способствовал тому, что Ивановская область стала первой и на протяжении долгого времени единственной, где мы храмы передавали не в пользование, а в собственность епархии. Мы поддержали Владыку, и сколько монастырей, храмов при нем открыли! Он давал разным людям возможность себя проявить. И каждый год были конкретные результаты: здесь три кирпича положили, здесь десять кирпичей, здесь храм восстановили, а здесь его освятили. А первый храм открыли еще в конце восьмидесятых, не в Иваново, а в Фурманове. Там был молокозавод, да много чего было. Я тогда был председателем облисполкома. Мы с Владыкой поехали туда. Я не хотел ехать, но в Фурманове была первый секретарь горкома партии Котова Надежда Павловна, я ее очень уважал. И вот она, партийный руководитель, как ни странно, выходила с инициативой передать это здание церковной общине и помочь в его восстановлении. Приехали мы туда, посмотрели, встретились с двадцаткой, Говорю: «Анатолий Павлович, обещаю, что храм передадим, но вот в отношении помощи в восстановлении - это трудно». Члены общины говорят, что сами все сделают. Передали мы церковь, какое-то время прошло. Приезжаю туда, а ничего не сделано. И в восстановлении этого храма мы помогли из бюджетных средств, тогда это еще с правовой точки зрения было возможно, и финансовая ситуация в регионе позволяла, но вообще-то нигде такого не было. И нужно понимать, что по партийной линии меня не одобряли за это в то время.

Вообще нужно сказать, что ведь вопросы, связанные с деньгами, собственностью осложняют отношения. И Владыка непосредственно этими вопросами не занимался, перепоручая их тем, кому доверял. Это было очень мудро. В начале девяностых у него появился секретарь епархиального управления архимандрит Зосима. И по хозяйственным вопросам мы больше с ним общались. Он приходил и ставил проблему «с захватом»: просил в том числе то, что я не мог или не хотел решить. Какое-то время все устаивалось, находилось компромиссное решение. Только после этого мы начинали обсуждение вопросов с Владыкой. И на местах он также делегировал решение хозяйственных вопросам настоятелям монастырей и храмов. Насколько это было оправданно? Те результаты, которые достигнуты, говорят сами за себя. А все это осенял авторитет Владыки. Все возникающие проблемы мы решали полюбовно. Это был очень высокодуховный человек, даже речь его отличалась от того как говорят многие современные церковные деятели.

А в плане личного общения как Вы его воспринимали?

Он располагал к тому, чтобы перед ним раскрывали душу, ему можно было выговориться. Нас ведь обучали в высшей партийной школе разным премудростям, в том числе и связанным с психологией общения. Но во время нашего общения, я попадал под влияние его личности, хотя знал, что этого нельзя делать, но в то же время был полностью уверен во Владыке, что он никогда не злоупотребит моим доверием ему, и так и было. Это не гипноз, просто влияние сильной цельной личности, уверенной в избранном жизненном пути.

Скажу больше: Владыка ведь меня крестил. Взрослого человека, который в комсомоле работал, всю жизнь в партии. Я, конечно, не был воинствующим атеистом, но и от религии был далек. Он убедил меня, что нужно креститься. В церкви в Толпыгино меня крестил. Владыка был, архимандрит Зосима и настоятель этого храма. Сказать, что я почувствовал, что стал новым человеком после крещения, как об этом пишут в книгах, нельзя. Но я никогда не жалел о том, что крестился, стал по другому относиться ко всему церковному, к иконам.

Ну и в целом если говорить, то ведь многие детали общения со временем стираются из памяти, сколько лет прошло. А общее самое доброе и хорошее впечатление от общения с Владыкой остается.

Беседовал А.А. Федотов