Бенедикт Спиноза

Что такое человек? Кто такой человек? Для чего создан человек? Какова истинная природа человека, определяющая его сущность? Отчасти психология человека, а также другие науки о человеке дают нам ответы на эти и многие другие вопросы о нас самих. Но этих ответов нам явно недостаточно для полного понимания себя и других людей, поэтому мы все еще находимся в поисках ответа на вопрос: “кто мы и зачем мы здесь?”. Природа человека, о которой пойдет речь в этой статье, до конца еще не изучена, однако того, что мы уже о ней знаем, вполне достаточно для понимания нами многих, наиболее важных моментов в поведении человека. И это понимание причин поведения людей позволит нам найти “ключик” к каждому без исключения человеку, включая нас самих. Давайте разберемся, кто же мы, люди, все-таки такие и для чего мы были созданы.

Природой человека мы с вами можем назвать все те врожденные, генетически обусловленные качества и особенности поведения, которые присуще всем людям. Человеческая природа – это все то, что в нас было всегда, с момента нашего появления и что делает нас людьми. Человеческая природа – это то, что свойственно человеку, как виду. Человеческая природа – это то, что определяет наши вечные и неизменные стремления и желания. Человеческая природа – это наша способность специфически реагировать на внешние раздражители и определенным образом воспринимать окружающий мир. Человеческая природа – это наша способность подстраивать мир под себя. И наконец, природа человека – это его умение выживать. Последнее определение на мой взгляд, лучше всего объясняет природу человека, как необходимую для него, как для вида, биопсихическую конструкцию. Поэтому давайте остановимся именно на этом определении и более подробно его обсудим. В конце концов, философские споры о природе человека имеют многовековую историю, и мнений о том, что это такое – природа человека, может быть много. Нам же нужно понять очевидное в этом вопросе, что мы можем при необходимости проверить, путем элементарных наблюдений за собой и за другими людьми. А более очевидным для нас на мой взгляд является не определение того, что такое природа человека, а то, в чем ее смысл и для чего она предназначена. Ведь если мы, люди, не можем или не хотим определиться со структурой природы человека, тогда нам необходимо изучить ее функции, чтобы затем привязать их к различным элементам структуры и таким образом понять ее. Это и проще, и интереснее. В конце концов, что для нас важнее – знать то, кем мы являемся, или то, на что мы способны? На мой взгляд, изучать природу человека лучше всего с позиции наших потребностей, желаний, целей и возможностей. Так что давайте именно так и поступим.

Так вот, чтобы лучше понять природу человека, необходимо понять смысл ее предназначения, который достаточно прост в понимании, если не вдаваться в детали – природа человека предназначена для выживания человека и человечества. По своей природе мы такие, какими должны быть, чтобы выживать в этом мире, поэтому изучая и объясняя поведение человека, следует всегда исходить в первую очередь из этой основной его потребности. Эта потребность порождает другие потребности, которые в свою очередь побуждают человека к определенным, необходимым для удовлетворения этих потребностей действиям.

Чтобы понять, на что по своей природе способны люди, давайте взглянем на природу человека через призму библейских заповедей, которые показывают нам, какими негативными качествами обладает человек и как они в нем проявляются. Я с вашего позволения приведу только некоторые из них, а именно – шестую, седьмую, восьмую, девятую и десятую заповеди. Их мне быстрее и проще объяснить, поэтому я покажу вам на их примере, что свойственно людям от природы. Итак, эти заповеди гласят: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй и не желай того, что есть у ближнего твоего. То есть, не делай того, что, внимание – ты хочешь, можешь и в некоторых ситуациях вынужден и склонен делать. Вы понимаете, о чем эти заповеди говорят нам? Они говорят нам о том, что человеку свойственны все эти действия и желания – ему свойственно убивать, прелюбодействовать, воровать, лгать, желать того, что есть у других, но чего нет у него, и это, как вы понимаете, только малая часть тех действий и желаний, к которым мы склонны с рождения, которые заложены в нас самой природой, или, если хотите, даны нам Богом. Вот тоже, вопрос закономерный возникает – если Богу не нравятся те или иные качества человека, тогда зачем он ими его наделил? Чтобы потом карать человека за естественное для него поведение? А зачем? Ладно, эти вопросы мы обсудим как-нибудь в другой раз, сейчас нас интересует не религия, у нее свое предназначение, нас интересует природа человека, которую нам нужно хорошо понимать, чтобы понимать себя и других людей и жить в соответствии с этим пониманием, то есть, в гармонии со своей природой.

Так вот, как мы с вами видим, человеку свойственно все то, что запрещает ему делать Бог с помощью своих заповедей и многое другое, что запрещает ему делать общество с помощью своих законов. Свойственно человеку и то, что мы называем хорошими, добрыми поступками. Это в свою очередь означает, что человек по своей природе не добрый и не злой, не плохой и не хороший, он просто такой, какой он есть, каким он должен быть, чтобы не столько даже он сам, сколько его вид – мог выжить в этом суровом мире. Если мы склонны к тому, чтобы убивать, воровать, обманывать, прелюбодействовать, а также к другим, как плохим, так и хорошим поступкам, значит, нам необходимо их совершать в определенных жизненных ситуациях, чтобы выжить. Поэтому мы не должны оценивать свои поступки, как плохие или хорошие, так как они все свойственны нашей природе, нам нужно понимать их необходимость для нас в тех или иных ситуациях. Мы не можем полностью изменить свою природу, и, наверное, не должны, но мы можем ее дополнить, усложнить, усовершенствовать, развить, и можем управлять ею. Но главное, мы должны подчинить себе свою природу, чтобы не она управляла нами, а мы ею. Тогда наше поведение будет максимально рациональным, расчётливым, практичным и адекватным, а значит и разумным.

Так что как видите, друзья, наше поведение может рассказать нам о том, кто мы такие, показывая нам, почему мы такие. Наши поступки говорят нам о наших возможностях, а наши возможности указывают на наши потребности, для удовлетворения которых мы эти поступки совершаем. А наши потребности обусловлены необходимостью в поддержании жизнедеятельности. Поэтому человек чаще всего делает что-то не по тому, что он хочет это сделать, а потому что он должен и, главное, может это сделать. В одних ситуациях мы, в силу наших личностных качеств, можем быть злыми и жестокими, в других, добрыми и отзывчивыми, готовыми помочь ближнему. Мы реагируем на внешние раздражители и поступаем согласно своей природе и своим возможностям. И в зависимости от того, кем мы стали в процессе своей жизни, наши возможности и способности могут сильно различаться, и как правило различаются. А значит и вести мы себя в одних и тех же ситуациях можем по-разному. Мы разные, друзья, несмотря на нашу природу, которая у нас у всех одинаковая, и всегда были и будем разными. Человек формируется как личность под воздействием природных и социальных факторов, поэтому мы относительно легко адаптируемся и приспосабливаемся к практически любым условиям. Но кто-то делает это лучше, кто-то хуже. Нам также свойственно приспосабливать мир под себя, создавая человеческую ситуацию, то есть подходящую нам среду, в которой нам комфортно и безопасно жить. У нас для этого есть, а вернее могут быть, и желание, и возможности. И опять-таки, в зависимости от уровня развития, определяющего возможности человека, в нем либо просыпается желание все вокруг себя поменять, либо нет. Чем примитивнее существо, тем оно слабее, а чем оно слабее, тем чаще оно вынуждено приспосабливаться к внешнем условиям, нежели менять их. Следовательно, человек приспосабливается ко всему тому, что не в силах изменить. То есть, дело не в желании, дело в возможностях. Умение приспосабливаться делает нас более живучими, а умение приспосабливать говорит о большой силе и высоком уровне развития человека. Вот так по-разному себя может проявлять природа человека, основа которой неизменна, но те или иные личностные качества человек в себе развивает сам в процессе жизни, либо жизнь развивает в нем их, с помощью различных жизненных сценариев. Также, в процессе жизни, человек, в том случае, если он постоянно занимается саморазвитием и самосовершенствованием, открывает в себе все новые и новые возможности, свойственные его природе. Вот почему так сложно сказать, какая она – природа человека в своей целостной форме, ведь предела совершенству человека нет, а значит, мы всегда будем узнавать о себе и своих возможностях что-то новое.

Из необходимости выживать в нашем, весьма недружелюбном по отношению к человеку мире, вытекают и наши основные инстинктивные потребности, которые у нас у всех одинаковые. Мировоззрение и миропонимание у нас может быть разным, но базовые, а точнее, первичные потребности у всех одинаковые, и каждый человек на этой планете стремиться к их удовлетворению. Это – потребность в еде, воде, безопасности, сексуальном удовлетворении, в общем во всем том, что необходимо человеку для выживания и продолжения рода. Далее следуют более возвышенные, вторичные потребности, которые человек начинает испытывать по мере удовлетворения им основных своих потребностей [физиологических потребностей и потребности в безопасности, то есть в гарантии удовлетворения физиологических потребностей]. Ознакомьтесь с пирамидой потребностей Абрахама Маслоу, на мой взгляд она прекрасно демонстрирует не только то, какими потребностями может быть обусловлено конкретное поведение конкретного человека, но и то, на каком уровне развития находится тот или иной человек или группа людей в зависимости от их стремления и возможностей удовлетворить те или иные свои потребности. Иерархия потребностей показывает нам, какой является природа человека в целом [известная нам], и как она проявляется у разных людей, в зависимости от их развития, образа жизни, окружения, возможностей. Более развитому человеку проще удовлетворить свои потребности, особенно низшие, поэтому он более спокоен и менее агрессивен. Также следует сказать, что чем выше интеллект человека, тем более завуалированным и продуманным будет его стремление удовлетворить свои потребности, а следовательно, и более успешным.

Вообще вся наша жизнь сводится к удовлетворению своих потребностей, и может отличаться только тем, какие потребности в тот или иной момент своей жизни каждый из нас стремиться удовлетворить. С этой точки зрения мы мало чем отличаемся от животных, разве что только по мере своего развития мы пробуждаем в себе новые, более возвышенные потребности и благодаря своему интеллекту можем найти больше возможностей для их удовлетворения. В этом смысле мы, как я уже говорил, имеем безграничный потенциал для расширения своих возможностей. Так что пока еще неизвестно, как сильно мы можем изменить мир, но то, что мы к этому будем стремиться, не подлежит сомнению. Ведь помимо потребностей, у человека имеются еще и желания, которые ушли далеко вперед от его возможностей, и они тянут человека вверх, к той ступени развития, находясь на которой он сможет эти желания осуществить. В этом смысле человеческая природа уникальна – мы можем хотеть того, чего нет, но о чем мы догадываемся, о чем мечтаем. Так что мечты, как более высшая форма потребностей, также мотивируют нас к действиям. Любопытство и желание изменить мир, а заодно и самого себя – это неотъемлемая черта природы человека. И это неудивительно. Ведь энергетический потенциал человека очень высок, поэтому для него естественно стремление к максимальному действию, после которого, в зависимости от возможностей каждого конкретного человека, мир может сильно измениться, как в лучшую, так и в худшую сторону.

В целом, друзья, природа и сущность человека познаваема посредством внимательного наблюдения за разными людьми, изучения их культуры и истории, традиций и законов, а также с помощью самонаблюдения, ведь какая-то часть природы человека проявляется в каждом из нас. Те качества, которые человек имеет и которые проявляются в нем в тех или иных ситуациях, являются неотъемлемой частью его природы, и чем человек примитивнее, тем легче понять его врожденную, неизменную сущность, которая тем сильнее изменяется, чем активнее человек себя развивает, совершенствует, а следовательно, усложняет свое поведение и повадки. Сама эта склонность человека к изменениям в своей жизни и усложнению своего поведения – это тоже его природное качество. Поэтому то, что мы называем разумом человека, в нем, несомненно присутствует, но требует развития, так как тем выше разумность человека, чем адекватнее существующей реальности он себя ведет. А как мы с вами знаем, человек не всегда адекватен в своем поведении, что в свою очередь означает, что природа человека неразумна, но в наших силах сделать себя достаточно разумными существами, воспользовавшись заложенным в нас потенциалом.

Самое интересное и, пожалуй, важное в природе человека это то, что ее, эту природу, можно приспособить под, практически любой образ жизни. Человек – существо внушаемое, ему можно внушить что угодно, тем самым создав в нем так называемую “вторую природу”. Вторая природа – это измененная, или лучше сказать, дополненная человеком первая природа. То есть, вторая природа – это совокупность чувственных, когнитивных, а также операционных черт, приобретенных в дополнение к базовой личности. Можно сказать еще проще – постоянные качества личности, которые являются приобретенными – это вторая природа человека. Человек, как правило, считает приобретенные им качества такой же естественной частью своей личности, как и все то, что задано ему генетически. Таким образом, человек, благодаря внушению и самовнушению, может считать частью своей природы такие моменты в своем поведении, и такие свои желания и потребности, которые ему не свойственны по природе, по его “первой природе”, но которые он приобрел и развил в течение жизни. Например, “второй природой” человека является его культурное образование, а также его профессиональные навыки и манера поведения, которые он в себе развил. Вторая природа человека выражается в таких, например, ситуациях, когда человек начинает ассоциировать себя со своей деятельностью, со своими культурными и умственными достоинствами, а также со своими увлечениями и достижениями. Что же касается внушений, то человеку можно, к примеру, внушить мысль о том, что секс – это грех и заниматься им грешно, а значит и не нужно. И человек, поверивший в это не будет заниматься сексом, идя таким образом против своей собственной природы, то есть, против первой своей природы. Также можно внушить человеку мысль о том, что он является определенной личностью, которой свойственны определенные качества, например, можно ему внушить, что он раб, рожденный для служения своему господину. И эта принятая человеком роль – станет его второй природой, и он будет вести себя соответственно этой роли. Так что от того, что нам внушают другие люди и что мы сами себе внушаем, в нашей жизни, друзья, зависит многое, возможно даже все. Каждый из нас будет в этой жизни тем, кем нас сделают другие люди или мы сами. Природа человека достаточно гибкая и даже в какой-то степени непредсказуемая, поскольку мы ведь еще многое не знаем о том, каким может быть человек, если создать для него определенные условия или подвергнуть его определенным испытаниям, или, если внушить ему что-то такое, что полностью изменит его личность и поведение. Поэтому очень важно уделять серьезное внимание всему тому, что входит в нашу голову, чтобы не позволять ненормальным для нас мыслям, эмоциям, мнениям, поступкам, ценностям и целям, становиться нормальными.

Пока мы с вами знаем о природе человека только то, что люди смогли о ней узнать за всю свою историю и что мы сами можем видеть, наблюдая за поведением человека. Но нам еще многое неизвестно о самих себе, так как человек до конца не познан, и неизвестно, будет ли он вообще когда-нибудь полностью познан, тем более самим собой. Однако мы можем сделать вывод, что человеческая природа в своей основе неизменна, наши базовые потребности и примитивные способы их удовлетворения за всю нашу историю не изменились. Это в свою очередь означает, что каждый вновь родившийся человек подобен чистому листу, на котором можно рисовать что угодно, независимо от того, кем были его предки. От природы все люди практически одинаковые, они все имеют одинаковые инстинкты, которые ими управляют и определяют их потребности. Любые качества, присущие одному человеку, при определенных обстоятельствах могут быть присуще и другому человеку. Все, что смог один человек, смогут и другие люди, если предпримут для этого необходимые усилия. Из этого можно сделать очень простой, но весьма полезный для нас вывод – по себе мы можем частично познать других людей, ровно настолько, насколько хорошо мы знаем себя, а по другим людям мы можем понять – каким вообще может быть человек, какие качества ему присущи от природы, какими возможностями он обладает и следовательно, мы можем понять, каким человеком мы способны стать. То есть, все что есть в других людях, есть в каждом из нас, в активном или пассивном состоянии. А все что есть в нас, есть и в других людях. Отсюда следует и вполне логичное умозаключение – не судите, да не судимы будете, ибо что присуще другим, присуще и вам, и при определённых обстоятельствах вы можете себя вести так, как ведут себя те, кого вы осуждаете.

И вот что я еще хочу сказать вам напоследок, дорогие друзья. Независимо от нашей природы, мы можем стать в этой жизни теми, кем захотим. Человек придумывает себя сам, согласно своему собственному желанию. Его, это желание, нужно только иметь. И пусть природа человека неизменна, тем не менее она, во-первых, не до конца изучена и поэтому мы с вами не знаем, на что еще мы можем быть способны, помимо того, что мы уже умеем и что нам известно о самих себе, а во-вторых, она ни коим образом не мешает нам менять себя и свое поведение, как по мере необходимости, так и в зависимости от наших желаний. Запомните, вы будете в этой жизни тем, кем сами решите быть. Так что не лишайте себя возможности самим определить свою судьбу.

В философской антропологии имеют место различные направления, школы, которые нередко с диаметрально различных позиций решают вопрос, что такое человек. При ответе на этот вопрос философы исходят из того, что человек всегда двойственное по своей природе существо: материальное и духовное. Такое понимание восходит к античной философии, которая сначала растворяла духовное в природных телах, а затем рассматривала материю, тело как темницу для души. Продолжая традиции античных философов, Ф.Ницше также выделял два начала: дионисово и аполлоново. Дионисово начало характеризует темное, хаотичное, природное, иррациональное, а аполлоново – светлое, упорядоченное, разумное, рациональное в человеке. В отечественной философии сложилось представление о человеке как о духовном существе, который погружен в природный мир, является частью этого мира.

В философской антропологии под природой человека понимают то, что сближает его со всеми другими живыми существами и в то же время отличает от них. Так, с одной стороны, человек как телесное существо принадлежит к высшим млекопитающим и подобно им обладает кровеносной, мышечной, нервной и другими системами, которые подчиняются законам биологии и физиологии. С другой стороны, человек неразрывно связан с обществом, и как существо социальное он обладает такими свойствами, отличающими его от животных, как способность и готовность к общественно полезному труду, сознание и разум, нравственность, свобода выбора, ответственность и т.д.

Противоречивая природа человека породила в философии проблему соотношения биологического и социального в человеке.

Одни философы при определении природы человека исходят из того, что природа человека является исключительно биологической, а другие утверждают, что она всецело социальна. Не отрицая в человеческом существовании биологических и социальных факторов, они существенным образом расходятся при решении вопроса о том, какие из них определяют поведение человека.

Противопоставление биологического и социального и абсолютизация одной из этих сторон в природе человека привели к возникновению в философской антропологии биологизаторского и социологизаторского подходов к решению проблемы природы человека.

В биологизаторских концпециях утверждается, что природные качества человека оказывают основное влияние на жизнь и поведение человека. Человек в данных концепциях рассматривается исключительно в рамках генетически наследуемого механизма и физиологических факторов. Например, классическая психоаналитическая теория Фрейда утверждала врожденность механизмов развития человеческой личности, выделяя в качестве таковых сферу бессознательных влечений, инстинктов, в основном сексуального и агрессивного характера.

Сторонники биологизаторской трактовки человека ссылаются на данные современной социобиологии, созданной Э.Уилсоном.По его утверждению, индивидуальное развитие человека изначально детерминировано его генетическим кодом, и любые представления о праве и морали коренятся в биологическом прошлом человека. Большинство стереотипных форм человеческого поведения социобиологи считают присущими и млекопитающим. К таким формам Уилсон относил взаимный альтруизм, защиту определенного местообитания, агрессивность, социализацию с помощью отработанных эволюцией механизмов. Он подчеркивал, что каждой из этих форм вовсе не предшествует никакое сознательное намерение. Социобиологи утверждают, что биология человека оказывает тонкое влияние на формы, в каких он мыслит и действует.

В рамках биологизаторского подхода к проблеме человеческой природы разрабатывал свое учение Ф.Гальтон.Будучи последователем эволюционной теории своего кузена Ч.Дарвина, индивидуальные различия человека он объяснял наследственными факторами. Он считал, что способности человека наследуются также, как и физические признаки. По его убеждению, на основе законов наследственности можно вывести породу особо одаренных, умственно и физически сильных людей. Эту идею Гальтон развил в специальную область – евгенику.

В социологизаторской концепции рассмотрение человека ограничивается рамками культурологического подхода и подчеркивается, что общественная жизнь полностью изменяет и подчиняет себе биологическое начало в человеке. В них высказывается уверенность в том, что можно быстро и необратимо изменить человеческую природу в нужную для общества сторону посредством одного только воспитания. Подобные взгляды нашли выражение в утопическом социализме. Так, Т.Кампанелла, провозгласив задачу формирования нового человека будущего коммунистического общества, надеялся на всесилие воспитания. Подобную задачу ставили перед собой и большевики во главе с В.И.Лениным.

В современной отечественной философии и психологии делается попытка преодолеть крайности биологизаторских и социологизаторских подходов к трактовке человека и утверждается, что природа человека представляет собой единство биологического и социального. Резюмируя взгляды представителей биосоциальной концепции, А.Г.Спиркин пишет, что механизм наследственности, определяющий биологическую сторону человека, включает в себя и его социальную сущность. Наследственность снабжает новорожденного не только биологическими свойствами. Он изначально оказывается обладателем способностей мыслить, действовать, огорчаться, радоваться. Правда, эти способности даны человеку только в виде задатков. Поэтому человек рождается лишь кандидатом в человека. Природные задатки развиваются и реализуются только в условиях социального образа жизни в процессе общения ребенка со взрослыми. Природное в человеке является необходимым условием развития его социальных качеств.

Биосоциальный подход открывает простор для исследования человека как единого живого целого средствами и естественных, и общественных наук.

Сущность человека - это глубинные качества, которые обусловливают специфику человека и которые внешне проявляются в чертах, свойственных его природе.

Вопрос о сущности человека также не имеет однозначного решения. В биологизаторских концепциях сущность человека усматривается в самой его природе. Предполагается, что сущность дается человеку до его рождения и предопределена его биологической природой. Социум, культура понимается лишь как превращенная форма биологической природы человека. Так, один из видных представителей «философской антропологии» А.Гелен считал человека «ущербным» существом, поскольку в отличие от животных он слабо оснащен инстинктами. Именно в силу своей природной ущербности, по его мнению, человек вынужден быть активно деятельным и проявлять себя в различных областях культуры. Именно культура компенсирует природную ущербность человека.

Биологический подход к сущности человека приводит к оправданию любых человеческих действий, поскольку в их основе оказывается неизменная, несовершенная природа человека.

Если в философско-антропологической теории Гелена культура – это нечто внешнее по отношению к человеку, то в культурной антропологии , представителем которой является Э.Кассирер , культура выступает самодовлеющим основанием определения сущности человека. Человек - создатель культуры и ее создание. По сути дела, человек и вся его жизнь сводится к культуре. А поскольку Кассирер понимал культуру не более как совокупность символов, то он утверждал символическую сущность человека.

Такой подход к пониманию сущности человека также основывается на признании того, что она дана человеку заранее, но предопределена не его биологической природой, а тем обществом, в котором он живет.

Экзистенциализм же исходит из того, что существование человека предшествует его сущности. Свою сущность человек создает сам. Она формируется в ходе индивидуальной деятельности человека.

В религиозно-идеалистических учениях подчеркивается духовная сущность человека. В них внимание акцентируется на внутреннем мире человека - его чувствах, переживаниях, настроениях. В христианстве, например, человек оценивается с точки зрения сердца, а его душа трактуется как дуновение самого Бога.

В философии нового времени утверждалась разумная сущность человека. Человек - это прежде всего разумное существо. Именно благодаря разуму он выделился из животного царства и обладает способностью познавать мир и самого себя.

В марксистской философии говорится о социальной сущности человека. Возражая Фейербаху, К. Маркс писал, что «сущность особой личности составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество». Сущность человека состоит в совокупности всех общественных отношений. Лишь вступая в определенные общественные отношения, которые складываются в процессе общественного производства, человек становится человеком.

В попытке осмыслить человека в его целостности философия пользуется двумя понятиями – «человеческая природа» и «сущность человека» .

Человеческая природа – это совокупность общих для всех людей анатомо-физиологических и психических свойств (таких как прямохождение, членораздельная речь, интеллект и другое), выражающих особенность человека как живого существа. Говоря о природе человека, чаще имеют в виду его биологические свойства. Но в отличие от животных, у человека эти биологические свойства формируются обществом. Так, например, человек не рвет на куски сырое мясо животного, а соблюдает принятые в обществе способы приготовления пищи. Общество может повлиять на изменение биологической природы человека: хилому помочь стать сильным, слепому – зрячим и т.д. Внешний мир и социальная среда – основные факторы формирования человека как биологического вида. Однако человек не является простым отражением природных процессов и социального окружения. Если бы это было так, то все люди мало, чем отличались бы друг от друга. Но каждый человек индивидуален. Его своеобразие проявляется в психологии, в мышлении, в присущем ему внутреннем мире. Общество, конечно, оказывает большое воздействие на формирование человеческой личности, но и человек во всем богатстве присущих ему качеств оказывает воздействие на общество, в котором живет. Поэтому при определении человека важно обращать внимание как на его биологическую природу, так и на его сущность.

Сущность человека – это определяющая черта человека, выражающая его главенствующее качество. Раскрыть сущность человека как неповторимого живого существа очень сложно. У человека есть разум, совесть, долг, дар общения. По мнению ученых, только человек обладает сознанием, логикой, интеллектом. Чему отдать предпочтение при описании сущности человека? Какое качество можно считать специфически человеческим? Есть ли вообще в человеке какое-то устойчивое внутреннее ядро? Философы отвечают на эти вопросы по-разному. Среди всего многообразия научных и философских взглядов на эту проблему можно выделить ряд основных подходов к осмыслению сущности человека.

-- Натуралистический подход отождествляет понятия «природа человека» и «сущность человека». Своеобразие или сущность человека выражается в его особой телесности, в его высокой организованности как биологической особи.

-- Рационалистический подход говорит, что за рамки животного царства человека выводит его разум , т.е. способность мыслить, размышлять о мире и самом себе.

-- Социоцентрический подход говорит о социальной сущности человека. По мнению французского просветителя П.Гольбаха, человек таков, каким его делает общество. К.Маркс утверждал, что человек – продукт и субъект общественно-трудовой деятельности. Сущность человека есть продукт всех общественных отношений.

-- Религиозно-философский подход утверждает, что человек – это единственное живое существо, наделенное божественной сущностью – Духом . Именно в Духе как совокупности самых высоких качеств человека (любви, добра, совести, милосердия, сострадания и других) выражено его Богоподобие.

-- Философско-космический подход говорит о космической сущности человека. Человек признается составной частью Космоса, его развитие и развитие всего человечества неразрывно связаны с эволюцией всего Космоса. В процессе длительного исторического развития человек становится одним из мощных факторов эволюции природы и всего Космоса.

Несмотря на различие приведенных выше подходов, многие мыслители признают в человеке неразрывное единство и биологического, и разумного, и социального, и духовного. При этом поистине уникальным свойством человека является открытость, незавершенность его как создания. В отличие от других живых существ он способен изменять мир вокруг себя, создавая новое – культуру и цивилизацию, способен изменять и творить самого себя.

Понятие, характеризующее человека в его высшем, завершающем состоянии и конечной цели. Философы древности (Лао-Цзы, Конфуций, Сократ, Демокрит, Платон, Аристотель) выделяют в природе человека основные сущностные качества – интеллект и мораль, а конечную цель – добродетель и счастье.

В средневековой философии эти качества и цели истолковываются как заданность. Бог создает человека по своему образу и подобию, но божественная природа человека может быть реализована при условии следования человека примеру жизни, смерти и посмертному воскрешению Христа. Конечная цель жизни земной – обретение вечной жизни на небе.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ПРИРОДА ЧЕЛОВЕКА

понятие, выражающее естественную порожденность человека, его родство, близость со всем сущим, и прежде всего, с "жизнью вообще", а также все многообразие собственно человеческих проявлений, отличающих человека от всех иных форм сущего и живущего. П. ч. часто отождествляли с человеческой сущностью, которую сводили к разумности, сознательности, морали, языку, символичности, предметной деятельности, воле к власти, бессознательно-либидозным основаниям, к игре, творчеству, свободе, отношению к смерти, религиозности... Взаимоисключительность этих признаков не позволяет найти однозначную "сущность" человека без потери живого многообразия, установить целостность, единство, не превратив человека в предмет, внешний себе, в некий препарированный экспонат, одномерное существо. "Сущность" человека нельзя вырвать из его "существования". Существование, собственная жизнь, жизнедеятельность, проживание-переживание - субстанция человека, его природное основание. Жизнедеятельность уходит в "жизнь вообще", в витальные, телесные "зоо"-структуры, т. е. оказывается порождением и продолжением вселенной, природы; но она же охватывает все многообразие собственно человеческих проявлений, свершений, воплощений, всю ту сферу, где человек "просто живет", где "ведет свою жизнь" (X. Плеснер); и, наконец, вновь выходит в "бытие-вообще", высвечивая его, устремляется к универсуму. Жизнедеятельность, существование, экзистенция (и одновременно "экзистенция", т. е. просвет, прорыв в бытие, откровение) как раз и есть то, что называют П. ч.

П. ч. включает следующие аспекты: происхождение человека; место человека в ряду жизни; собственно человеческое бытие.

Происхождение человека объясняется либо религиозным способом (человек сотворен Богом в особый день из праха земного по своему образу и подобию), либо научно-эволюционистским (человек естественно возникает в процессе эволюции живых организмов, в частности - антропоидов, упрощенно: "человек произошел от обезьяны"). Для того, чтобы понять правомочность естественного антропогенеза, нужно сравнить человека и животных, поняв место человека в ряду жизни. В человеке есть общее и с растениями, и с животными. Только в морфологическом отношении имеется 1560 признаков, по которым можно сравнивать людей с высшими антропоидами. При этом обнаруживается, как отмечает А. Сервера Эспиноза, что у нас 396 признаков, общих с шимпанзе, 305 - с гориллой, 272 - с орангутангом. Вместе с тем не менее 312 свойств характеризуют исключительно человека. Знаменитая гоминидная триада - "прямохождение - рука - мозг" выделяет человека среди высших антропоморфов. Именно эта триада и явилась ключевой для реконструкции происхождения человека из мира животных.

Общность физиологических проявлений (примерно одинаковы пища, группы крови, продолжительность жизни, эмбриональный период...), как и сходство психической организации (чувственно-эмоциональной сферы, памяти, подражания, любопытства...) не делает нас одинаковыми с животными. "Человек есть всегда нечто большее или нечто меньшее, чем животное, но никогда - животное" (Сервера Эспиноза А. Кто есть человек? Философская антропология // Это человек. Антология. М.: Высш. шк., 1995, с. 82).

Действительно, в биологическом отношении люди - "меньше, чем животное". Человек - существо "недостаточное", "биологически неоснащенное", характеризующееся "неспециализированностью органов", отсутствием "инстинктивных фильтров", защищающих от опасностей, от напора внешней среды. Животное всегда живет в той или иной среде - "вырезке из природы" - как у себя дома, оснащенное изначальным "знанием-инстинктом": это - враг, это - пища, это - опасность, это - не имеет значения для твоей жизни, и соответственно действует. У человека же нет изначальной видовой "мерки поведения", нет своей среды, он всюду бездомен. А. Портам называл человека "нормализованным недоноском обезьяны". Именно биологическая неоснащенность "выталкивает" человека за сферу жизни, в Мир. Человек - "болезнь жизни" (Ф. Ницше), "дезертир жизни", ее "аскет", единственное существо, способное сказать жизни "нет" (М. Шелер).

Сравнение с животными показывает, что "на зоологической шкале человек стоит рядом с животными, точнее - с высшими приматами, но это "рядом" означает не однородность или одинаковость, а скорее близкую связь между единствами, различными по сути. Место, занимаемое человеком, не следующее, а особое место" (Сервера Эспиноза А. Это человек, с. 86 - 87).

Человек - "больше, чем животное", ибо он определен "принципом духа", противоположным жизни, дух и жизнь пересеклись между собой в человеке. Дух "идеирует жизнь", а жизнь "животворит дух" (М. Шелер). В итоге и появляется особое место - мир культуры - ценностная, предметно-символическая реальность, которая сотворена человеком и, в свою очередь, сама творит его. Культура становится мерой человеческого в человеке. Культура, с одной стороны, ограничивает человека, замыкает его на себя, делает "существом символическим" (Э Кассирер). Человек уже не может непосредственно относиться к миру, он опосредован культурой (прежде всего - языком, схемами мышления и действия, системой норм-ценностей). Человек опредмечивает мир, все осмысляет, определяет и создает в соответствии с самим собой, своими потребностями. Человек превращается в субъекта - носителя активности, "подгибает мир под себя" (О. М. Фрейденберг). Природа, мир превращаются в объект, который существует независимо от человека, но становится средством удовлетворения его потребностей. "Мир" оказывается соразмерным человеку. Он в качестве культурно-исторического, этнического, социально определенного места ставит пределы человеку, затрудняет выход в иную культурную среду, в природу, в "бытие-вообще".

С другой же стороны, благодаря "культурному фактору" в человеке (А. Гелен), индивид способен подниматься на уровень достижений рода человеческого, присваивать себе свою родовую сущность (Гегель, Фейербах, Маркс и др.). Более того, человек - принципиально мирооткрытое существо. Он занимает "эксцентричную позицию" (X. Плеснер), т. е. переносит свой центр вне себя и тем самым постоянно раздвигает свои пределы, развертывает свой Мир до Универсума, Абсолюта, через свое индивидуальное самобытие "высвечивает" "бытие-вообще" (М. Хайдеггер), выходит в непостижимое (С. Л. Франк), в сферу трансцендентного. Оказывается, что человек - единственное существо, способное встать "над собой" и "над миром" (М. Шелер), т. е. занять позицию Бога, стать "ключом к универсуму" (П. Тейяр де Шарден).

П. ч. в качестве собственно человеческого бытия выявляется из человеческого существования, из жизнедеятельности. Элементарным феноменом жизни человека оказывается дологическое (или металогическое), дотеоретическое предчувствие жизни, проявление своей экзистенции, которое трудно выразить вербальным способом, но условно можно зафиксировать формулой "Я существую" ("Я есть", "я живу", "я живое").

Феномен "я существую" - "иррефлексивная точка отсчета" жизни человека, в котором еще не расчленены "я" и "существование", все стянуто в единство самобытия, в свернутую потенциальность возможных разворачиваний жизни индивида.

Традиционно в этом природном основании выделяют три элемента самобытия человека: телесность, душевность, духовность.

Тело - прежде всего "плоть" - плотная, очевидная основа нашего существования. В качестве "плоти", "вещественности" люди едины с миром, с его плотью и веществом. Тело человека - выделенная, оформленная плоть, не только выходящая во внешний мир, но и оказывающаяся носителем собственного внутреннего мира и своего Я. "Тело" - "тло", т. е. дно, конечность, "тленность", но одновременно "тело" - "цело", т. е. укорененность человеческой целостности, самоидентичности.

Тело человека не анонимное, а "тело собственное", выделенное среди "других тел". Тело оказывается не просто витальной, а витально-смысловой основой самобытия и постижения мира - "телом понимающим". Тело не только внешнее выражение самобытия человека, а еще и "внутренний ландшафт", в котором "Я существую". В этом случае на первый план выходит самобытие в форме "душевной жизни", "внутренний психический мир" или "душа" человека. Это особая внутренняя реальность, недоступная внешнему наблюдению, потаенный внутренний мир, принципиально не выразимый до конца внешним способом. Хотя здесь-то и коренятся цели, мотивы, планы, проекты, устремления, без которых нет действий, поведения, поступков. Душевный мир принципиально уникален, неповторим и непередаваем другому, а потому "одинок", непубличен. Этот мир как бы не существует, у него нет какого-то особого места в теле, это "страна несуществующая". Она может быть страной воображения, грез, фантазий, иллюзий. Но "не существует" эта реальность для других, для индивида же это истинное средоточие бытия, подлинное "бытие-всебе".

Душевный мир не отгорожен от внешнего мира. В-печатления, пере-живания, вос-приятия указывают на связь с внешним миром, на то, что душа внимает внешнему миру; сознание принципиально интенциально, т. е. направлено на иное, это всегда "сознание о" чем-то ином. Душа многогранна. В психическую сферу включено и бессознательное, и сознание, и чувственно-эмоциональное, и рациональное; и образы и воля, рефлексируемое и рефлексия, сознание иного и самосознание. Различные проявления душевного мира могут приходить в противоречие, конфронтировать, порождая душевное нездоровье, беспокойство, но и заставляя человека меняться, искать себя и делать себя.

Душа относительно автономна, но не отделена от тела. Если тело и яляется "оболочкой" души, то оно же оказывается и ее "обликом", воплощает душу, выражает ее и само оформляется. Появляется собственное неповторимо-уникальное лицо человека, он становится личностью. Личность называют центром духа в индивиде (М. Шелер и др.), "воплощенным ликом" (П. Флоренский и др.). Это уже проявление духовного самобытия, духовная ипостась человеческой природы.

Если тело внешне представимо, а душа - внутренний мир, то "дух" предполагает связь своего и иного, "встречу", "откровение", весть об ином (в конечном счете - о трансцендентальном, всеобщем, об универсуме, абсолюте, "бытиивообще"). Будучи воспринята индивидом, "весть" находит отклик, становится "со-вйстью" и, наконец, "совестью" - собственно человеческим, индивидуальным состоянием. На базе духовности появляется представление о единстве всего сущего, а также о единстве человеческого мира. Со-бытие с иным и с другими людьми оформляется в "совместный мир" (X. Плеснер).

Понятие "П. ч." включает также и половую определенность. "Человек" во многих языках совпадает с "мужчиной". Этот факт нередко приводится в качестве довода в оправдание такой формы сексизма (угнетение одного пола другим), как фаллократия, т. е. "власть мужского начала". Фаллократия предполагает господство мужской системы ценностей и построение культуры и социума на базе этих ценностей.

К мужским ценностям традиционно относят: разумность в форме рациональности; дуалистическое мышление; превалирование активного, волевого начала; стремление к иерархии власти; "нарциссизм" (состояние, "в которых он, любя и защищая себя, надеется себя сохранить").

Женскими ценностями оказываются: превалирование чувственно-эмоциональной сферы души, бессознательно-импульсивного; ощущение своей целостности с миром и с другими людьми; сакральное ощущение своей телесности. Женские ценности выступают как "теневые" качества мужчины.

Женщина отождествлялась прежде всего с телом, с плотским началом, а мужчина - с духом, с духовностью. Наиболее яркого выражения апологетика фаллократии достигает у О. Вейнингера, который заявлял: "У женщины нет души, она - не микрокосм, она не создана по подобию Божию. Она - внеморальное существо. Она - вещь мужчины и вещь ребенка. Женщина - не личность. Если же женщина утверждает себя личностно, проявляет высокий интеллект и духовность, то все эти качества объясняются тем, что она лишь по-видимости женщина, а превалирует в ней "мужское начало"".

В настоящее время, когда субъектобъектное разделение исчерпало себя, завело человечество в тупик, гораздо больше ценятся чувство сопричастности, сопереживания, адресованности другому, единение с природой, - т. е. "женские" ценности. Появляется другая крайность - стремление свести человека к изначальности "праженщины" или попытка "стереть пол", рассматривая его как явление культурно-7историческое, а не природно-биологическое (постмодернизм). Символами становятся "кастрат" (Р. Барт), гомосексуалист (М. Жано), гермафродит, бисексуал. Вряд ли преодоление сексизма следует отождествлять с бесполостью. Человеческий род - единство разнообразного, он не может существовать и воспроизводиться без соединения "мужского" и "женского".

"Тело - душа - дух" в их единстве составляют абстрактную П. ч., общее для всех людей во все времена. Фактически же человеческая природа трансформируется и модифицируется в культурно-историческом и социальном бытии людей, зависит от условий жизни, от ориентации, ценностно-смысловых установок, от способов со-бытия с другими людьми и от самоидентификации индивидов.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Эссе входит в книгу «Словарь. Психология и характерология понятий»

Что такое «природа человека»?

(Две «человеческих природы» в человеке, как они сосуществуют
и что это объясняет)

• А что такое вообще «природа»?
• А что такое «человек»?
• Неизменность человеческой природы и свобода воли: как это сочетается?
• Существуют ли неизбывно дурные черты в природе человека? Что с ними делать?
• Неизменность природы человека и свобода его воли (разумность): как это сочетается?
• Гуманизм - утверждает ли неизменность природы человека, или отрицает ее?

(Вопросы пересекаются, соответственно будут пересекаться и ответы: прошу прощения за неизбежные повторы)

А что такое вообще «природа»?

«Природой» в самом расхожем смысле слова мы называем то в мире, что не является продуктом преобразовательной деятельности человека (а «дикой» природой - больше того: то, что даже не испытало его влияния). Так сказать, природа - это все то вокруг нас, что не от нас.

Есть, конечно, такая «природа» и в самом человеке - ведь не сам же он себя создал. Это способы его бытия в мире, присущие ему от рождения как виду (речь, руки и пр.) и как индивиду (что называется «характер», «натура»).

Забегая вперед, замечу: именно вопрос, насколько человек влияет на собственную природу и таким образом является продуктом собственных усилий - и составляет главный нерв проблемы «природы человека».

А что такое «человек»?

Человек - животное, в наибольшей степени изо всех земных животных разумное. То есть заменившее безотчетное прирожденно-инстинктивное реагирование на мир - сознательным, адекватным объективным ситуациям реагированием. С этим оно («животное человек») приобрело возможность не просто приспосабливаться к миру, в его типовых ситуациях, но и приспосабливать мир к себе, создавая для себя, так сказать, особую человеческую ситуацию (среду). Это требует, во-первых, способности накопления и передачи опыта познания мира (передачи информации от индивида к индивиду и от поколения к поколению) - эта способность в общем виде может быть названа по ее исходному проявлению - речь, а по ее высшему проявлению - культура; во-вторых, это требует физической инструментальной способности преобразования мира, способности труда, которая, как зоологический признак, есть - свободные передние конечности, руки, а в ее высших проявлениях - что называется технологии. Труд по приспособлению мира к своим нуждам предполагает способность целеполагания - действия не из «побуждающих» только, а «конечных» причин (целей) - предполагает свободу воли. Человек - животное разумное, то есть: животное как и все, но сверх того: говорящее, накапливающее опыт (культурное), преобразующее и целеполагающее (свободное).

Важно понять, что определение «человек - животное общественное» никуда не годится, ибо практически все животные - «общественные», социальные (стадные). По этому признаку человек не отличается от других животных. Социальный инстинкт общ у человека с абсолютным большинством животных, включая даже насекомых, сходно проявляется (во многом - обескураживающее сходно…), и несет ту же самую функцию кооперации ввиду совместного выживания - квазиморальную или «протоморальную». И точно так же, как и в случае с другими инстинктами, разум в человеке берет на себя задачи, выполняемые в животном и в дикаре их социальным (стадным) инстинктом. При этом он, конечно, и корректирует сами эти задачи. Так, социальность в облике эмпатии и правосознания не очень-то похожа на социальность в облике слепого подчинения вождю и общепринятостям - но это уже отдельная тема, здесь мы ее не разрабатываем.

В каких смыслах можно понимать «природу человека» (давая определения)?

Итак, уже ясно: у человека - две природы! - а именно: собственно животная природа, состоящая из суммы врожденных инстинктивных предрасположений и реакций в мире, - и природа разумная, одаренность свободным, сознательным, то есть способным быть объективным и адекватным, реагированием на мир.

(Наверное, так можно сказать и о всяком высшем животном, поскольку зачатки свободного реагирования на ситуации имеются у каждого животного и это составляет отличие животного мира от мира растительного, - но лишь у человека это его свойство стало конституирующим, определяющим.)

Ясно и то, что границы между этими двумя природами в самом человеке провести трудно, - скорее, это два полюса спектра. Но мы ничего не поймем в нашей теме, если откажемся от этого разделения.

Неполная определяемость ситуациями наличествует, как только что сказано, у всякого животного, но лишь у человека мы видим свободу конструировать, созидать себе сами ситуации, полагать себе цели, преобразовывая мир (природу) под себя. Это и отличает собственно человека и составляет его разумную, или свободно-разумную, природу.

Человек, конечно, уже рождается с упомянутой способностью кроить собственные ситуации согласно разумным представлениям о полезном для него, то есть со способностью быть свободно-разумным в мире, - постольку разумная природа есть одновременно и его биологическая природа. Он, бывает, не может отказаться от права на свой выбор и требования логической согласованности своих представлений - отказаться от разумности - без прямо-таки физических мук (хотя бывает и иначе). При этом человек, с этой своей разумной природой, способен далеко уходить от того, что вкладывает в него вся остальная его природа. Его поведение уже не определяется (не полностью определяется) инстинктами, как у всех прочих животных, хотя и у него имеются таковые (пусть и слабее выраженные) - и это позволяет утверждать, что разум - его автономная от биологической и высшая природа.

Можно сказать (повторяясь), что биологическая природа человека - это сумма инстинктов, врожденных программ поведения в типовых ситуациях, представленных в человеческом сознании в виде безотчетных склонностей; в этих своих инстинктах он не отличается кардинально от других биологических видов, разве что тем, что в нем они играют меньшую роль, а соответственно проявлены слабее и, как все ослабевающее, рудиментарное - иногда и уродливо… Однако в эту же биологическую природу человека, как собственно человека, входят речь и руки - входит опора на свободный и преобразующий разум. Высшая природа вырастает в человеке из низшей и становится чем-то самостоятельным.

Неизменна ли природа человека?

Инстинкты вложены в нас, понятно, для нашей же пользы, но разум экзаменует инстинкты на целесообразность, фактическое соответствие их требований их подлинному назначению, и постольку делает человека независимым (не вполне зависимым) от инстинктов: то есть высшая природа человека делает его до некоторой степени независимым от собственной низшей природы. Которая вкладывается в нас так же, - судя хотя бы по нашему внешнему виду, - как вкладывалась в человека каменного века.

И тут рождается вопрос: а существует ли вообще - неизменная природа человека? Свобода - ведь это и есть свобода делать то или иное, быть, значит, тем или иным (изменяться). А биология наша, хоть и предопределена генами, но не побеждает в нас свободу. Может быть, и ее, нашу природу, можно сотворить свободно, разумом, как мы творим другие свои ситуации?

Ответ в том, по моему убеждению, что природа человека неизменна (пока, может быть, из него не образуется новый биологический вид). Неизменна и биологическая, и разумная наши природы, ибо животная природа требовала бы для своего изменения биологического периода, несоизмеримого с историческим, который нас в жизни только и интересует, а разумная всегда равна самой себе. Человек не может идти во всем против инстинктов («гони природу в дверь, она явится в окно»), не может он идти и против разума («нутром» чувствует ценность объективной истины, коль скоро она в чем-то является ему, и важность логической когерентности собственных предположений, покуда сама истина от него сокрыта). Гони в дверь разум - он тоже явится в окно, в виде «червя сомнения», «греха разума», неврозов, угрызений совести… Мы свободны, но это значит - свободны и осуждены наталкиваться на неподатливое в нас самих, - неподатливое, в котором - наша вечная неизменная природа.

Остается сказать об индивидуальной природе человека - его характере, «натуре». - Здесь все так же, как и вообще с биологической природой. Неприятно звучит поговорка, но, конечно, совершенно точно: «каков в колыбельку, таков и в могилку». Но и тут высшая природа индивида, его разум, властна взять управление врожденными свойствами в свои руки - не ломая, но культивируя и направляя их. Но об этом - дальше.

А кратко - то и можно было ответить на поставленный вопрос, что, когда говорят о природе человека, то самое и говорят: господа, вы свободны делать и то и это, и с другими людьми и с собою самими, но знайте: есть в человеке нечто неизменное, что так или иначе, раньше или позже о себе заявит и непременно заставит с собою считаться.

«Вечные ценности», «общечеловеческое», «человеческая природа»: как соотносятся эти категории?

Вечное - и есть общечеловеческое, ибо почему люди, разделенные пространством, должны различаться менее, чем разделенные временем? Даже их историческую психологию изучают, находя менее тронутые историческим развитием регионы. Это понятно. - Общечеловеческое - это присущее каждому человеку как таковому; относящееся, значит, к самой его природе. - «Вечные ценности» - это те же общечеловеческие ценности, то есть вытекающие из самой природы человека.

Кто отрицает существование неизменной природы человека, то естественно отрицает и вечные ценности, и наоборот.

Интересно задаться вопросом: а как могут возникнуть ценности частные, и что это такое?

Я думаю - частные ценности - это конкретные воплощения ценностей вечных, но такие, которые не обязательно принимают строго определенные формы, и тем более такие, которые почему-либо не могут ужиться с иными конкретными воплощениями тех же ценностей. Пример первого: мы не можем жить без того, чтобы что-то не нравилось нам особенно, чтобы какие-то пристрастия не грели нам душу - это в нас вечно и неизменно, - но одним нравится одно, другим другое, «о вкусах не спорят», тут - ценности частные. - Пример второго весьма болезнен и актуален. Кажется, человек не может жить без веры, по крайней мере, в человечестве она неизбывна. Таким образом, вера - ценность вечная. Но будет ли это вера в Христа или в Магомета, или вообще в божество или во что-то иное - это уж ценности частные, которым, в человеческом общежитии, придется считаться друг с другом даже вопреки самим себе. Общечеловеческие ценности приоритетны (в осознании этого и состоит гуманизм, и право).

Какие есть синонимы «природы человека»? «Разумность», «человеческая сущность», «натура», «характер»: как они соотносятся?

Человек, как говорится в известном авторитетном источнике, есть «образ и подобие Божие». Так как в этом случае и Бог подобен человеку, а богу вряд ли можно приписать чисто животные человеческие черты (обсуждаемое сходство следует понимать, говоря религиозным языком, «богоподобающе»), то, видимо, тот и другой подобны в главном. Бог, видимо, воплощает смысл универсума, а человек - существо осмысленное, разумное. Позаимствовавшее частицу мирового разума.

Разумность - вот синоним «природы человека». В этом же смысле говорят и о сущности человека, хотя здесь явнее слышится и некоторый «животный», чисто природный (биологический, зоологический) мотив. «Сущность человека…» - звучит громко. «В сущности человек…» - и перечисляются слабости нашего рода, извиняемые нашей общей плотской (биологической) природой.

«Натура» (каков человек «по натуре»), - это индивидуальные черты нашей психики, вложенные в нас от рождения, то есть предопределенные нашей индивидуальной биологией. «Характер» - весьма близкое к «натуре» («он по характеру…», «он по натуре» - одно и то же). Все же характер, как будто бы, можно в себе и воспитать - культивировать из «натуры». Но нельзя придать себе какой-то другой характер.

По-русски характер, кажется, - «нрав» (это выработанный характер) или «норов» (это дикий характер, чаще говорят о «норове» зверя). И тут также вспоминается замечательное народное наблюдение: «нравом хорош, да норовом негож». Наблюдение о неподвластности индивидуальной природы переделкам…

Разумность и натура, разумность и характер соотносятся так (это только что говорилось): разумность - во главе, но не против них. Невозможно разумом переубедить в чем-либо характер (натуру), ни в других, ни в себе, - но неразумно и пытаться это делать. Ведь каждый должен искать не чужих, а своих решений проблем, не чужого, а своего пути в жизни, своего (по персональному образцу) счастья, своего опыта…

Какие проблемы порождают необходимость в категории «природа человека»?

Если кратко: свобода нашей воли порождает иллюзию, что неизменного в природе человека и нет (кроме самого элементарного, «материальных потребностей» всего живого), - и можно достигать своих идеалов ценой насилия над собой (или общественных идеалов - ценой насилия над многими). А природа человека, то есть неизменность этой природы, мстит за эту иллюзию.

Итак. У существа, наделенного в наибольшей, среди прочих земных существ, степени свободой воли (так, что эта свобода напрямую входит в его собственное естество) - легко возникает иллюзия, что, как утверждают экзистенциалисты (Сартр), «человек есть не что иное, как то, чем он себя сделает». То есть, что «сущности», «эссенции» (неизменной природы) человека нет, - ей предшествует «существование», «экзистенция». Говоря проще, что сущность не просто выявляется в обстоятельствах, какова она есть, а возникает по ходу дела, из нашей воли выбирать в этих обстоятельствах. Что человек, будучи волен (в пределах физических возможностей) в каждом своем выборе, волен и в том, каким ему «выбрать» или воспитать, создать самого себя. Это похоже на истерическое разыгрывание ролей и очень далеко от идеала подлинности (также любимая категория экзистенциалистов), - ведь подлинность наших различных проявлений - это вроде бы и есть их адекватность нашему неизменному внутреннему существу, «природе». Но этого противоречия никто как будто и не замечает.

Действительно, свобода выбирать вроде бы очевидна, тогда как наша природа от нас непосредственно скрыта (выявляется, как говорят, на синяках и шишках, но это уж потом…). И это дает простор разного рода гордым (а может, просто честолюбивым или тщеславным) замыслам относительно собственной личности и судьбы, ориентированным на наши представления - неизвестно как и из чего рождающиеся - о том, что вообще составляет человеческий идеал и человеческое счастье… И вот, эти замыслы закономерно наталкиваются на невидимые препятствия, незаметными путями сводящими их на нет. Наша природа, самое дорогое наше достояние, выступает в виде досадных «подводных камней», о которые разбиваются наши лучшие мечты. Неискушенный в своем собственном душевном устройстве человек будет, конечно, искать своим неудачам внешних причин, и недостатка в таковых, вообще говоря, не бывает, - но со стороны всегда видно, что главные причины крылись в нем самом; кому-то другому эти же причины не помешали. Напротив, душевная взрослость, зрелость, состоит в том, чтобы разглядеть в «подводных камнях» наше собственное естество; это называется еще - «познать себя». «Гони природу в дверь - она вернется в окно»; зрелость, продукт самопостижения, научается наперед знать, что именно все равно вернется, и, больше того, сама стремится раскрыть перед своей природой дверь. Ибо в дверь войдет уже не «тать», а то, что можно и должно достойно встретить. Настоящая жизненная проблема, проблема жизненного выбора - в том, чтобы, как это очень точно говорится, найти себя . (Можно назвать это и по «экзистенциалистски» - «выбрать себя», но только понимая это не как «подобрать себе нравящийся образ» (маску?!), а как «выбрать из множества возможного одно себе адекватное».) Нужно научиться, в своих замыслах, быть адекватным своей природе.

Кстати, если свобода вообще - это свобода делать то или другое, что угодно, то реализация свободы - это возможность быть в своих выборах именно тем, что ты есть. То есть нет нашей свободы против нашей природы; таковая была бы для нас тюрьмой.

Подытоживая: реальные трудности, заставляющие нас думать о природе человека, то есть, точнее говоря, о неизменном в этой природе - это трудности прокладывания собственного пути в мире; проблема нашей природы - проблема адекватности: того, к чему мы стремимся в зримом, но непонятном и трудном мире, тому, что мы незримо есть. Существует ли удача, возможно ли наше счастье - ценою нашей природы? Если таковой не существует, то может и да. А если, как ни бейся и как себя ни ломай, она все равно даст о себе знать?..

Все это имеет место как на индивидуальном, так и на социальном уровне. - Так, чтобы построить более, по-видимости, рациональную и совершенную социальную систему, чем «частнособственническую», - чтобы «построить коммунизм», - требовалось и перекроить человеческую природу, «создать нового человека». Человек, предполагалось этим, есть вообще не что иное, как то, чем его сделает социальная система. Лиши его, в социальном порядке, права чем-то владеть, и ему же станет лучше. Но право владеть - иметь заповедную для других сферу своей частной свободы - есть право неотъемлемое (неотторжимое от природы человеческого индивидуума). Сопротивление неизменной индивидуальной природы человека дало себя знать как гигантская, всемирная и вековая трагедия.

«Природа человека» и «человеческое достоинство», «собственное достоинство»: как они соотносятся?

Сама природа человека, как существа разумного и свободного, составляет его высокое человеческое достоинство, налагающее на него особую ответственность. (Переиначивая известное высказывание, что требуется от Юпитера, не обязательно для быка.)

Область нашего достоинства - область нашего неподотчетного, непросматриваемого, заповедного для других: это область нашего свободного выбора, а в свободе и состоит высшая природа человека. Таким образом, чувство собственного достоинства - это чувство ответственности перед своей личностью, то есть высшей «природой человека» персонально во мне. Это уважение к тому в себе, что я сам считаю достойным, не позволяющее мне его в себе предавать, и ожидание такого же справедливого уважения к этому со стороны других (готовность отстоять это уважаемое от чужих неправых посягательств).

Чем удовлетворилась бы, может быть, чисто животная природа человека, еще не достаточно для удовлетворения его высшей природы. Так, ценой свободы (нашего разумного человеческого естества) невозможно покупать себе благополучие - тоталитарное «патерналистское» устройство общества попирает собственное достоинство людей, собственно человеческое достоинство. (Другое дело, что демократическое устройство дает людям такой простор для проявления чисто животной природы, что, скажем, зажатый советский «трудящийся» выглядел во многом и достойнее, - но это, повторю, дело другое…)

«Индивидуальность», «природа человека», «личность»: как соотносятся эти категории?

Индивидуальность - это наше «первое», персональное, врожденное биологическое естество, насколько оно определяет и наш характер; личность - то, во что это биологическое естество выливается под водительством нашего «второго» и высшего, разумно-свободного человеческого естества. «Индивидуальность, - по определению В. Кротова, - это неповторимый набор красок для шедевра под названием личность». Индивидуальность - «что», «из чего»; личность - «как» и «зачем». Индивидуальность становится личностью в том и тогда, в чем и когда ее непроизвольные и таким образом как бы «запрограммированные», то есть еще не совсем живые и даже еще не совсем наши собственные реакции становятся осмысленными и санкционированными нашими умом и совестью; ум и совесть управляют ими, не подавляя их и не греша против них, как вообще человек должен управлять природой - исключительно по ее же законам. Так эти индивидуальные реакции становятся вполне одушевленными личными , а мы сами вместе с этим - становимся личностями.

Если индивидуальность - это только данность, то личность - это ценность. Индивидуальность «не добра и не зла», личность - наше нравственное достижение и долг. Индивидуальность - какая есть, за личность мы несем ответственность. При этом, хотя личность в человеке может быть неразвита до «сухого остатка» чисто животной индивидуальности, но полностью вне индивидуальности личность - только мираж или фальшь, лицедейство.

Почему? - Потому что нет другой свободы, кроме свободы быть тем, что мы есть. При этом быть только биологическим существом, с предопределенными этим существом реакциями (быть только «индивидуальностью») - в этом еще слишком мало свободы (как нет ее вообще у предметов вовсе неживых, хоть они и всегда равны самим себе и друг на друга не похожи). Стало быть, быть свободным - это значит дорожить личностью как индивидуальностью возделанной, культивированной; значит, в своем поведении, не преступать против нее. Я могу уступить кому-то в том, что мне хочется (чего хочет естество), и при этом нисколько не погрешить против себя, но не могу без такого греха уступить в том, что считаю верным (что санкционировано личностью) - пока меня, может статься, в этом не переубедят и я сам не сочту верным что-то другое. Мы нравственно обязаны поступать согласно своей природе, но только понимая ее как нечто высшее, чем только как невозделанное природное естество: понимая ее как личность.

Итак мы видим, что личность - это наша индивидуальная природа, осмысляемая, культивируемая и санкционируемая нашей свободно-разумной природой; это «природа человека по имени Я».

Что значит - поступить против себя (своей природы)? Когда это желательно, когда - преступно?

Сердцевина личности - совесть: заключенная в нашей природе потребность во внутреннем праве себя одобрять. Мы в этом убеждаемся каждый раз, когда совершаем что-то против совести, уступая распространенному ложному представлению, что «личное» - значит «своекорыстное». Сделаем что-то будто бы «для себя», а post factum выясняется (а природа так и обнаруживается - post factum, на ошибках) - никакая потеря не была бы для нас самих хуже, чем потеря согласия с собой, собственными представлениями о добром и злом; совесть - это самое личное, более личное, чем все что личности принадлежит - чем какая бы то ни было наша «собственность».

Далее. Индивидуальность свою мы можем иной раз ослушаться, личность - никогда. Изменить индивидуальным предрасположениям - это может означать лишь претерпеть какую-то трудность, дискомфорт (а разве мы рождены для постоянного комфорта? А труд? А подвиг? А долг? А сострадательность?..). Но вот изменить личности - это уже настоящая измена.

Допустим, я по характеру («по индивидуальной природе») вспыльчив, и знаю это (моя разумная природа приходит к такому выводу). То есть я понимаю, в частности, что могу разозлиться на кого-то по такому поводу, по которому этот кто-то не разозлился бы на меня: понимаю, следовательно, что мои непосредственные реакции сами по себе могут быть несправедливы, не согласовываться с совестью. Так вот, если я подавлю в себе вспышку гнева, моя индивидуальность может и будет на эти миги ущемлена, но личность от этого не пострадает. Если же я откажусь от своей реакции в том случае, если считаю ее верной - это я предаю свою личность. Ибо иные ситуации требуют и гнева, и моя вспыльчивость, поскольку справедлива - это мое особое достоинство.

Нет предательства личности (своей природы) в том, чтобы уступить чьим-то аргументам или справедливости (в этих случае я уступаю не чужому убеждению, а своему же собственному); но есть настоящее предательство в том, чтобы уступить чужой воле. (Не путать с «выполнить просьбу»: тут мы не подчиняемся воле просящего, а совершаем дар, поступаем как люди истинно свободные). Если я уступаю логике, или состраданию, или своему представлению о справедливости - индивидуальность моя может и терпит от этого (хотя одновременно и радуется, ибо логика и сострадательность в той или иной мере также принадлежат ко всякой человеческой индивидуальности); но личность в этих «уступках» - только утверждается. Когда же я уступаю чужой воле - я не только подавляю свою индивидуальность, но и предаю главное достояние личности - ее свободу. Такая жертва - это преступление против высшей природы во мне.

Свобода для индивидуальности - в том, чтобы делать то, что хочется. Но это невозможно уже потому, что одно мое «хочется», ни с чем не считаясь, в конце концов исключит другие мои же «хочется». Такая свобода есть только произвол, опасная для нас самих (и других конечно) глупость. - Свобода личности - нам для того, чтобы делать то, что мы считаем верным , что сами одобряем. Жертва такой свободой, стало быть - преступление моральное. Преступление - измена своей высшей природе.

Тут надо еще заметить, что существует какая-то критическая масса чисто индивидуальных реакций, жертва которыми означает уже жертву самою личностью. Если ситуация требует отказа от индивидуальности - то, может быть, ты просто не на своем месте, и вправе поискать себе другое?

Что значит - «познать себя»? И зачем это надо?

Только благодаря нашей свободе мы и убеждаемся в том, что есть в нашей природе что-то неизменное: она сама.

Удивительно то, что такая данность, как мы сами, познается нами исключительно в опыте, на «пробах и ошибках», конечно, в последующей рефлексии. Мы свободны, чувствуем это и предпринимаем разного рода шаги; натыкаясь на углы, мы только и чувствуем то неподатливое неизменное в нас, которое и называется нашей природой (кроме только голой свободы). И так научаемся его, это неподатливое, ценить. Особенно явно это тогда, когда мы ошибаемся против совести.

Познать себя - значит убедиться, что неизменная природа в нас наличествует, и что она - самое ценное наше достояние, ценой которого ничто не дорого. Что свобода - не произвол, а возможность поиска в мире, в котором мы оказались, адекватного этой нашей природе.

Это значит - и культивировать свою природу. Если мы не признаем и соответственно не понимаем ее, она - коварный и мстительный дикарь, тайком разрушающий все наши замыслы, действующий в нас помимо нас, часто и глупо и подло. Если же мы сами ищем того, чтобы понять ее и быть ей адекватными, она - и наша мудрость, и наша совесть. «Зрелая личность» - продукт самопознания.

И еще одно. Индивидуальная природа - лишь вариант природы человека вообще, преломление общечеловеческой природы в нашем биологическом материале. Познать себя - значит и познать человека вообще. Свои особенности мы видим лишь из сравнения с другими людьми, понимаем же других людей - лишь через себя. (Мудрец нередко оказывается беззащитным - он понимает человека и может не знать людей. Ведь опыт - это в первую очередь испытание себя, а не набирание сведений о других.)

Мудрость - понимание природы человека. А понять ее можно только через себя, в себе, в опыте самопознания.

Можно ли доверять себе - своей природе?

Вспоминается христианский афоризм: «возлюби Бога и делай, что хочешь». На наш вопрос ответ такой - и столь же мало понятный для тех, кто еще не выполнил условие: «познай себя и делай, что хочешь».

Если понимать доверие себе как готовность поступать согласно своим первым непосредственным импульсам - то так доверять себе скорее не надо.

Если понимать доверие себе как согласие наших дел с нашими представлениями о добром и справедливом - то, можно сказать, без такого доверия себе вообще ничего и делать-то недопустимо. Однако эти представления должны быть действительно нашими собственными - не произвольными и не заемными, а продуманными и прочувствованными, то есть представляющимися нам логичными и адекватными нашему естеству.

В импульсах проявляется всего непосредственнее наша первая, биологическая природа. Доверять вполне им опасно потому, что эта природа вполне может ошибаться против себя самой: желанное сейчас может оказаться губительным потом. Предвидеть это может только разум - наша высшая природа. Делай что хочешь… о чем потом не пожалеешь; значит, сначала разберись в себе самом.

Самопознание обнаруживает для нас и культивирует в нас симбиоз двух наших природ - биологической и разумной. Вот этому симбиозу только и можно, да только и нужно, доверять.

«Животная» и «собственно человеческая» природы человека и его «плотская» и «духовная» («низшая» и «высшая», «земная» и «божественная») природы: как они соотносятся?

«Плотская» («низшая») и «духовная» («высшая») природы человека - это те же его «животная» и «разумная» природы, но зафиксированные на ранней стадии развития самой разумности в человеке: именно, на религиозной стадии.

Эта стадия, в отличие от собственно разумной или разумной в полном смысле этого слова, характеризуется тем, что событиями, в представлениях человека, правят еще не объективные причины, а одушевленные и незримые сакральные - святые и дьявольские - силы. Добро в человеке, высший этаж его природы - согласно этим представлениям, продукт подчинения святым силам (а по мере закономерного развития сомнений в их существовании, и продукт самой веры в них). Начатки же собственно разума в человеке - критического испытующего рассудка - это скорее «змей-искуситель», сила дьявольская, только и норовящая, что совратить нас на путь животного своекорыстия и навредить святому в нас.

В дальнейшем, по мере возрастания разумности в человеке - то есть все более полного постижения им идеи объективности - разуму и вере стало в одной «духовной природе» тесно. Понятие «духовной природы» с этих пор становится специфически религиозным. Это - «божественная» природа (способность мистической причастности человека божеству и его «богоподобие»), в отличие от его «земной», плотской, животной природы. Отношения этой «духовной» природы с природой разумной, как мы ее сейчас понимаем, предельно противоречивы. С одной стороны, даже аргументировать в свою пользу религия не может иначе, как прибегая к приемам разума (аргументировать - и значит искать фактических и логических, то есть рациональных оснований). С другой стороны, главный методологический прием разума - сомнение (допущение противоположного мнения) - продолжает оставаться для религии грехом, делом бесовским. - Впрочем, это все не входит в предмет нашего рассмотрения.

Важно понять только, что разумная природа ныне - уже не «черт», не «змей-искуситель» (работающий на нашу низшую природу), а сама наша духовная высшая природа. Человек причащается универсуму, выходит к сознанию своих целей в мире и подлинного добра уже не в меру слепого подчинения непостижимому, а своими силами, опираясь на собственный, одновременно универсальный, разум.

Кстати, идея бытия чего-то непостижимого или трансцендентного этим еще целиком не отвергается. Отвергается лишь идея прямого божественного водительства миром, идея «чуда». Трансцендентное как таковое в естественное тем самым не может вмешиваться и ломать его (не производит собственно религиозных «чудес»); коли так, в каком смысле оно вообще существует (если существует), объемлет ли оно естественное и что мы можем о нем сказать, и что нам могут дать эти рассуждения - все это очень интересно и об этом можно говорить. Но это тоже в предмет нашего рассмотрения не входит.

«Зол» или «добр» человек «по природе»?

По своей первой, биологической природе человек не добр и не зол, однако - социален (что значит, все-таки, примитивно-нравственен). Притом сама же она, эта наша биологическая природа вкупе с ее социальной стороной, делает для нас важным вопрос: добр я или зол (хорош или плох, имею или не имею право себя одобрять и уважать)? Это уже вопрос стыда и совести. И это - первая опора, в нашей биологической природе, чудесного здания сознательной нравственности и ее высшего проявления, человечности.

По своей второй, разумной природе человек, можно сказать, тоже «не добр и не зол», а - свободен (может быть таким и другим). Способность рассудка, конечно же, можно употреблять и в добро и во зло. Однако разум с его свободой отрываться от собственных непосредственных нужд и ставить нас на место других - это ведь способность понимания, которое есть и 1) понимание состояния другого живого существа, лежащее в основании эмпатии, и 2) понимание того, в чем состоит справедливость, то есть понимание своего долга (коль скоро мы живем в связке с другими). Плоды с древа познания (то есть разума) - понимание добра и зла. И в этом - вторая опора здания сознательной нравственности и человечности.

Итак ни по биологической, ни по разумной природе человек еще не добр и не зол, но первая природа делает нас небезразличными к добру, вторая - указывает к нему пути. Симбиоз наших двух природ - биологической и разумной - «добр».

Существуют ли неизбывно дурные черты в природе человека?
Что с ними делать?

Надо признать - наша биологическая природа бывает, мягко говоря, трудна для нашей высшей природы; «животное человек» - животное не самое симпатичное. Покуда и поскольку высшая природа человека спит в человеческих особях (а она даже в самых продвинутых «особях» бодрствует лишь частично, как бы островками, такое уж нее свойство), - мы видим этих особей, развлекающихся охотой, смеющихся на сценах насилия в кино и т.д. и т.п. И это - ужасно. Однако по мере пробуждения собственно человека в человеке, жестокость, эта худшая черта биологической природы человека, особенно человеческого самца, - один только вид жесткости, представление о ней - становятся человеку буквально физически непереносимыми.

Но что с того, - могут возразить; ведь вот мы и признали, что жестокость в биологической природе человека неизбывна, то есть лежит в самой нашей природе и как таковая должна быть, выходит, признаваема и уважаема?

Нет, не так. Даже если жестокость и залегла в природе «животного человек» по каким-то темным ее углам, то уж во всяком случае - не как расположение терпеть ее. Кошка «играет» с мышкой; кошке оно естественно, но не мышке. Коль скоро мы живем в связке друг с другом, друг для друга и «кошки» и «мышки», то жестокость - против естества. Тот, кто воздержится от жестокости, даже если она ему свойственна (как свойственна садисту), «пострадает» неизмеримо меньше, чем тот, кто от нее действительно страдает. То есть жестокость - столько же в биологической природе, сколько - да нет же, бесконечно более! - против нее. И уж конечно, она целиком против нашей разумной природы. И потому - это такое свойство природы, проявления коего могут и должны быть гонимы, и в дверь и в окно. Наша природа в целом от этого не потерпит, а выиграет.

«Животная» и «собственно человеческая» природы человека и его «индивидуальная» и «социальная» природы: как они соотносятся?

Выше уже рассматривались отношения категорий «индивидуальность», «природа человека» и «личность». Поставленный вопрос затрагивает еще один аспект этих отношений.

Ответ в следующем. Биологическое естество человека, как и большинства животных, отнюдь не только своекорыстно, но и социально (в применении к животным и людям особенно неразумным это звучит как стадно ); «человек - животное общественное». А естество человека не как животного, а как такового - разумно-свободно, сознательно (что до своих социальных отношений, то состоявшийся человек строит их не на социальном инстинкте послушания общепринятому, а на личностных основах эмпатии и справедливости). Понятно, что с позиций нашего архаичного (биологического) существа социальность человека составляет его высшее, единственно возможное неэгоистическое проявление; его соответствие общепринятым ценностям (стандартам) - его моральный и эстетический идеал; индивидуализм - синоним своекорыстия в человеке, и человеческая индивидуальность, персональная природа - лишь сумма отклонений от стандарта-идеала, набор недостатков, которые надо искоренять, поскольку нельзя игнорировать. - Тогда как наше высшее, разумное существо прозревает в инстинктивной социальности еще только стадность, и приходит к пониманию человеческого идеала как его проявленной, состоявшейся личности. Итак, биологическая природа знает только категорию индивидуальности и считает ее чем-то низшим в человеке; разумная человеческая природа порождает категорию личности и полагает ее высшим человеческим проявлением.

Что вначале (что чему предшествует) в человеке: essentia или existentia, сущность или существование?

В русском языке ответ слышен непосредственно: сущность (как существительное) существует (глагол); существование - это проявление какой-то сущности в каких-то внешних ей обстоятельствах; о проявлениях сущности нельзя было бы и говорить, если бы ее самой не было. - Это не отменяет того, что выявляется сущность только в существовании - в разных ситуациях она раскрывает разные свои аспекты, тогда как другие ее аспекты, как нетронутые струны, молчат.

Вся эта схоластика с essentia и existentia так бы и осталась проблемой одних схоластов (у которых она имела и свой специфический теологический окрас), если бы не вопросы о «выборе себя» и о «подлинности» нашего существования, приблизившие ее к живой жизни и составившие пафос экзистенциализма. Экзистенциалистам показалось, что, раз человек свободен, значит, сам по себе он - его сущность - «ничто», - и становится он тем, чем сам себя сделает, в своем существовании. «Существование предшествует сущности». «Выбирать себя», свою «подлинность» - это, видимо, совершать выборы уникальные ; в первую очередь, не следуя общепринятому. И т.д.

Все это остроумно и даже похоже на правду, но только не правда, и прямая противоположность мудрости. Нет спора, правило следовать общепринятому как таковому - значит отказаться от себя и своей подлинности. Но, может быть, еще меньше подлинности в том, чтобы преследовать лишь цель оставаться уникальным. Общепринятости хоть чем-то бывают оправданы перед разумом (следуя им, общество все-таки до сих пор не погибло); а представляющееся разумным, вообще говоря, тем самым выбирается свободно, тиранит нашу природу лишь то, что тиранит наш разум. Тогда как уникальность как таковая - может быть и бред, а на практике - кокетливый или истеричный эпатаж. Коммунизм и даже маоизм Сартра - хорошая тому иллюстрация.

Что правда - это что научиться «выбирать себя» и оставаться в своих выборах «подлинным» - главное достижение душевной зрелости (мудрости). Однако это предполагает нечто прямо противоположное идее сотворения человеком собственной сущности. Ибо свободный выбор или «выбор себя» - это выбор не произвольный, а адекватный : то есть соответствующий нашей уникальной сущности, индивидуальной природе, в той конкретной ситуации, в которой мы оказались. То же и подлинность: это умение во всем оставаться собой, сохранять в «существовании» «сущность». А без этого нам ничто и не дорого: нет достижений ценою утраты себя самого… Одним словом, повторю, не в уникальности дело - а в адекватности. Сама по себе уникальность - еще не подлинность, а может и фальшь. Адекватность - утверждение своей природы - вот и подлинность, и подлинная уникальность.

Душевный опыт, приходящий в жизненных ситуациях - это наше познание себя в них. Свобода и составляет, и маскирует от нас нашу неизменную природу, - но дана свобода именно для того, чтобы мы эту природу берегли. Ибо свобода - то, что позволило живому существу отстаивать свою самоидентичность (начиная уже с простого физического выживания) бесконечно эффективнее, чем инстинкт. На животном уровне, человек со своей разумной свободой (сознательностью) эффективнее защищает свою физическую сохранность. На высшем, собственно человеческом уровне, умеющий быть свободным человек сохраняет свою духовную природу, выбирая, в жизненных ситуациях, свой собственный, адекватный себе путь.

Итак, все наше духовное взросление - это выявление в себе и для себя своей природы, которой ни в коем случае нельзя изменить. Смолоду - что бывает и естественно - мы еще пытаемся себя сделать , согласно каким-то общепринятым или вычитанным идеалам. Но в итоге правильного развития мы, пройдя, может быть, через жестокие кризисы принятых таким образом ценностей, начинаем себя в себе обнаруживать - и себя как свою неизменную биологическую природу (характер), и себя как свой собственный идеал - свою высшую природу. Ни счастья, ни найденного призвания, ни чистой совести - вне согласия со своей природой нет. Ведь и то, и другое, и третье - гармония с собой, обретенная адекватность «существования» нашей исходной «сущности».

Неизменность человеческой природы и свобода воли:
как это сочетается?

Свобода воли не противостоит нашей высшей природе как существ разумных - она входит в нее.

Индивидуальность, биологическое естество - это только лишь сумма инстинктов, а значит - это только наша запрограммированность, предопределенность, несвобода. Свобода - самоуправляемость, делающая наше поведение разумным, адекватным живым ситуациям, а не включающим типовые программы реагирования на сходные ситуации. Это составило исключительное преимущество животного человек в деле его выживания на земле; этим и отличается собственно человеческая природа от животной.

Однако свобода - не в том, чтобы насиловать или игнорировать свое природное естество, а в том, чтобы стать над ним, именно «во главе»; как говорилось, управлять им, как вообще человек может управлять природой - по ее же законам. Говорилось и то, что нет для нас другой свободы - другая не нужна нам - кроме свободы быть тем, что мы есть. Свобода есть свобода реагировать на обстоятельства адекватно обстоятельствам, а не следуя собственным предрасположениям… но разумеется и не в том, чтобы без смысла насиловать эти предрасположения. Природа наша остается вечной и неизменной, свобода - божественная возможность отстаивать эту природу. Невозможно счастье для нас ценой нас самих. Свобода принадлежит к нашей неизменной природе и служит ей.

Неизменность природы человека и право: какая связь?

Когда мы говорим о естественном праве - это мы и говорим об аспекте неизменного человеческого естества, аспекте его неизменной природы. Если право - не всякое произвольное установление, которое только пожелает издать и укрепить своей силой власть предержащая, но существует дух права, так что сами законы могут правовыми, поскольку из него вытекают, или же противоправными - значит, есть дух и человека, природа человека.

Всякое правовое государство обязуется уважать некий комплекс «неотъемлемых прав человека»; а неотъемлемы они потому, что принадлежат самой его природе. Или, как мы здесь говорим, вытекают из обеих его природ - биологической и свободно-разумной. Неотъемлемы права, связанные с сохранением человеком своей жизни, здоровья и благополучия; неотъемлемы и те права, что связаны с сохранением его личности: право собственности, право мыслить и делиться мыслями, вообще право распоряжаться собой. Можно нарушать эти права нашей высшей природы, не причиняя человеку физической гибели, однако их нельзя нарушить, не оскорбив и не подавив в нем собственно человека.

Правосознание - это сознание (своих и чужих) естественных прав, - сознание права на бытие в мире, которым располагает сама наша человеческая природа.

Неизменность природы человека и его индивидуальное развитие, его воспитание и образование: нет ли противоречия?

Ответ в следующем: правильное развитие, умное воспитание, достойное этого слова образование - те, что ведут индивида к его подлинной природе, а не от нее.

«Что раньше - яйцо или курица?» - «Раньше» - курица; полнота природы курицы, ее «имаго» - завершенный в развитии образ; «яйцо» же - лишь момент этого развития.

Развитие индивида - это последовательное (хотя и натыкающееся на сложности) выявление его индивидуальной природы в себе. «Яйцо», разворачивая программу своего развития, обнаружит непременно курицу, если условия развития будут благоприятны; только курицу, но не утку и не индейку и т.д. Правда, если взяться за дело «воспитания яйца» неправильно, пытаясь изнасиловать невидимую до поры куриную природу, сущность, предшествующую существованию, - то можно развить яйцо в больную курицу или вовсе загубить. Все это теоретически ясно.

Итак развитие - это выявление собственной неизменной природы в себе. Для человека, с его двумя природами (разумной и биологической), его душевное развитие - это выявление личности : выявление в себе общечеловеческой (или, если кому угодно, божественной) разумной природы и выявление в себе своих прирожденных индивидуальных «биологических» качеств в их лучшем, санкционируемом нашей разумной природой варианте. Воспитание - только более или менее умелая помощь развитию.

Плохо говорится - «ребенку надо привить то-то и то-то» - будто подсадить ветку груши к стволу яблони, или невесть откуда взявшегося благородного дерева к дичку. Нет, конечно, - в ребенке надо развить его лучшее, из его наличного природного материала, в котором он не властен и который можно только сделать больным или загубить, но не заменить на какой-то другой. Уже тело одушевленного существа знает реакцию отторжения инородного, тем более, наверное, сама душа, только в этом случае эффект, сглаженный свободой поступать так или иначе, не столь явен.

(Это знаменательное «привить» рождается, наверное, из того наивного примитивного представления, что природа в нас только своекорыстна, а к морали, побуждающей индивида отступать от своекорыстия, его можно только принудить или заставить привыкнуть, приучить. Представление это на сто процентов неверно. «Моральна», как минимум социальна и животная, и разумная природы в нас: в животных их природа стадна, социальна на уровне инстинкта, в людях их животная природа также социальна, заставляет каждого считаться с другими людьми как представителями социального целого, а разумная - сверх того и нередко отчасти вопреки - сострадательна и логична, т.е. рождает справедливость. Об этом уже говорилось в другом месте.)

Хорошо говорится - «воспитание не должно подавлять личность». То есть оно должно опираться на индивидуальность ребенка и помогать раскрытию в нем разумной природы (развивать разум), из сотрудничества коих (индивидуального характера и общечеловеческого разума) и состоит личность.

(Тогда как цель авторитарного воспитания - в своем сокрытом, иногда и от самого воспитателя, пределе - забитость : именно, подавление личности. Ибо авторитарное воспитание воспитывает, собственно, не мораль - сострадательность и справедливость, требующие от человека самостоятельного суждения - а послушание: умение отрекаться и от природы, и от свободы, «своей головы».)

Теперь - об образовании.

Образование - приобщение к достижениям культуры «культурного животного человек» - есть важнейшая внутренняя компонента воспитания. Ибо оно, по существу своему, в том и состоит, что приближает нас к идеалу нашей разумной человеческой природы. «Образованный» - «дошедший до достойного человека образа».

«Образованный», конечно же, это не набравшийся знаний (сто лет назад ученый знал меньше, чем нынешний школьник, а тысячу лет назад - меньше, чем нынешний олигофрен, и притом не был невеждой), - а, как сказано, развившийся до достойного «звания человек» образа. Но состоит образование все-таки из знаний и навыков обращения с ними. Так какое именно образование поднимает человека до его «божьего образа» или до него самого, какое знание - лучше всего воспитывает? Чему учить?..

Соотношение между информированностью и даже умелостью человека, с одной стороны, и его подлинной разумностью, как всем понятно, лишь косвенное. И притом оно есть. Даже сообщение специальных сведений и навыков обращения с ними в любой, самой далекой от мировоззренческой области - развивает главное в нашей разумной природе: сознание, что проблемы решаются не инстинктом, а разумом; что разум в человеке и есть та природа, на которую он может и должен опираться. Чтобы мыслить, нужно верить в объективную истину. Любая наука, самая частная, a priori, по презумпции, верит в эту истину и учит мыслить, пробуждая в нас нашу разумную природу.

Как будто бы гуманитарное образование должно «ставить» в нас разумную природу более непосредственно, чем научное или тем паче техническое . «По идее» так и должно быть, «по жизни» - здесь много своих «но». Научное мышление, как только что говорилось, преподает нам самый главный элемент образованности: уважение к объективной истине, как искомой, так и уже явленной и, что может быть главное, еще неявленной (это последнее - важный признак культуры - питает терпимость). Тому же самому косвенно учит и техника: если не рассчитать крыло и тягу, самолет не полетит, как бы он и его конструктор убедительно ни выглядели. Истина, «на самом деле» вещей, приоритетна и тут и воспитывает в этом духе, «образовывает» наши характеры. - Тогда как явления «собственно культурные», гуманитарные, и причем явления общепризнанные, как бы призванные служить ориентирами для наших душ - нередко скорее антиразумны и антикультурны. Особенно в этом плане преуспела так называемая «современность» с ее принципиальной войной со смыслами. Превратившись в самодовлеющее искусство пиара, «пиар для пиара», нынешнее «дегуманизированное» искусство делает прямую антикультурную работу. А прилежное накопление сведений из этой «самой культурной» области - области искусства - в лучшем случае, только забивает память, делая при этом нас сведущими и похожими на образованных, но по сути ни капли не образованнее, скорее, так сказать, изощреннее в невежестве. Любое позитивное знание, такое, о котором «в свете» и повода-то сказать не представится - в плане образования в нас человека разумного стоит куда большего!

Меняется ли природа человека, в обоих ее пониманиях, с течением исторического времени?

Об этом уже говорилось, но - есть еще кое-что сказать. - Историческое время - не того масштаба, что биологическое. Чтобы образовался вид, нужно на порядки большее время, чем чтобы образовалась эпоха. Потому, скажем, на грека 5-го века до нашей эры мы бываем потрясающе, до мельчайших мелочей и тончайших реакций, похожи. Сократ или Ксантиппа, Евтифрон, Калликл - все они - чьи-то «наши Я в предлагаемых обстоятельствах». Те «обстоятельства» могут казаться нам совершенно немыслимыми, но мы в них вели бы себя именно так, как ведут себя те, о ком мы теперь узнаем из книг, - то есть узнаем свою природу и в этих обстоятельствах… Будь иначе, что значило бы для нас древнее искусство, что бы оно говорило нашим душам? А оно говорит им, уж точно, и более, чем искусство новомодное…

Но, кажется, и сколько можно судить, мы не очень-то похожи на человека каменного века. Значит ли это, что поменялась природа человека?

Вообще, мы сказали, что человек - животное культурное, то есть накапливающее и передающее опыт в поколениях. Это значит, что с поколениями он развивается : не меняет, а последовательно раскрывает собственную разумную природу.

Природа не меняется - ни одна (биологическая), ни тем более другая (разумная), но, и как раз с ростом культуры, меняется удельный вес той и другой природы в человеке. Когда-то, когда понимание человеком реальности было еще слишком ничтожно, была ничтожна и его потребность, скажем, в логической когерентности ориентирующих нас в мире представлений. То есть за событиями первобытный человек искал не причин, а сакральных сущностей, незримых персон, ведущих с ним какой-то диалог; ничего не связывающий миф объяснял дикарю все в мире; сила, побеждающая сама, казалась ему тем самым правой, и т.д. Теперь это осталось в нас только в рудиментах, с накоплением культурных достижений произошел «диалектический скачок», мы как будто стали очень непохожи на прежних… Но все же ясно, что именно произошло от чего, и в рудиментах мы все-таки продолжаем находить в себе те самые первобытные умонастроения. Пусть наши философские системы, в отличие от мифологий, уже заботятся о своей логической непротиворечивости, и все же под этими жесткими конструкциями, глубже них - те самые три кита, и мы этого все так же склонны не замечать; мы все так же склонны осуждать несчастных, так же путаем жалость с презрением, выдавая в себе дикаря с его сакральным правом силы; мы ждем от слепой необходимости и слепого случая - справедливости лично для нас, «верим в судьбу», как будто реальностью правят не они, а какие-то живые и притом не вполне справедливые сущности, которых можно умолить быть к нам подобрее… И мы, иногда с самых достойных высот культуры, под влиянием какого-нибудь «харизматического лидера», подобно баранам (у баранов ведь лидеры только «харизматические»), способны в какие-то миги скатываться до существ отвратительно, безмерно животно-стадных и в этой своей стадности невероятно тупых и жестоких (фашизм, большевизм)…

Неизменность природы человека и его социальное развитие (прогресс): существует ли последнее? И если да, то в чем это развитие (прогресс) состоит?

Биологический прогресс, или эволюция - это изменение, от вида к виду, к лучшему; что же считать за лучшее? По-видимому, не просто способность размножиться и сохранить свой вид на планете (есть таковая и у мошек), а повышение, так сказать, качества жизни: степени проявленности жизни в каждом новом виде живого, степени его одушевленности. Одним словом, направление эволюции - к разуму. Эволюция видов, возможно, остановилась на человеке, с его достаточным для рождения особой разумной природы мозгом. Дальнейшая эволюция - называемая прогрессом - идет уже внутри вида человек; это движение человека, на индивидуальном и социальном уровне, от животно-инстинктивного образа существования к разумно-свободному.

«Научно-технический», «культурный», «моральный» прогрессы, как части «социального» прогресса, и сам по себе «социальный прогресс» - аспекты развития разумной природы в человеке, ее доминирования в нем.

Научно-технический прогресс - накопление достижений разума, меняющее условия и сам образ нашего бытия. Существование научно-технического прогресса может вызывать и протест, но ни у кого, конечно, сомнений не вызывает. Его темпы измерялись сначала тысячелетиями, скорее и десятками тысячелетий, теперь - десятилетиями и меньше. Это предопределено, видимо, больше природой самого научного знания, опирающегося на факты (а не страсти), чем природой человека; от природы человека зависело только одно - запустить этот процесс. То есть (имея в виду «двуприродность» человека): наша биологическая природа должна была преодолеть свой страх перед нашей же разумной природой и развязать ей руки, и на это пошли те десятки тысяч лет, - когда же это произошло, темпы нашего понимания и приспособления к миру пошли по нарастающей, от сотен лет к их десяткам и годам. Неизменность самой биологической природы человека на фоне потрясающих изменений в его рукотворном и умопостигаемом ландшафте выступает особенно ярко, а в моральном плане - и обескураживающее…

Культурный прогресс можно было бы определить как единство научно-технического прогресса, вообще прогресса нашего освоения мира (то есть в том числе и чувственного, эстетического) и морального прогрессов. Понятие культуры скрыто предполагает, что знаниевый прогресс, «ставя» разумную природу в человеке, стимулирует его моральный прогресс; это особенно явно слышится в таких синонимах культуры, как «образованность» и «просвещенность». (Для культа, в отличие от культуры, напротив, разум - черт, и моральность противоположна разумности, она - послушание. Мы об этом уже говорили, и это тема другая.) Явный разрыв между уровнем знаний и умений человечества, с одной стороны, и уровнем его человечности, с другой - дает повод вообще отрицать эту связь. Но и в самом этом отрицании связи разумности с добром слышится не простая констатация, а скорее досада - на недостаток того, что, в идеале, должно царить абсолютно.

Моральный прогресс человечества обладает своей явной и удивительной характерностью. А именно: отдельные люди во все времена - как дикие времена, так и (относительно) просвещенные - стоят на самом высоком моральном и духовном уровне, тогда как другие отдельные люди сохраняют, во все времена, свою первозданную дикость; целые огромные сообщества (государства) способны в считанные годы, если не месяцы, растерять все достигнутое долгой работой просвещения и обрушиться в первобытное состояние (явление тоталитаризма) - и с тою же скоростью, затем, загубив миллионы жизней, восстановить исходное состояние. - Все это - прямое выражение «двуприродности» человека, при неизменности обеих его природ. Ничто в нас по сути не меняется, но мало-помалу в большинстве особей в социуме разумная природа перевешивает, и такой социум уже устраивается на более высоких принципах, чем прежде. Мы, его члены, уже не бежим смотреть на публичные казни или бои гладиаторов - как когда-то не делал этого один из множества римлян Сенека, - мы довольствуемся в этом плане своим диким телевизором , и т.д. - Тысячелетия назад особь, в которой сильна была высшая природа, равнялась в этом лучшим людям нашего времени и даже, как особо одаренная в этом, обгоняла их (Сократ, Христос); соответственно и нынешний дикарь равен доисторическому и даже, наверное, хуже среднего доисторического дикаря. А биологическая стадность человека способна в провоцирующих условиях «воспаляться» в нем и повергает в культурную катастрофу все общество.

Что же такое сам «социальный» прогресс? - Это движение к такому устройству общества, которое бы в наибольшей степени благоприятствовало разумной природе индивида. С этой точки зрения, нет другого прогресса, кроме перехода от зоологической социальности (стадности как основы единства общества - традиционализма, конформизма) - к рациональной социальности (обществу, основанному на принципах права - уважения личности, терпимости и т.д.) Да и этот прогресс, к сожалению, на какие-то периоды обратим.

(Попутное замечание. Парадоксально, но само демократическое рыночное устройство общества способствует пробуждению дикаря в обывателе - тогда как загнивающее, то есть уже не столь агрессивное тоталитарное общество с его умеренной цензурой и не жесткими «идеалами» обывателю скорее полезно… Но что с этим делать - это уж другой вопрос.)

Здесь мы не говорили об общественных формациях, их закономерной смене, якобы составляющей социальный прогресс. Изучение этих формаций - дело интересное, но к нашей теме, я уверен, не относится: формации не делают человека, не меняют его сущности - хотя утверждалось как раз обратное. И в рабовладельческие времена человечный человек был таковым и по отношению к рабу, и в лучшие времена дикарь остается, где только сможет, дикарем и по отношению к свободному гражданину… Сами открыватели этих формаций, в противоречии с собой, чему-то в прошлом ужасаются, на что-то светлое в будущем уповают: имеют, стало быть, вечные критерии хорошего и дурного - верят в извечную природу человека, проходящую сквозь любые формации.

Консерватизм, «прогрессизм» и вера в прогресс - признают или отрицают неизменность человеческой природы?

Консерватизм - это явная или подспудная вера в то, что существующее тем самым право . Есть в этой вере что-то варварское, какой-то пережиток права силы (существующее, для консерватизма, есть тот самый «победитель, которого не судят»). Отстаивая существующее как таковое от перемен, идущих от свободной человеческой воли, консерватизм отказывается от сознательности, от разума, который оценивает существующее критически и предлагает, со своей точки зрения, нечто лучшее. То есть консерватизм в разум не верит. Точнее - он не верит в возможности разумной человеческой природы. А верит он, получается, в неизменность и невоспитуемость низшей, биологической природы человека. Это действительно так и бывает очень видно в консерваторах; консерваторы слишком низкого мнения о людях для того, чтобы разрешить им самим определять свою жизнь.

«Прогрессизмом» я называю то, по существу иррациональное, представление (наделавшее столько страшных бед в прошлом веке), что история складывается не из природы человека в возникающих обстоятельствах, но что ей движут некие объективные социальные законы, неподвластные индивидам - и которые, постольку, формируют и самих индивидов, саму человеческую природу (личность - «продукт общественных отношений» и т.д.). Таким образом, то, что побеждает в истории - то на данном этапе и право (то же право силы …), - то и хорошо и морально для человека, ибо оно сотворило и самого человека. Последнему остается лишь постигать сущность времени и учиться соответствовать ему, а в случае социальных конфликтов - тот, кто сумеет определить победителя, кто увидит «историческую правоту», будет прав перед исторически обреченными во всем, что он может сделать для приближения неизбежного будущего, и что может неискушенному взгляду показаться и преступлениями… Разгадавший ход истории получает право на любое насилие, ибо нет в природе человека никаких вечных законов, в том числе неизменных законов совести; не существует «природы человека вообще», с которой надо считаться независимо от «социальных формаций». Не существует «абстрактного гуманизма» (это - соломинка, за которую цепляются исторически обреченные), для которого насилие было бы нетерпимым само по себе. - Здесь хотелось бы отметить тот факт, что и сами отцы этого воззрения не вполне ему соответствовали; одна та страстность, с которой они желали приближения лучшего, по их мнению, будущего, свидетельствовала о том, что шкала вечных ценностей, вытекающая из вечной же природы человека, существовала и для них.

…Но отнюдь не всякая вера в прогресс - «прогрессизм». Безусловно, верит в прогресс гуманизм. Не попирая человеческое земное естество, он верит в возможности разумной природы человека. Так уж устроен разум - как устроено и разумное знание - что он может лишь развиваться, возрастать. Это, собственно, и не вера - а знание. Победа разума в людях неизбежна - если, конечно, достанет исторического времени этой победе осуществиться.

«Золотой век» для природы человека: позади или впереди?

Для животной, и в том числе животно-социальной природы человека - явно позади. Не зря говорят, что «животные умнее человека»: имеется в виду, что инстинкты в них «умнее», то есть более развиты, чем в нас; в нас они, менее востребованные, естественным образом вырождаются. Не только здоровье «животного человек», с ослаблением естественного отбора, слабеет, но и наши животная социальность и связанный с нею тип нравственности (нормативно-авторитарный) действительно приходят в упадок…

Однако разум, а с ним, значит, и наша разумная природа, могут только прогрессировать. То есть мы все более и более научаемся опираться на свою разумную, а не биологическую природу; все более и более раскрываем в себе природу «собственно человека». Золотой век для этой природы, конечно, еще впереди.

«Вперед, к природе»!

Гуманизм - утверждает ли неизменность природы человека,
или отрицает ее?

Гуманизм как умонастроение и как социальная позиция - это приоритет общечеловеческих ценностей перед любыми иными ценностями, как индивидуальными (поскольку их не смогут в себе теплить без фактического вреда другим людям), так и социальными (объединяющими людей в группы, но отъединяющими эти группы от человечества: классовыми, кастовыми, религиозными и т.д.).

Проще назвать это - уважением, бережным отношением к самой природе человека. Ибо признание реальности общечеловеческих ценностей уже предполагает, что признается и человеческая («общечеловеческая») природа. Даже если бы эта природа каким-то образом менялась - не дело гуманизма ее менять: гуманизм уже исходит из природы, он - бережное и уважительное отношение к ней.

Как конкретно это проявляется?

Ну, скажем, покуда объективная истина о смысле мироздания еще не открыта (а это, кажется, и невозможно), человек, существо мыслящее, строит или разделяет с другими какие-то предположения на этот счет; эти предположения нередко составляют нечто самое дорогое и самое личное для него, он ими живет ; опираться на какую-то метафизику или религиозную веру человеку свойственно, это в его естестве, не только в разумной, но и в самой его биологической природе! И постольку это его право. Это право признает (бережет и уважает) гуманизм.

И тут особенно важна рациональная природа извечно «двуприродного» человека. При, именно, бережном отношении к природе человека, требующей для себя ориентиров в мире, хотя бы и бездоказательных, - гуманизм требует уважать эту природу и в других людях, отрицая чье-либо право навязывать свою веру другим или оскорблять чужую веру. Что не может быть доказано, то - частное дело. Хотя собственно религиозной вере или тому, что называется идеологиями (идеология - метафизика, квази-религия, на которой кто-то вознамерится построить общество или сделать ее основанием своей тотальной власти над ним), - хотя и религиозной и квазирелигиозной вере тезис гуманизма о частном характере любой веры бывает «поперек горла» - общечеловеческие ценности остаются для гуманизма приоритетны. - Свобода совести, плюрализм, толерантность - вот проявления гуманизма в социальной сфере.

Религиозный аспект, в наше время, очень важен в понимании гуманизма. Гуманизм, в обществе, естественно обретает характер светский: не отрицает, но и не становится на сторону никакой религии. Но именно поэтому, как уже сказано, с точки зрения всякой вероисповедной религиозности гуманизм - это атеизм: ее Бог как абсолютная истина и добро никакого места «свободе совести» не оставляет. Помещенное в светское государство, всякое вероисповедание может только терпеть эту свободу, как горькую и временную данность… В общем, гуманизм не против религии, но не так думает религия.

Гуманизм, однако, стоит на своем; он - ни на чьей стороне, он - на стороне человеческой природы в обеих ее ипостасях, - на стороне человеческого естества и человеческого разума. Можно сказать, что гуманизм - это вера в человека.

Теперь осталось напомнить о следующем взгляде на гуманизм - отнюдь не чисто теоретическом, но явившемся причиной, кажется, величайших в истории «социогенных» катастроф коммунизма (сталинизма, маоизма…). Это взгляд, при котором неизменность природы человека по существу отрицается. - Гуманизм, в том числе в его коммунистическом варианте, можно в самом общем виде рассматривать как заботу о счастье человека. Это правильно, но точнее было бы говорить о праве на счастье человека; право - не обязанность: нет, в первую очередь, нашего счастья ценой нашей природы. Однако, культ всеобщего счастья сделал его как будто обязанностью - и поставил перед самою человеческой природой. Коль скоро, как казалось теоретикам, что-то в природе мешает человека мешает его собственному счастью - главные помехи это чувство собственности и потребность в свободе мышления, в частности свобода не верить самим этим теоретикам - то следует переделать и природу; насилие свято…

«Вера в человека» - это вера во что?

Вера в человека - это вера в то, что разумная природа составляет в человеческом существе главное и потому не может быть элиминирована, плюс сознание той объективной истины, что достижения разума, как объективные, могут только накапливаться и расти - а с ними так же должен духовно расти человек. Таким образом, это вера в непреложность духовного прогресса человека. И в то, что, в конце концов, разум (и значит добро) на земле восторжествуют… если, конечно, наша дикость, вооруженная техническими достижениями уже проявившегося, но не восторжествовавшего разума, не погубит землю раньше.

Веру в человека противопоставляют еще вере в Бога: то есть «вера в человека» - вера в то, что человек способен, опираясь на разум, а не на сакральные необсуждаемые святыни (за которыми просматриваются «пастыри» вполне земного происхождения), устроить достойную жизнь на земле. Это убеждение, что этика разумна, а не является продуктом слепого послушания сакральным установлениям (традициям и заповедям). Это - сознание человеком (как определил Кант эпоху Просвещения) своего совершеннолетия .

Верить в человека, в наиболее обыденном смысле - значит верить и в то, что человек, каким он должен быть, есть все-таки в каждом, как бы далек от идеала он ни был, и этот идеал можно, если уметь и постараться, отыскать и пробудить в нем…